Пока они с девчонкой не нашли на берегу окровавленный кусок туники, Теламон все надеялся, что Гилас жив. Даже потом мысль о его гибели не укладывалась в голове. Неужели товарищ вправду мертв и никогда не вернется?
Костер потрескивал и выстреливал снопы искр. Огонь быстро поглощал облитый маслом хворост и скоро добрался до тела Кратоса.
После вчерашнего ливня небо прояснилось, а Море едва колыхалось, будто вместо воды в бухту налили молока. Теламон стоял и, жмурясь, глядел на Солнце. Едкий запах горелой плоти сдавил горло. Теламон отвернулся и стал смотреть, как едва заметные волны печально накатывают на гальку. Представил, как тело Гиласа лежит где-то там, на дне. Некому совершить ритуалы, чтобы проводить его дух в мир иной.
Зачерпнув пригоршню горячей сажи, Теламон растер ее по лицу. Кожу защипало, но так ему и надо. Он заслуживает наказания. Все эти несчастья произошли по его вине. Не договорись Теламон встретиться с Гиласом у затонувшего корабля, Кратос остался бы жив. Да и его друг тоже.
Воины стояли в стороне и глядели на мальчика по-новому, с уважением. Они видели, как он вытащил кинжал Короносов из окоченевших пальцев Кратоса. Видели, как натер лицо сажей. Мальчик все делает правильно. Так и должно быть: молодой племянник принимает на себя обязанности погибшего дяди.
Теламону бы гордиться собой. Вернул кинжал – ценнейшее наследие дома Короносов. А вместо этого со стыда сквозь землю готов провалиться. Но еще тяжелее оттого, что до возвращения в Ликонию он будет за главного – так уж положено. Теламон понимал: ему такая ответственность не по плечу. Да и воины наверняка того же мнения. Чтобы мальчишка тринадцати лет – и отдавал приказы опытным бойцам вдвое старше?
Вчера Иларкос, правая рука дяди, спросил у Теламона, как поступить: сжечь тело в соответствии с ритуалами, которых придерживался Кратос, или доставить в Ликонию и по традиции похоронить во Дворце Предков? Теламон не нашелся с ответом. Он не хотел устраивать погребальный костер, да и вообще терпеть не мог дядины ритуалы, но не решался сказать об этом в открытую. В конце концов Иларкос принял решение за него.
– Стало быть, теперь ты у нас герой, – раздался за спиной насмешливый голос.
Теламон ощетинился.
Кефтийка вся взъерошенная – ни дать ни взять неоперившийся птенец ястреба. А до чего грязна! Ее мать послала на розыски дочери египетского раба, и он приплыл на остров вместе с отрядом Кратоса. Девчонка при виде раба едва от восторга не лопнула, но, когда он предложил ей чистую тунику, переодеваться отказалась. Да еще стянула волосы в узел на затылке, будто нарочно выставляла напоказ щеку со шрамом в форме полумесяца.
– Отвяжись, – прорычал сын вождя.
– Радуешься? – наигранно дружелюбным тоном поинтересовалась Пирра. – Еще бы: и драгоценный кинжал добыл, и от Гиласа избавился. Сколько поводов для гордости!
– Радуюсь?! Для гордости?!
Теламон огляделся, проверяя, не слушает ли кто.
– Гилас – мой лучший друг!
Горящий помост обвалился. В небо взлетел сноп искр.
Девочка недоверчиво прищурилась.
– Знаешь, что твоя родня спалила целую долину?
– Заткнись!
– Я отправила своего раба посмотреть, как там дела. Говорит, уже пробивается новая трава. Скоро следов пожара не останется, будто Вороны и не приносили никакой жертвы.
Теламон отошел в сторону, но, к его досаде, девчонка потащилась следом.
– Что со мной будет? – спросила она.
– Доставим обратно в Ликонию, к матери, – буркнул Теламон. – Пускай она с тобой разбирается.
– А как же…
– А никак! Сговорились они с моим отцом или нет, в жены тебя не возьму.
Теламон перевел взгляд на ее шрам.
– Мне уродина не нужна.
Девчонка невесело рассмеялась:
– Должно же мне хоть в чем-то повезти.
Теламон поднял камень и со злостью зашвырнул в Море.
Рядом с кораблем Иларкос приносил свинью в жертву Сотрясателю Земли, чтобы плавание прошло благополучно. Теламону вспомнилось первое жертвоприношение, на котором ему позволили присутствовать. Мальчику тогда было всего четыре лета. Малыш круглыми глазами наблюдал, как из пушистой шеи овцы хлестала струя крови. «Это нам поможет?» – спросил Теламон у отца. Тестор сжал руку сына в своей и ответил: «На все воля богов».
Теламон стоял, глядел, как грязная черная копоть поднимается к небу, и тут его осенило. «А ведь и верно! – пронеслась в голове мысль. – На все воля богов. Как же я раньше не подумал? Боги пожелали, чтобы я разрывался между Гиласом и семьей. Им угодно, чтобы я поступал именно так, а не иначе. У меня попросту не было выбора».
Сразу стало легче. Выходит, он ни в чем не виноват.
Мальчик мысленно дал обет. Как только вернется домой, отправится в Горы, к тому месту, где они с Гиласом обычно встречались, и принесет в жертву теленка в память о Гиласе и Исси.
– Да, – вслух произнес он. – Так будет правильнее всего.
Приготовился выслушивать очередную порцию насмешек от девчонки, но та заслонила глаза от Солнца и указала туда, где корабль стоял на якоре.
– Смотри, – прошептала девчонка. – Дельфин вернулся.
Подошел Иларкос с несколькими воинами.
– Это он забрал Чужака, – сказал Иларкос Теламону. – Что ему нужно?
– Пойду узнаю, – холодно произнесла девчонка.
Теламон фыркнул:
– Разбежалась! Не пущу, а то смоешься!
– Ну так свяжи меня, – с вызовом проговорила Пирра. – Привяжи вон к тому дереву на мысе да поставь часовых, чтобы следили за мной с корабля. Раз уж так боишься, что сбегу, пусть тебе будет спокойнее.
Теламон покраснел.
– Вовсе я не боюсь! Просто от тебя всего ожидать можно.
Дочь жрицы выпрямилась во весь рост. Всего лишь тощая взлохмаченная девчонка в грязной тунике, а властности столько, что даже мужчины опешили.
– Я должна поговорить со священным животным Богини. Не имеешь права мне мешать, – объявила она Теламону. – Я кефтийка. Мы все знаем дельфиний язык.
Тот промолчал. Тогда девчонка обратилась к мужчинам:
– Не дадите поговорить с дельфином – наедине, – богиня будет очень недовольна. Вы ведь хотите вернуться к себе в Микены, верно?
41
– Гилас! – шепотом позвала Пирра. – Ты здесь?
Приблизившись к краю скалы, насколько позволяла привязь, Пирра глядела на проплывавшего мимо Духа. Стражник на палубе корабля тоже не сводил глаз с дельфина, теребил амулет и бормотал заклинание. Бросив на охранника взгляд, исполненный презрения, Пирра повернулась к нему спиной.
Внизу, с той стороны мыса, которую матрос видеть не мог, из кустов можжевельника показалась знакомая светловолосая голова. У Пирры едва колени не подогнулись от облегчения.
– Ты жив! Нашла камушек со значком. Так и думала, что от тебя, но на всякий случай сомневалась. Ты как?
– А ты? За что тебя к дереву привязали?
– Боятся, убегу.
Гилас хотел вскарабкаться по склону, но Пирра предостерегающе выставила перед собой ладонь.
– Не высовывайся. За мной наблюдают с корабля.
– Будь спокойна, подкрадусь так, что не заметят.
– Не вздумай! Слишком опасно!
Он состроил недовольную гримасу. Мальчик стоит перед Пиррой голый по пояс: жалкие лохмотья, оставшиеся от туники, обвязаны вокруг бедер. Вид у Гиласа усталый. Пирра сгорает от любопытства. Хочется спросить: что же случилось на затонувшем корабле, отчего погиб Кратос? Но, может быть, Гилас все равно не ответит.
Дети глядят друг на друга. Оба ощущают странную неловкость, будто и не было всего того, что они вместе пережили.
«С чего начинала, к тому и вернулась, – с горечью подумала Пирра. – За себя ничего не решаю. Я всего лишь пешка в играх матери».
Поймет ли Гилас, если она попытается ему все это объяснить? Или опять рявкнет: «Радуйся, что не голодаешь!»? Пирре кажется, будто перед ней стоит незнакомец. Мальчишка-ликонианец с глазами волчонка, заботящийся только о себе.
– Ты была одна, когда нашла камешек? – уточнил Гилас.
– Нет.
Пирра рассказала, как они с Теламоном наткнулись на окровавленный кусок туники. Пирре пришло в голову, что Гилас нарочно оставил его на берегу. Потом заметила поблизости камешек, а на нем рисунок: что-то круглое и колючее.
– Ты репей нарисовал, да? Чтобы, кроме меня, никто не догадался?
– Теламон ничего не заметил?
– Нет, я его отвлекла.
– Значит, думает, меня нет в живых.
Девочка кивнула.
– Посмотрел на кусок туники, сел и расплакался. Не поверишь, но кажется, он искренне горюет.
Гилас помрачнел. Немного помолчал и спросил:
– Это ведь ты пробудила Сотрясателя Земли?
Пирра ответила не сразу.
– Сначала удивлялась, как мраморная раковина попала на берег. Она же в пещере лежала. А потом до меня дошло: ее Дух принес.
Дети нашли взглядами дельфина. Он снова проплыл мимо мыса, устремился к кораблю. Вороны перевешивались через борт, держа за хвосты рыбу – подношения для священного животного Богини. Пирра вспомнила тот день, когда, ухватившись за плавник Духа, летела вместе с ним по Морю. «Все, кончилась свобода», – мрачно подумала она. При одной мысли сделалось тошно.
– Стало быть, Вороны добрались до кинжала, – процедил сквозь зубы Гилас.
– Зато до тебя не добрались. Помни: Чужак может погубить дом Короносов. Оракул сказала…
– Плевать на Оракула! Мне сестру искать надо, а с Воронами пусть кто-нибудь другой борется.
– Гилас, устами Оракула вещает Богиня, а Ее слова что-то да значат. Все, что с тобой происходит, так или иначе имеет отношение к Богине. Это Она привела тебя на остров…
– Зачем? – со злостью вскричал Гилас.
Пирра испуганно зашикала.
Но Вороны не сводили глаз с Духа, лакомившегося скумбрией.
– Зачем? – понизив голос, с горечью повторил Гилас. – Все бьюсь, бьюсь, а толку никакого: ни сестры, ни друга, ничего! Ну выберусь с острова, и что дальше? Буду дрейфовать один на плоту посреди Моря, а какой от этого толк?
Девочка стянула с руки последний золотой браслет и бросила Гиласу.