Бенуа сказал сущую правду, что индейцы не смотрят на смерть как на явление вполне естественное.
Укусит кого-нибудь из них змея — это завистливый сосед принял образ змеи и укусил его, чтобы причинить смерть. Этого соседа необходимо убить тоже, чтобы душа покойника получила успокоение. Упадет ли кто с дерева и сломает себе спину, умрет ли от оспы или белой горячки — в каждом случае требуется очистительная жертва. Чаще всего жертвой бывает какой-нибудь чужестранец или индеец из враждебного племени, или домашнее животное — все равно, лишь бы была жертва.
Индейцы обратили внимание, что белый вождь вернулся. Акомбака взял саблю и в сопровождении своих воющих товарищей двинулся к европейцам, которые приняли оборонительные позы.
— Успокойтесь, — сказал Бенуа товарищам. — Наше положение далеко не отчаянное, даже напротив.
Индейцы экваториальных стран Америки вообще питают к европейцам большое уважение и редко осмеливаются на них нападать. Этот почет основан на мнении, будто все европейцы более или менее «пиаи». Индейцы видят, что европейцы умеют перевязывать раны, находят дорогу по компасу, умеют обращаться с такими инструментами, о которых индейцы даже понятия не имеют, — и вот причина, почему белые люди считаются искусными в колдовстве.
Акомбака не имел намерения нападать на своих белых союзников. Напротив, он хотел с помощью их знаний найти виновника смерти колдуна.
А эта неожиданная смерть была настоящей катастрофой. Племя без пиаи — это все равно что тело без души, корабль без компаса, дитя без матери. Если виновник смерти жреца не будет немедленно найден, всевозможные бедствия обрушатся на племя.
Бенуа отлично знал наречие индейцев-галиби и сразу понял, о чем просил его Акомбака. Хитрец сейчас же сообразил, какую пользу может он извлечь для себя из суеверия индейцев.
— Они сами, ребята, в страхе и ужасе, — сказал он своим. — Все идет отлично. Дело в шляпе. Нужно только слегка их разыграть, ну да за этим дело не станет.
Он медленно направился к вождю, поднял ружье, выстрелил два раза в воздух, передал затем ружье одному из своих товарищей и сказал, обращаясь к Бонне:
— Ну-ка посвисти ему, да хорошенько.
Бонне исполнил приказание со всем усердием и в течение нескольких минут услаждал присутствующих душераздирающим пронзительным свистом.
— Довольно! — остановил его величественным жестом Бенуа.
— Слушай меня, вождь, — обратился он к Акомбаке, — и вы, храбрые воины, слушайте. Я великий пиаи у белых людей. В той стране, где восходит солнце, я узнал все тайны жизни и смерти. Ничто не скрыто от моего взора ни в воздухе, ни в воде, ни в лесу. Мой глаз все видит, мое ухо все слышит. Я открою вам причину смерти вашего почтенного пиаи, мы накажем виновников преступления, я отгоню от вас все бедствия. Я все сказал. Дух отцов моих слышал мои слова.
Речь Бенуа была принята радостными криками. Стоило послушать, как напыщенно говорил авантюрист, как важно, как авторитетно держал он себя при этом.
— Веди меня, вождь, к усопшему. Пусть мои глаза увидят его черты. Пусть рука моя прикоснется к его сердцу, пусть мое дыхание отгонит от него злых духов. Пойдем!
Шествие тронулось. Вскоре шарлатаны увидели под лиственным навесом раздувшийся, лоснящийся, отвратительный труп.
Бенуа начал выделывать руками какие-то таинственные жесты, обращаясь лицом последовательно на все стороны света, потом важно поклонился, взял свой тесак и провел им но горячим углям, как бы для того, чтобы очистить его. Затем он приподнял голову мертвеца, осторожно просунул ему в рот острие тесака и слегка нажал. Распухший рот раскрылся. Бенуа заглянул в него.
— Что бы такое он проглотил? — ворчал Бенуа, рассуждая сам с собою. — Водка, конечно, отравляет, но, разумеется, не сразу. Не от нее, конечно, умер этот проклятый пиаи. Отчего бы, в самом деле?
Индейцы сидели кругом на корточках и молчали, с любопытством следя за этой странной сценой.
Бенуа, заинтересованный не меньше их, внимательно разглядывал раскрытую темную глотку покойника.
«Хоть бы мне удалось что-нибудь извлечь оттуда!» — думал он.
Он машинально прощупал пальцем пищевод и надавил изо всех сил.
О, чудо! Из горла показалось несколько капель водки, и на этой жидкости, точно на лодке, выплыла из глотки огромная гвианская оса, из породы так называемых здесь безумных мух.
Самозваному пиаи операция удалась лучше, чем честному человеку. Сам того не сознавая, он совершил поступок, который делал его в глазах индейцев чуть не божеством. Теперь была вполне понятна причина смерти колдуна. Когда он, дожидаясь своей очереди пригубить бутылку, стоял с открытым от жадности ртом, ему в рот влетела безумная муха, пиаи глотнул, муха ужалила его, горло моментально распухло, и опухоль задушила алчного индейца.
К такому заключению пришли европейцы, но такое объяснение было слишком простым для индейцев, они ни в коем случае не могли такого допустить. Для них непременно требовалось нечто из области чудес.
Протяжный крик торжества был ответом на блистательное открытие, сделанное белым пиаи, который пригласил всех подойти и взглянуть на осу, застрявшую в горле покойника.
— Отлично, все идет как по маслу, — говорил Бенуа тихо своим сообщникам, сохраняя для окружающих вдохновенный вид. — Хорошо бы сказать краснокожим, что безумную муху наслали на колдуна жители засеки. Хорошую штуку сыграл бы я тогда с Робеном. Всех их эти индейцы разнесли бы в клочья… А почему, в самом деле, не сказать? Вот была бы совершенно безопасная для меня месть… Нет, стой, Бенуа, ты совершеннейший идиот. Охота тебе заниматься такими пустяками, когда у тебя в руках гораздо более важное дело? Впрочем, мое открытие настолько замечательное, что от него простительно потерять голову.
Он помолчал несколько минут, собираясь с мыслями, и заговорил громким голосом:
— Вождь Акомбака и вы, храбрые воины, слушайте меня. Я вижу того, кто принял на себя образ безумной мухи, чтобы убить моего брата, краснокожего пиаи. Злодей живет среди гор, в темной пещере. Он скрывается, но глаз белокожего колдуна не видит его. Идите туда. Я поведу вас. Вооружитесь своими тесаками. Идите! Я пойду впереди вас, и солнце, которое взойдет завтра, будет освещать светом своим ваше кровавое мщение. Идите не медля! Я все сказал. Дух моих отцов слышал мои слова.
Ловкий пройдоха был Бенуа, нечего сказать, но тут он отчасти дал маху.
Он воображал, что его слова подействуют неотразимо и что индейцы сейчас же кинутся с ним в горы. Каково же было его удивление, когда он увидел, что индейцы не тронулись с места, хотя, видимо, обратили большое внимание на его речь.
— Ну, что же? — спросил он, скрывая по возможности свое нетерпение. — Разве братья мои не расслышали моих слов?
Акомбака почтительно приблизился к нему и кротко, но твердо заявил, что воины его не могут покинуть сию минуту место, где совершено преступление, хотя бы даже для того, чтобы отомстить преступнику.
Две важные причины не позволяют им этого сделать: во-первых, нужно отдать усопшему последний долг, а во-вторых, немедленно выбрать ему преемника.
Бенуа едва смог скрыть овладевшую им ярость. Он знал, что похороны у индейцев длятся бесконечно долго и сопровождаются повальным пьянством. Одни приготовления занимают иногда несколько дней. Что касается до назначения нового пиаи, то обыкновенно проходит три года, прежде чем выберут подходящего для этой должности человека.
Однако Акомбака поспешил успокоить белого вождя заявлением, что похороны будут продолжаться на этот раз не больше недели; что же касается до преемника умершего колдуна, то он уже давно подыскан и выдержал все установленные испытания, за исключением последнего. Право исполнять свою должность будет ему предоставлено на восьмой день, потом тело покойника отнесут туда, где скрывается убийца, и новому пиаи поручено будет заставить преступника искупить свое злодеяние перед трупом убитого.
Бенуа знал, что индейцы непоколебимы в принятых ими однажды решениях. Он вынужден был подчиниться, поздравив себя хотя бы уже с тем, что обычные церемонии затянутся всего лишь на одну недолю, потому что новый пиаи случайно оказался тут же, под руками.
Назначение пиаи у индейцев составляет акт первой важности, потому что колдуну предоставлены обширные права и полномочия.
Кандидат первым делом представляется знатнейшим лицам племени и подвергается различным испытаниям, назначаемым по усмотрению главного пиаи.
В первые шесть месяцев кандидата кормят одним маниоком, причем кладут ему кусок кассавы то на одну ногу, то на другую, и таким образом он должен ногами подносить пищу ко рту. Это первое испытание.
В течение следующего полугода кандидата кормят рыбой, которую он кладет в рот точно так же ногами, а не руками. Затем дают ему жевать табак с тем, чтобы он проглатывал сок. Если он за это время не умрет (что случается), то его считают выдержавшим второе испытание.
Затем его начинают испытывать водой, заставляя пробыть в ней более или менее продолжительное время, после чего начинается испытание огнем. Кандидата заставляют бегать босиком по горячим углям, рассыпанным по земле на довольно большом пространстве.
После того как залечатся ожоги на ногах, его снова кормят год маниоком, рыбой и табаком, затем подвергают всевозможным мучениям, которые он должен вынести без малейшего стона, иначе становятся недействительными все результаты, достигнутые на предыдущих испытаниях.
Кандидата колют, режут, тело его кусают муравьи, осы, даже змеи, и наконец по истечении трех лет его объявляют достойным занять место старшего пиаи, когда тот умрет. Перед вступлением в должность новый пиаи подвергается последнему испытанию, которое состоит в том, что преемника заставляют съесть некоторое количество табаку, смоченного жидкостью, вытекающей из разлагающегося трупа его предшественника.
В сущности, индейские пиаи остались совершенными невеждами, они так и не научились ни перевязывать как следует рану, ни делать кровопускание, ни даже ставить банки.