Всем было как-то не по себе и хотелось развлечься. Случай вскоре представился. В кустах на берегу послышался крик птицы. В Анри дрогнула охотничья жилка. Он схватил свою большую пистонную двустволку, купленную в Кайенне, и взвел курки. Треск взводимых курков спугнул двух птиц, которые взлетели, громко хлопая крыльями. Они полетели через поляну с быстротою бомб, но меткие выстрелы Анри настигли их. Две великолепные крупные мараи упали на землю, простреленные насквозь.
На выстрел Анри отозвался откуда-то издалека третий выстрел.
Подобные случаи на Марони — не редкость, потому что эта река представляет собой огромный водный путь, по которому тянутся на прииски многочисленные пироги с рабочими. Дорогой те из них, у кого есть ружья, то и дело поддаются искушению поохотиться на попадающуюся во множестве дичь.
Но этот выстрел был какой-то особенный, скорее взрыв, чем выстрел. Так, по крайней мере, подумали все, кроме Эжена, который, напротив, утверждал, что это ружейный выстрел, и даже сделал предположение, что выпустили его либо Шарль, либо Андрэ, возвращающиеся домой. С Эженом начали спорить, но он стоял на своем, и кончилось тем, что госпожа Робен несколько успокоилась, остановившись на утешительном предположении своего юного сына.
— Это можно будет проверить, — сказал Робен. — Солнце садится, и лучи его уже не так жарки. Мы можем выступить в путь, это все-таки лучше, чем сидеть в бездействии и томиться ожиданием.
Над лодками устроили навесы, и пироги быстро понеслись по реке, управляемые сыновьями Ангоссо. Вдруг передняя лодка, которой управлял Ломи, остановилась.
— Что случилось, Ломи? — спросил Робен.
— Лодки… много лодок… там… в речке… — отвечал негр.
— Где же лодки? И про какую речку ты говоришь?
— Да, хозяин, я вижу и то, и другое… Вы сидите, оттого и не видите.
— Ну так и поезжай туда.
— Это верно, — сказал Анри, вставая на ноги осторожно, чтобы не качнуть легкую лодку. — Я вижу направо устье маленькой речки и с полдюжины лодок, стоящих у берега.
У всех при этом известии радостно забилось сердце. Гребцы налегли на весла, и пироги быстро понеслись вперед.
Через полчаса стали видны четыре нагруженные лодки, стоящие у берега; пассажиры их устроили привал и готовили себе ужин. Их было восемь негров и двое белых.
Робинзоны причалили около них и поздоровались.
Робен хотел обратиться к ним с вопросом, как вдруг один из белых, поспешно вскочив, снял шапку и взволнованным голосом крикнул:
— Господин Робен!
Робен с удивлением глядел на этого человека, черты лица которого казались ему совершенно незнакомыми.
— Ах, господин Робен, как я вас давно не видел и как рад этой встрече! — продолжал незнакомец. — Ведь уже двадцать лет прошло, как мы виделись в последний раз. Вы, кажется, меня не узнаете? Это неудивительно, я очень изменился. Борода моя почти совсем поседела, спина сгорбилась, как у старика… Я так много работал и так много выстрадал… Знаете, я вас долго разыскивал, когда в 1859 году узнал об амнистии. Я ходил в Долину Бедного Казимира, но не нашел вас там. Вы ушли, не зная о своем освобождении.
Робен с удивлением глядел на этого человека, черты лица которого казались ему совершенно незнакомыми
В уме Робена разом блеснула догадка. Он вскрикнул:
— Так это вы, Гонде, дорогой мой! Нет, как же, я вас не забыл. Конечно, с первого раза трудно узнать, но все-таки я помню вас очень, очень хорошо, помню и услуги ваши, которые были для меня неоценимы.
— Вы очень добры, господин Робен. Я и в будущем готов служить вам, чем и как могу.
— От души благодарю вас, Гонде, и сейчас же воспользуюсь вашим любезным предложением.
— Очень рад. Потребуйте от меня чего хотите, — я все сделаю.
— Скажите мне, во-первых, чьи это лодки?
— Две из них мои. Со времени своего освобождения я осуществляю сообщение на лодках между Сен-Лораном и Эрминой. Я знаю, зачем вы приехали сюда.
— Не может быть, чтоб вы знали.
— Уверяю вас, что знаю. Вы интересуетесь двумя путешественниками, едущими из Франции. Один из них очень молодой человек, а другой лет сорока пяти.
— Это верно. Говорите же скорее, где они?
— Младший носит ваше имя: я прочитал это на его сундуке и подумал, не ваш ли это сын. Кстати, он сильно похож на вас. Спросить его я, однако, не решился и ограничился тем, что поехал следом за ним, надеясь найти вас. Они оба были здесь сегодня утром и чуть свет отправились осматривать один прииск, на который у них есть концессия.
— Мой сын здесь! — вскричала госпожа Робен, не в силах долее сдерживаться. — Спасибо вам, милостивый государь, за это радостное известие. Мы, конечно, сейчас отправимся его догонять? — обратилась она к мужу.
— О, вы едва ли их догоните, — сказал Гонде. — Они едут в маленькой быстроходной лодке, за которой ваши пироги ни за что не поспеют.
— Ничего не значит, мы все-таки приблизимся к ним.
— Что же эта за лодка такая, которую мы не можем догнать? — спросил Анри, указывая на свои тугие, крепкие мускулы.
— Это бумажная лодка, недавно изобретенная американцами. На ней есть маленький паровичок с винтом, и все вместе весит не более восьмидесяти килограммов. Лодка эта летит, как птица. Я видел, как они ехали в ней, и потому могу судить. Впрочем, они говорили, что вернутся сюда самое позднее завтра вечером, и мы условились, что я буду их здесь ждать.
— Следовательно, груз вот этих лодок принадлежит моему сыну?
— Весь принадлежит ему, господин Робен. Тут всего багажа тонн пятнадцать. Чего только нет: лодка, топоры, вино, сабли, плуги, бороны, машины для промывки золота, разобранные части паровика.
— Как, и паровик есть?
— Да, господин Робен, паровик совершенно новой системы, изобретенный, кажется, парижанином Дебайе… А вот в этих двух ящиках большой запас динамита для взрывания скал на прииске. Вообще, с тем, что везет из Парижа ваш сын, разработку прииска можно крепко поставить на ноги.
— Если вы пожелаете с нами работать, Гонде, я буду очень рад и постараюсь найти вам занятие повыгоднее. Нам нужны честные и энергичные люди, освоившиеся с жизнью в гвианских лесах. Вы согласны? Принимаете мое предложение?
— Вы очень добры, господин Робен, и оказываете мне большую честь… Конечно, я буду очень рад остаться с вами.
— Знаете что, Гонде, — сказал Робен, как бы вдруг пораженный необыкновенным фактом, — вы сделали нечто совершенно невероятное, поднявшись вверх по Марони на подобных лодках.
— Это все господин Шарль, — отвечал Гонде. — Я преспокойно хотел остановиться возле водопадов Эрмины, но ваш сынок весь в вас и не любит останавливаться ни перед чем. Невозможного для него не существует. Он мне сказал: «Неужели вы совсем хотите здесь остановиться?» — «Конечно, сударь, — отвечал я, — ведь крыльев у нас нет, а на разгрузку лодок потребуется по крайней мере дня два, да на обратную погрузку столько же». — «А вы забыли о моей бумажной лодке с паровой машиной? Я возьму ваши лодки на буксир, и дело с концом». Сказано — сделано. Лодочка перетащила наши лодки, и водопад остался позади. Мы прошли весьма благополучно, без малейшего повреждения, и груз остался целехонек.
Робинзоны с восхищением слушали рассказ о геройстве своего младшего брата.
Они решили во что бы то ни стало плыть вверх по речке и отыскать его.
Госпожа Робен, хотя сообщенные Гонде сведения и успокоили ее до некоторой степени, тоже возобновила свои просьбы ехать вслед за Шарлем. По ее настоянию Робен приказал своим лодкам готовиться в путь.
— Вы можете оставаться здесь, — сказал он Гонде. — Я думаю, что мы встретим наших путешественников по дороге.
Он дал сигнал к отплытию, и две пироги быстро понеслись по реке, которая под прямым углом с Марони направлялась на запад.
Несколько часов плыли они и прошли, должно быть, уже немалое расстояние. День клонился к вечеру; скоро необходимо было сделать привал. Робинзоны желали проплыть как можно дальше вперед и усердно работали веслами.
Вдруг до их слуха донесся отдаленный и негромкий шорох. Что это такое? Шорох становился все слышнее и слышнее.
Лодки приостановились. Какие странные звуки! Точно вода шумит.
Русло реки как будто расширилось. Течение стало быстрее и более бурным. Вода в реке быстро прибывала.
— Держитесь крепче, дети мои! — сказал своим ровным, спокойным голосом Робен. — Держитесь крепче, но продолжайте плыть вперед… Это наводнение.
Глава VII
Читатель помнит, конечно, теплое обращение Робена к своим сыновьям, когда, узнав о своем освобождении, он призвал их посвятить всю свою жизнь заботам о благосостоянии Гвианы, разработать ее природные богатства, влить, так сказать, новую свежую кровь в этот одряхлевший организм.
Для того чтобы достичь подобной цели, нужно было быть гигантом, особенно при тех ограниченных средствах, которыми располагал Робен.
Всякий бы сказал про его замысел, что это лишь безумная, шальная затея, которая ни при каких обстоятельствах не может осуществиться.
Робен отлично был знаком с местными условиями. Прошлое Гвианы тоже не было для него тайной, и он сумел извлечь из истории этой страны полезные уроки. О настоящем он не заботился, а думал только о будущем. Замысел свой Робен обдумал глубоко, основательно, всесторонне и пришел к выводу, что при всех трудностях он все же выполним.
По его мнению, главных препятствий для процветания колонии два: во-первых, рассредоточенность людских ресурсов, а во-вторых, недостаточность снабжения страны провиантом.
— Нет никакого сомнения, — говорил он своим детям, — что виноват в этой распыленности восьмидесятитысячного гвианского населения не кто иной, как иезуиты, вокруг которых в прежние времена группировались переселенцы. Иезуиты же устраивали свои миссионерские станции во всех уголках Гвианы. Не будь этого обстоятельства, колонисты наверняка сгруппировались бы вокруг одного какого-нибудь поселения, и тогда не было бы такой пагубной для развития производства разбросанности сил, которая привела к самым печальным последствиям.