е еще этого гуся, — сказала она, — он ручной и, пожалуй, даже еще более чуток, чем собака. Он будет для вас отличным сторожем.
Отдав гуся, индианка торопливо убежала домой, а лодка двинулась в путь.
Ломи и Башелико очень обрадовались и собаке, и гусю, восхваляя их прекрасные качества.
Читатель, конечно, удивится, зачем может понадобиться гусь робинзонам. Дело в том, что гвианские серые гуси наделены теми же способностями, что и гуси, которые спасли Рим: они необыкновенно чутки и легко поддаются дрессировке.
Что касается Матаао, то это была обыкновенная индейская собака, прекрасно выдрессированная и предохраненная от змеиного яда прививкой, которая известна лишь одним индейцам и составляет их секрет.
Глава XI
Поиски пропавших лодок с грузом, предпринятые робинзонами, могут показаться, на первый взгляд, бесцельными и безнадежными.
В самом деле — разве можно отыскать что-либо в гвианских дебрях? Очевидно, что воры, похитившие лодки, были людьми очень сильными и хитрыми и, наверное, успели уйти далеко вперед, а на реке не остается никаких следов, следовательно, трудно даже предположить, куда они направились.
Но робинзоны были уверены в себе. Они полагались на развившуюся в них от долгой жизни в гвианской глуши привычку отыскивать самые запутанные следы. Их закаленное тело не знало усталости, не боялось никаких лишений и трудов. Они знали, что терпением и настойчивостью можно всего достичь, а при сильно развитой наблюдательности можно извлечь важную информацию из малейшего сорванного листочка, из примятой былинки, из содранного с дерева кусочка коры.
То, что рассказал раненый, не дало им никакой нити; тайна осталась необъяснимой. Надо было действовать быстро, но в то же время не пропустить ни малейшего следа, ловя, так сказать, на лету малейшую информацию.
Представлялось одно из двух: или воры с похищенным грузом поплыли по Марони вниз, или они выгрузили вещи на берег и спрятали их где-нибудь в лесу, а сами укрылись в каком-нибудь боковом притоке.
В первом случае паровая лодка Шарля легко могла стать жертвой бандитов, во втором случае, более правдоподобном, надо было тщательно осмотреть оба берега Марони, то есть сначала следовало спуститься по течению и определить, тут лодки или нет.
Первая часть экспедиции была выполнена легко и благополучно, но никакого результата не дала. Впрочем, робинзоны никакого результата и не ожидали, а действовали только для очистки совести. Они дошли до водопада Эрмина — крайнего пункта, до которого могли дойти нагруженные лодки, — и спрашивали всех встречных и поперечных, но никто не мог им ничего сказать о лодках. Очевидно, похищенная флотилия не покидала верховья реки.
Паровая лодка пошла обратно со скоростью, вдвое меньшей прежней. Стоя на корме возле Шарля, Анри зорким взглядом осматривал густую зелень на одном берегу, а Шарль прочесывал в свой бинокль другой берег. Молодые люди не замечали ничего необыкновенного. Вдруг Анри, до этого стоявший неподвижно, точно охотник, подстерегающий добычу, схватил ружье и приготовился стрелять.
— Что такое? — спросил шепотом Робен.
— Огонек, — отвечал Анри.
— Да, верно, — одобрительно подтвердил Ломи.
— Где ты видишь огонь? Нигде не заметно ни признака дыма, — возразил Робен.
— Я тоже не вижу, но зато чувствую… носом.
— Не понимаю.
— Очень просто. Здесь где-то неподалеку горел минут пять тому назад костер. Его только что загасили.
— О! О! — заговорил, в свою очередь, Башелико с нескрываемым восхищением. — О, кум Анри, ты сказал очень правильно. Да, это так.
— На горячие угли вылили воду, и я чую именно запах залитых водой углей.
— Да, кум, это так, — сказал Ломи.
— Теперь мы тоже почувствовали, — сказали Эдмонд и Эжен, втягивая носом воздух.
— Стоп! — крикнул Робен.
Андрэ остановил машину.
Была половина пятого пополудни. Робинзоны собрались сделать привал, но теперь отложили свое намерение.
На берег высадились осторожно, осмотрительно. Робен и его сыновья слишком хорошо знали все хитрости обитателей девственного леса, чтобы пуститься в путь наудачу.
Сначала Шарль свистнул своей собаке. Умный пес потянулся, зевнул, навострил уши, медленно втянул носом воздух. Молодой человек ласково погладил собаку, потом взял за шею, высадил на берег и сказал:
— Ищи! Матаао! Ищи!
Собака тихо пошла вперед, поискала справа, потом — слева, минут пять где-то пропадала, потом бегом вернулась назад.
— Путь свободен, — сказал Шарль, — можно выходить на берег. Ты мне позволишь, отец, пойти вместе с Анри на поиски?
— Позволю, но с условием: пусть с вами идут Ломи и Башелико.
— О, господин, мы пойдем с удовольствием, мы очень рады, — отозвались негры.
Молодые люди, взяв в правую руку ружья, в левую — сабли, пошли за собакой, которая быстро и уверенно привела их к потухшему костру, разложенному неизвестно кем в чаще леса.
— Ай да Анри! — сказал Шарль. — Ловко учуял!
— Тс!..
Матаао заметно проявлял беспокойство: он быстро бегал около дерева, под которым был разведен костер и, по-видимому, отыскивал чей-то след.
— Позови свою собаку и осмотрим хорошенько костер, — сказал Анри.
— Ты опять совершенно прав, милый брат. Здесь был привал, и он покинут очень спешно. Угли были залиты водой. Очевидно, люди, сидевшие у костра, имели важную причину прятаться, раз они убежали так быстро.
— Это так, но этого нам мало. Нужно знать, кто такие эти люди, много ли их и куда они скрылись.
— Ну, это будет нелегко.
— Ты думаешь?.. В таком случае я тебя не узнаю. Ты очень переменился за год, проведенный в Париже.
— Зато ты у нас очень искусен. Девственный лес не имеет для тебя тайн. Ты настоящий дикарь.
— Благодарю за комплимент, господин парижанин.
— Я вовсе не для того говорю, ты должен сам знать.
Я серьезно убежден, что ты в этих самых делах смыслишь больше, чем мы все вместе взятые.
— Еще раз позволь поблагодарить тебя. Постараюсь оправдать твое хорошее мнение обо мне. Итак, кто же такие эти незнакомцы? Они уничтожили свои следы, да не все, в том-то и дело.
— Как? Не все? Ты нашел что-нибудь?
— Видишь, вон там Ломи указывает пальцем на один след. Действительно, негр молча указывал на ясно заметный на золе кружок от какого-то крупного предмета, стоявшего там раньше.
— Что же это такое? — спросил Шарль.
— Очень просто: это след донышка бутылки, из которой заливали водой угли.
— Ах, да, правда. Только кому принадлежала эта бутыль: белым, индейцам или неграм?
— Это мы узнаем, — отвечал обрадованный молодой человек. — Во всяком случае, дело продвигается, и притом гораздо лучше, чем я ожидал.
Собака привела их к потухшему костру
Чтобы ничто не нарушить в окружающих предметах, Анри стоял у костра неподвижно. Теперь он, так же не трогаясь с места, взял ружье за приклад, вытянул руку с ним как можно дальше и кончиком дула подтащил к себе какой-то крупный предмет, который и взял в левую руку.
— А вот и пробка, — сказал он. — В бутылке было прежде вино, и я уверен, что откупоривал ее белый.
— Почему?
— Что касается до содержимого, то угадать его нет ничего легче: пробка до сих пор пахнет вином.
— Я с тобой не вполне согласен, — возразил Шарль. — Хотя индейцы предпочитают водку, но при случае не брезгуют и вином. Очень может быть, что эта бутылка из моего украденного багажа, а в таком случае никак нельзя утверждать, что индейцы не воспользовались бы моим превосходным медком.
— Это так, но я не думаю, чтобы в здешних местах было известно употребление штопора, а между тем бутылка откупорена штопором, вот и следы на пробке. А вот — взгляни — сохранилась и сургучная печать со словами: «Адольф Валли-младший и Сын»; это лучшая фирма в колонии.
— Ты прав, Анри, опять прав. Чутье у тебя превосходное.
— Просто привычка, — небрежно возразил молодой человек. — А вот и еще след, только довольно странный…
— След муравьеда!
— Совершенно верно — муравьеда, но только необъяснимо одно: муравьеды ступают обыкновенно правой передней и правой задней ногами разом, потом — левой передней и левой задней, а этот муравьед ходит наоборот.
— Следовательно, по-твоему, этот муравьед…
— Я не делаю никакого вывода. Я только отметил аномалию и намерен хорошенько проследить за муравьедом. Увидим завтра, что «думает» по поводу этого следа наш Матаао.
Собака услыхала свое имя, помахала хвостом и начала бегать вокруг дерева. Через полминуты она подбежала к Шарлю с перепачканной чем-то красным мордой.
— А! Орлеанская краска!
Матаао вертелся около Шарля, как бы приглашая его идти за собой.
Молодой человек встал и пошел за собакой. Через минуту он вернулся, неся в руках тыквенную бутыль, в которой еще оставались остатки красной краски. Очевидно, индеец совершал свой туалет и, обратившись в бегство, второпях бросил бутыль с этой обычной индейской «косметикой», которым краснокожие намазывают себе лицо и тело.
— Видишь, моя правда, — сказал Шарль брату, — это скорее индейцы, чем белые.
— Это только доказывает, что тут есть и индейцы, но я остаюсь при убеждении, что среди них находится, по крайней мере, один белый. Да, наконец, эта брошенная бутыль мне что-то очень подозрительна. Я боюсь, не нарочно ли она оставлена, чтобы навести нас на ложный след.
— Во всяком случае, мы собрали все следы, какие только было возможно. Вернемся же к лодке.
Робинзоны держали совет и, обсудив результаты поисков, решили сделать привал на том самом месте, где был найден потухший костер. О том, чтобы ночевать в лодке, нечего было и думать. Госпожа Робен совершенно изнемогла от усталости и нуждалась в покое. Так как лучшее место в лодке предоставили раненому, то самой госпоже Робен там прилечь было негде.
Решили разделиться на две партии: Робен с женой, Эдмондом, Эженом, Шарлем и Ломи должны были выйти на берег, взяв с собой Матаао, а Андрэ, Анри и Башелико оставались в лодке, чтобы смотреть за раненым. С ними — гусь.