Причина шума и беспорядка была понятна. Люди, отправившиеся с голландцем-приказчиком отыскивать управляющего, увидев его лежащим без чувств, убежали прочь. Их быстрое возвращение довершило сумятицу, уже и без того царившую на прииске. Рабочие окончательно решили, что место это нечистое, потому что сам белый их начальник сделался жертвой пиаи.
По этому случаю выпили лишнюю чарку водки, после которой рабочим захотелось еще и еще, так что в конце концов они напились до безумия.
Напившись, принялись танцевать. Негры до того любят танцы, что под пьяную руку готовы плясать хоть на вулкане. На прииске из музыкальных инструментов имелся только барабан; этого показалось мало; достали откуда-то жестяные коробки из-под консервов и начали извлекать из них звуки, от которых на поляне пошел такой трезвон, что хоть уши затыкай.
Под звуки этих инструментов негры принялись выделывать самые неистовые прыжки. Пот градом катился с них, но они все пили и плясали, плясали и пили. От китайцев требовали запасной водки, но те уверяли, что водка у них кончилась. Негры не верили. Один кули, плясавший со своими соплеменниками «танец тигров», объявил, что китайцы лгут, и вздумал было обыскать хижину одного из них. Джон Чайнамен не пожелал безнаказанным оставлять такое оскорбление своего очага и вытащил нож. Индус кинулся на него с палкой (индусы замечательно дерутся палками). Китаец не успел пустить в дело свой нож: на несчастного обрушилась тяжелая дубина и раздробила ему руку, а нож отлетел далеко в сторону. На помощь товарищу подбежал другой китаец и упал с раскроенным черепом.
Негры закричали «браво!». Китайцы взвизгнули в один голос и кинулись в драку. Произошла ужасная схватка. Трещали разбиваемые черепа, вдребезги ломались палки, ударяясь о спины… В воздухе летали длинные косы китайцев, точно хвосты бумажных змеев…
В конце концов дубины одержали верх над ножами. Правда, человек шесть индусов остались лежать зарезанными на земле, но китайцам досталось еще сильнее: человек двенадцать из них было убито и более или менее тяжело ранено.
Поражение китайцев довершилось подвигом, который совершил один из кули. То был высокий, тощий, как факир, индус, обладавший, однако, замечательной силой. Он схватил одной рукой за косы сразу трех китайцев и, крепко связав их вместе, объявил, что берет их в плен.
— Давайте сюда водку! — кричал он им, дергая их за косы.
Несчастные визжали, молили о пощаде, клялись, что водки у них больше нет.
— А, вы не хотите? — злобно кричал малабарец. — Эй, дайте сюда огня! Привяжем их к дереву и будем поджаривать им пятки до тех пор, пока они не скажут, куда спрятали водку.
Страшная угроза эта не была, однако, приведена в исполнение.
Во время суматохи и беспорядка дверь приискового амбара с провизией каким-то образом оказалась отворенной. Негры, индусы, китайцы разом забыли свои раздоры и кинулись в амбар. В одну минуту были расколочены все бочки, разорваны и развязаны все мешки, и содержимое их разбросано по земле. Добравшись до бочки с водкой, буяны выкатили ее из амбара, поставили на станок, наскоро устроенный из двух поленьев, пробуравили в ней отверстие — и водка полилась в подставленные сосуды.
Водочная горячка овладела всеми. Приказчик даже не пробовал протестовать: это не принесло бы никакого результата и лишь самого его подвергло бы опасности.
Крики, танцы, песни, дикая музыка возобновились с новой силой. Китайцы, ловя благоприятный случай нализаться на дармовщину, не отставали от негров и индусов и тоже перепились до изнеможения.
В эту минуту, когда оргия достигла крайней степени безобразия, двое белых путешественников, уже известных читателю, вышли из леса на поляну.
Их появление словно окатило пирующих холодной водой. Одни китайцы продолжали плясать, так как с непривычки к спиртному опьянели до потери сознания; негры же и индусы, увидав белых, разом смолкли и разбежались по своим хижинам.
— О! — сказал младший из путешественников. — Тут дела идут или очень хорошо, или очень дурно.
— Да… Впрочем, что же тут удивительного? — отвечал старший. — Хозяин убит — вот они и принялись пировать. Недаром пословица говорит: «Кошка вон — мышка в дом».
— Давай положим сначала нашего раненого на удобное место. А, это, вероятно, его квартира. Тут есть кровать. На спинку кровати я поставлю жестяную коробку с водой и проведу трубку, чтобы вода постоянно лилась на рану.
— Это верно. Мы сделаем все, что можем, лишь бы помочь несчастному. Чем бы ни кончились наши труды, мы свой долг исполним.
Покуда путешественники хлопотали над раненым, к ним подошел приказчик и с понятным волнением дал некоторые объяснения по поводу происходящего.
Они узнали, что раненый — управляющий прииском и что его зовут Валлон. Это имя было им совершенно не знакомо. Что касается прииска «Удача», который был очень хорошо им известен, то они не сочли нужным немедленно заявлять свои права на него.
Голландец отдал себя в их полное распоряжение и, всячески изображая глубокое прискорбие, описал им катастрофу, жертвой которой сделался управляющий.
— Как вы думаете, не было ли у рабочих повода для вражды с ним?
— Ни малейшего. Он всегда был с ними очень справедлив и в точности исполнял свои обязательства.
— Очень хорошо. Следовательно, с этой стороны нам нечего бояться за него. Наши пьяницы протрезвятся в конце концов, и потом, если они не захотят работать, их можно будет отправить в Кайенну. Есть ли у вас в кассе деньги, чтобы заплатить им?
— У меня очень мало наличных денег, — с некоторой недоверчивостью отвечал приказчик. — Впрочем, они почти все получили значительные авансы, так что доплатить им придется немного: они работали всего только два месяца.
— За доплатой дело не станет. Я заплачу и приглашу других рабочих. Покуда господин Валлон не поправится, мы будем распоряжаться за него.
Аппарат для орошения раны установили. Вода тонкой непрерывной струйкой потекла на грудь раненого, который пришел между тем в чувство и с глубокой благодарностью смотрел на своих благодетелей, держа в своих дрожащих руках их сильные руки.
Ему запретили говорить, и он послушно молчал.
Оба путешественника провели в хлопотах все утро, они как раз собирались позавтракать кассавой и ломтиком солонины, когда неожиданно со стороны хижин послышались страшные, отчаянные крики.
То были уже не прежние дикие возгласы пьяниц, а крики о помощи.
Путешественники бросились к дверям и увидели огромный столб дыма, поднимавшийся с трех сторон над квадратной площадкой, застроенной хижинами рабочих. Стены трещали от огня, крыши из листьев ваи тлели, как трут. Все было охвачено пламенем, которое распространялось с быстротой урагана и моментально пожирало одну хижину за другой.
Временами среди рева пламени раздавались громкие взрывы — то вспыхивали запасы пороха.
Пьяницы, застигнутые страшным бедствием врасплох, метались среди пожара с горящими волосами и дымящимся телом. Те, что падали, уже не вставали. Задохнувшиеся сгорали заживо. Некоторые пытались спастись, убежать, вырваться из огненного моря, но большинство погибало на месте.
Пьяницы метались среди пожара
И не было никаких средств остановить катастрофу.
Глава V
По мере того как сгорали хижины рабочих и с ними погибали в дыму и пламени их хозяева, пожар подбирался понемногу и к дому управляющего. Чтобы предотвратить грозящее бедствие, белые путешественники, вооружившись топорами, начали ломать и разбирать забор около дома, чтобы отделить его от пожара пустым пространством.
В пожаре погибли все запасы провизии. Прииску грозил голод. Белые работали неутомимо, подавая пример своим неграм, которые старались от них не отставать. Усилия увенчались успехом: дом, где нашел себе последнее убежище раненый, удалось отстоять от пожара, который медленно потухал.
Но на этом испытания путешественников не кончились. Только они собрались отдохнуть от непомерного, непосильного труда, как вдруг где-то в глубине леса раздался страшный раскат грома, от которого задрожала земля. Затем послышалось какое-то клокотанье, с минуту на минуту становившееся все громче и громче.
Младший путешественник влез на крышу дома и огляделся. В лощину, в которой был расположен прииск, быстро несся поток грязной илистой воды.
Еще минут десять — и дом управляющего будет затоплен.
Скорее бежать! С огнем кое-как справились, но вода еще неумолимее огня.
Молодой человек лихорадочно обдумывал план бегства, но тотчас же убедился, что дорога отрезана со всех сторон; дом управляющего, стоявший на некотором возвышении, превратился в остров. Но и он скоро окажется под водой.
— Ну, что? — холодно спросил старший путешественник у младшего.
— Поистине, дорогой друг, наша Гвиана изобилует всевозможными сюрпризами. Если бы нам уже не случалось и прежде попадать во всевозможные беды и благополучно выходить из них, то я бы теперь с уверенностью сказал тебе: «Мы погибли».
О Гвиане много писали и пишут, но до сих пор о ней существует самое превратное представление.
Спросите любого: «Какой там климат?», вам ответят: «Ужасный, невыносимый, крайне вредный для европейца». А между тем это вовсе не так. Климат Гвианы совсем не так дурен, как это принято думать, и страна эта вовсе не такая безотрадная, как это кажется, вследствие того, что она превращена в место ссылки и каторги.
Чем обычно доказывают вредность климата той или иной страны? Конечно, статистикой смертности. Обратимся же к статистике и мы, что она нам скажет? Подтвердит ли она общепринятое мнение? Ничуть.
Статистика докажет нам неопровержимыми цифрами, что средняя смертность в Гвиане нисколько не выше смертности в Париже. Вообще, климат Гвианы переносится хорошо даже иностранцами и делается убийственным для них лишь в случае, если они предаются излишествам. Излишества в жарком климате — самый смертельный яд.