Не таким было мнение бывшего сен-лоранского надзирателя. Он непременно желал настоять на своем и принялся опять запугивать вождя разными зловещими предсказаниями, а под конец угостил своих союзников водкой, зная, что это самое лучшее средство склонить их на свою сторону.
Забил барабан, запищали флейты, и краснокожие воины снова двинулись вслед за Бенуа.
Вот они дошли до холма, пройдя мимо скалы, на которой лежал огромный мертвый удав, вступили в первую пещеру и устремились дальше, потрясая саблями и испуская дикие крики.
Достигнув перекрестка нескольких галерей, они вдруг остановились как вкопанные. Крики разом стихли.
Сам Бенуа вскрикнул от ужаса, увидав бездыханное тело Жака, все покрытое золотой пылью и лежащее неподвижно на спине, точно золотая статуя, сброшенная с пьедестала.
— Золото! — вскричали изумленные бандиты.
— Дураки! Это просто золотая пыль, она не стоит и двух су за пуд, — возразил Бенуа.
Он наклонился к мертвому телу и приподнял его, желая убедиться, нет ли признаков жизни. Но нет. Бедный Жак был мертв и уже давно окоченел.
Бенуа был раздосадован, разочарован.
— Он мертв, — глухо пробормотал он, — мертв. Нисколько не интересуясь, каким образом Жак попал в пещеру и отчего он умер, бандит добавил: — Оригинальный, однако, костюм. Точно золотая статуя… И бросил приподнятого было покойника на землю. Беглые каторжники тупо таращили глаза на блестящую пещеру, превратившуюся в погребальный склеп. Вид этого храма золота, этого трупа, покрытого золотом, внушал им невольный ужас. Индейцы тоже были напуганы и молчали.
Он наклонился к мертвому телу и приподнял его, желая убедиться, нет ли признаков жизни
Наконец Бенуа заговорил, и голос его гулко разнесся по всей пещере:
— Этот негодяй опять сыграл с нами злую шутку, но на сей раз последнюю. Что нам на него смотреть, ребята? Мертвый индеец стоит, во всяком случае, не дороже дохлой собаки. Мы пришли куда хотели, остается только отыскать сундук.
— Я думаю, это будет не очень трудно, — заметил с развязным видом Бонне. — Как знать!..
— Ты думаешь, что это нелегко будет сделать?
— Да, нелегко.
— Почему же?
— Они наверняка запрятали его подальше…
— Кто «они»?
— Индейцы.
— Этот поганец был, разумеется, здесь не один.
— Куда же остальные девались?
— Спроси у вождя.
— Акомбака, к какому племени принадлежит этот мертвый индеец?
— Арамихо, — глухо произнес вождь.
— Ты его знаешь?
— Да.
— Кто его отец?
— Он был великий вождь… теперь он умер. Жена молодого индейца…
— А! У него и жена была?
— Да, дочь Панаолине… великого пиаи.
Последние слова Акомбака произнес упавшим голосом.
— Не знаешь ли ты, зачем он покрыл себя золотой пылью?
Напуганный до смерти индеец не в силах был говорить. Он отвечал только отрицательным жестом.
— Ничего мы не добьемся от этих скотов, — сказал своим товарищам раздосадованный Бенуа. — Поищем сами: золото наверняка здесь есть, нечего и сомневаться. Я догадываюсь, что здесь произошло: узнав о нашем приближении, индейцы убежали, убив этого молодца за то, что он привел нас сюда. Матье, дай-ка этим свиньям водки, чтобы они подбодрились и шли за нами.
Индейцам опять поднесли водку, и они двинулись за бандитами, которые углубились в боковые галереи.
Вдали послышался гул потока, становившийся все громче и громче по мере продвижения бандитов. Они шли осторожно, боясь свалиться в какую-нибудь яму. Однако Бенуа все-таки наткнулся на что-то твердое и упал, страшно ругаясь.
— Что я за болван! — крикнул он, вставая и очищая бороду от золотой пыли. — Где у меня глаза?.. Я и не заметил, что здесь мостовая.
— Хороша мостовая! — вскричал Бонне. — Я бы желал, чтобы везде такая была.
И он поднял с земли тяжелый металлический слиток, ярко заблестевший при свете факела.
— Золото! Настоящее золото!
Радость бандитов была безмерна. Они точно с ума посходили: начали плясать, петь; только Бенуа сохранял внешнее спокойствие и не сводил глаз с золотого самородка.
— Да, это золото, — произнес он дребезжащим голосом. — Дай-ка мне в руки… О! Конечно, золото!
— Ты вполне уверен?
— Уверен ли? Да еще бы!.. Этот самородок стоит, по крайней мере, десять тысяч франков.
Прыганье и пляска возобновились, к удивлению краснокожих, которые не понимали, что такое сделалось с их белыми союзниками.
— Надо по этому радостному случаю выпить, — заявил Тенги.
— Нет, — возразил Бенуа, — это можно потом, а теперь продолжим поиск. Когда все будет кончено, тогда уж и повеселимся как следует. Убери-ка этот слиток к себе в сумку и пойдем дальше.
— Что верно, то верно. Теперь не до выпивки, это успеется. Я от радости совсем голову потерял.
Бенуа тем временем внимательно разглядывал пол пещеры и обнаружил на нем следы босых ног.
— А мы напали-таки на след!
Он нагнулся, поднял что-то с земли и подал Тенги.
— Убери и это. Все сгодится.
То был самородок граммов на сто. Новоиспеченный кассир спрятал к себе в сумку и его.
— Тут, должно быть, уж маленькие пошли…
— Большие-то бы лучше.
— Смотри-ка, еще один.
— Замолчите вы, свиньи! — вдруг накинулся на них Бенуа. — Золото украдено… Сундук пуст…
Бандиты яростно вскрикнули.
Бенуа разбросал листья в небольшом углублении, прикрытом широкими листьями банана, и не нашел ничего. Золото, в нем хранившееся, было унесено и спрятано. Несколько просыпавшихся крупинок указывали на то, что переносившие его очень торопились.
— Нас обокрали! — кричали дикими голосами злодеи.
— Не может быть! Здесь, вероятно, не одна эта яма, есть и другие. Поищем еще!
— Поищем! Обшарим все уголки!
— Индейцы нам помогут.
Несмотря на свое отвращение к этому делу, Акомбака и его воины не отказали бандитам в содействии. Более четырех часов рыскали бандиты по пещерам в поисках драгоценного клада, но ничего не нашли.
Разочарование выразилось у каждого из них на свой лад. Тенги рыдал, как ребенок. Бонне как будто совсем потерял рассудок и выражал свою ярость диким рычанием, точно зверь. Матье твердил, как дурак: «Нет, этого не может быть! Не может быть! Нет!»
А Бенуа — он был страшен, его глаза налились кровью. Неимоверным усилием сдержал он себя, чтобы не разразиться бессильным и бесплодным гневом.
— Тише! — прикрикнул он громовым голосом на своих спутников. — Когда вы перестанете орать? Ну, обокрали нас, ну что ж из этого? Найдется разве пропажа оттого, что мы будем реветь ослами? Без всякого крика, надо просто искать воров — и всё тут. Не может быть, чтобы они исчезли бесследно… А пока закусим чем-нибудь. Ведь не поститься же нам в самом деле из-за нашей временной неудачи.
Достали провизию и принялись утолять голод; индейцы тоже подсели покушать — дикари вообще не могут равнодушно видеть, как другие едят. Бенуа совершенно успокоился и с аппетитом ел.
— Еще далеко не все потеряно, — говорил он. — Акомбака и его воины останутся с нами еще на некоторое время. Нужно только, чтобы они похоронили наконец своего пиаи, а то уж очень он надоел. Пусть они зароют его здесь. Что касается до нашего индейца, то его нужно кинуть куда-нибудь в воду: я не хочу, чтобы он провонял всю пещеру — у меня на нее свои виды.
— Какие? — спросил Бонне, который хоть и успокоился немного, но все-таки лишился аппетита и ел мало.
— А вот какие. Индеец говорил доктору о месте, где находится скала, скрывающая в себе золото.
— Это правда, — подтвердил Тенги.
— Ну, мы нашли больше того, что искали, потому что приобрели уверенность, что в руках у арамихо действительно огромный клад. Мы немного опоздали — они унесли отсюда все золото и спрятали в другом месте, что, конечно, очень жаль, так как уже по одному потерянному ими самородку можно заключить, что кладу цены нет. Я прихожу к убеждению, что индейца убили его родственники, подозревая, что он выдал тайну клада, тогда как он проговорился только о золотоносных жилах.
— Это верно.
— Впрочем, это напрасное убийство нас очень мало касается. Суть в том, что мы попали в эту пещеру, а вы знаете, что это за скала?
— Нет, не знаем.
— Она из золотоносного кварца… быть может, самого богатого во всей Гвиане.
— Не может быть!
— Верно. Но только этот кварц не для нас. Нам золота не добыть без инструментов и машин.
— Так на что же он нам нужен, если так?
— А вот на что: присутствие кварца указывает на близость таких золотых россыпей, откуда золота можно добыть много и без труда — только копнуть лопатой, и готово. Остается только отыскать такое местечко — и мы богачи. Идемте же на поиски, нельзя терять время.
До сих пор бандиты говорили очень громко, чтобы заглушить шум потока, но вдруг этот шум начал понемногу затихать и вскоре прекратился вовсе.
— Что это значит? — тревожно спросил Бенуа, хватая потухающий факел.
Он поспешил в глубину пещеры и увидел, что русло потока совершенно сухое и водопада больше нет. Это его встревожило. Он поспешно вернулся к товарищам и сказал:
— Выйдемте отсюда поскорее. Что-то случилось, только я не знаю, что. Не было бы беды.
Они направились к выходу. Бенуа шел впереди и вдруг ударился лбом об огромную скалу, завалившую проход.
— Мы погибли! — пробормотал он. — Погибли, если не отыщем выхода. Пещеру завалили!
Глава X
Анри возвратился домой после двухдневного отсутствия. Он обнял мать, пожал руку отцу, братьям, и все тотчас же заметили, что он чем-то озабочен.
— Ты болен, сынок? — спросила госпожа Робен.
— Нет.
— Что же с тобой? Ты долго ходил, мы уже начали беспокоиться. Ты узнал что-нибудь неприятное?
— Да. Я нашел очень подозрительные следы… Впрочем, расскажу вам все по порядку. Охотясь в лесу, я заметил какие-то странные следы; присмотревшись поближе, я нашел, что следы эти частично принадлежат индейцам, частично белым. Вы знаете, я умею по отпечаткам отличать не только следы индейцев от следов европейцев, но и следы одного индейского племени от следов другого… Итак, я обнаружил, что следы индейцев-арамихо вели в одну сторону, а им навстречу шли другие следы, смешанные… следы индейцев-эмерильонов и белых… Индейцев-арамихо я встретил; их было человек десять, они шли печальной процессией и несли с собой свой скарб, очевидно, переселялись куда-то; одна молодая женщина о чем-то горько плакала, и высокий седой старик бил ее за это палкой. По смешанным же следам я сделал вывод, что индейцы и белые делали привал вместе… Очевидно, они в союзе между собой и идут к одной цели… Какая это цель — я догадываюсь: наверное, тайна золота. Догадываюсь также, что эти белые — те самые, которых мы старались не допустить до нашей плантации. Ах, отец, напрасно ты помешал нам тогда убить их… Все было бы теперь кончено, и нам не грозила бы опасность вторжения.