— Прекрасно, мистер Питер Браун из Шеффилда, — заметил Робен. — Советую вам успокоиться. Ваши деньги не подвергаются ни малейшей опасности, потому что в Сен-Лоране банка нет и ваши чеки предъявлять некуда. Я предлагаю вам совет, а также гостеприимство. Меня зовут Робен, я француз, здешний колонист и гражданский инженер.
— Советую вам успокоиться. Ваши деньги не подвергаются ни малейшей опасности
— Вы просто плут. Я сделаю все, чтобы вас повесили со всем вашим семейством, когда броненосец ее величества нашей королевы придет бомбардировать эту подлую страну.
Инженер от души расхохотался и, пожав плечами, повернулся к чудаку спиной.
Зато Анри страшно рассердился и, подойдя к англичанину, положил ему на плечо свою тяжелую руку.
— Мистер Браун из Шеффилда, — сказал он, слегка побледнев, — советую вам, нет, даже приказываю, выбирать хорошенько слова и выражения. Если вам удалось злоупотребить силой по отношению к этому человеку (он указал на Гонде), то знайте, что и у нас хватит сил, чтобы употребить по отношению к вам точно такие же аргументы. А для того, чтобы вы не прикрывались незнанием французского языка, выражаю вам свое требование на английском.
— Оставь его, Анри, — тихо остановил сына Робен, — оставь его: ведь он почти сумасшедший. В конце концов, у него украли всё его состояние, и тут есть отчего прийти в расстройство… Мистер Браун, вы — наш гость. Ваша личность для нас священна. Мы позаботимся обо всех ваших нуждах.
— Скотина! — пробормотал Гонде. — Он жалеет о деньгах, а даже не подумал о жене и двух дочерях, оставшихся в руках у разбойников.
Лодка, тащившая на буксире пирогу Гонде, причалила в это время к берегу. Госпожа Робен услыхала последние слова, произнесенные бывшим каторжником. Сердце у нее сжалось. Она едва обратила внимание на привезенного чудака.
— У разбойников! — вскричала она. — Дама и две молодые девушки в руках разбойников! О, мой друг! О, мои дети! Освободим же, выручим их поскорее.
— Я сам только сейчас об этом узнал, — отвечал Робен. — Надо будет спросить Гонде, что случилось, и мы отправимся выручать пленниц.
— Бедная женщина!.. Бедные молодые девушки!.. Вот ужасное положение.
Робинзоны расположились слушать рассказ Гонде.
— Это было через сутки после того, как от меня уехал месье Шарль, и спустя двенадцать часов после вашей встречи со мной. Я заметил, что в реке вода быстро поднимается, хотя в атмосфере не было заметно никаких соответствующих признаков. Перед началом наводнения слышен был взрыв… Вы помните это, мистер Робен?
— Помню, взрыв действительно был за несколько минут до наводнения. Мы его слышали и никак не могли себе объяснить, что это такое.
— Наводнение совершенно испортило наш прииск, — заметил Шарль, — разработка его теперь на долгое время сделалась невозможной. Я даже боюсь, что большая часть людей, работавших на нем, погибла от пожара и наводнения.
— Мы сидели на правом берегу и обедали. Лодки наши были крепко привязаны к берегу. В каждой я для пущей безопасности оставил по одному человеку. Вдруг показалась на реке европейская лодка. В ней сидели восемь человек, на корме развевался французский флаг. Гребли четыре негра. Под шатром сидел офицер в мундире морской пехоты и с ним — двое солдат. Восьмой пассажир, краснокожий, был в какой-то старой сорочке и старой шляпе.
— Да это офицер сен-лоранского гарнизона! — сказал я сам себе. — Должно быть, он послан для производства гидрографических работ.
Лодка причалила около нас. Я узнал ее тотчас. Это была одна из лодок нашего острога.
Офицер подошел к нам. Он был в капитанском чине и на вид был лет сорока пяти. Не без удивления я заметил, что он и его спутники вооружены с ног до головы и гораздо больше, чем это полагается по форме.
Я встал и учтиво поклонился офицеру, который притронулся к своей белой фуражке.
— У вас документы в порядке? — грубо спросил он меня. — Проходное свидетельство где? Покажите мне.
Я достал из кармана бумагу и подал офицеру. Он пробежал ее глазами и спросил меня:
— Вас зовут Гонде?
— Точно так, капитан.
— Вы освобожденный каторжник, занимающийся лодочным извозом между Сен-Лораном и Верхним Марони?
— Да, капитан, и, смею прибавить, занимаюсь честно.
— Честно… Ну, мы это увидим. Во всяком случае, администрация за вами следит. Ваша деятельность очень подозрительна. Вы провозите беспошлинно золото, обманывая казну на восемь процентов.
— Клянусь вам, капитан…
— Ну, да что об этом рассуждать… Что там у вас в лодке?
— Разные товары из Европы: провизия, инструменты… для одного прииска.
— Товары из Европы?.. Покажите-ка мне свой груз.
Мне оставалось только повиноваться, что я и сделал.
Офицер прочел ваше имя на одном из тюков и спросил:
— Робен?.. Это еще что за штука такая?
— Нахал! — в один голос вскричали все робинзоны.
— Это его собственные слова, он так сказал. Продолжая осмотр, он спросил меня:
— Это инструменты из Англии. За них полагается ввозная пошлина. Она внесена?
— Думаю, что внесена, потому что груз доставлен сюда на французском корабле.
— Ну, а я в этом сомневаюсь. Где хозяин груза?
— Он в лесу и вернется завтра.
— Вот что, мой милый, вы играете свою роль очень дурно. Но со мной бесполезно продолжать эту комедию. Арестовываю вас, а также и ваш груз.
— Да он не имел никакого права это делать! — вскричал с негодованием Робен. — Наверное, это не офицер нашей армии, а просто какой-нибудь мошенник, переодетый офицером и одевший своих сообщников солдатами.
— У меня мелькнула мысль — отказать ему в повиновении, хотя мы, освобожденные каторжники, поставлены под постоянный надзор властей и находимся от них в полной зависимости. Но я не успел хорошенько даже обдумать этого дела, как офицер приставил к моей груди револьвер и крикнул своим. Те подбежали, связали нас всех и меня в том числе. Тут возникло одно мелкое обстоятельство, заставившее меня призадуматься. Моя собака хотела меня защитить, кинулась на офицера и укусила его за руку, разорвав при этом рукав его мундира. Собаку пристрелили, но, пока офицер перевязывал укушенную руку, я заметил у него на руке клеймо вроде острожного.
— Что я вам говорил! — вскричал Робен. — Так и есть, это просто мошенник, а не офицер.
— Я и сам так думал, тем более что он, видимо, как-то не совсем ловко чувствовал себя в мундире. Но что поделаешь?.. Меня связали и бросили в лодку; при падении я сильно ушибся о какой-то ящик и лишился чувств.
Когда я пришел в себя, была ночь. Я лежал связанный на спине и не мог пошевельнуться. Лодка плыла быстро и, насколько я мог об этом судить, приближалась к берегу. Берег был близко: я видел ветви деревьев. Затем движение прекратилось — сделана была остановка на ночь. Утром мы поплыли опять.
— Не ездили ли воры тем временем прятать куда-нибудь украденный груз? — спросил Робен. — Как вы думаете, Гонде?
— Это очень возможно, мистер Робен. Во всяком случае, дело было обделано чисто. Уверяю вас, что я ничего бы не заподозрил, если б не случайная прореха на рукаве самозваного капитана. Я преспокойно поверил бы, что ваши вещи запрещены законной властью. Но вот ночью этот человек куда-то скрылся, а равно и его спутники.
— Что вы говорите?
— Одну правду, мистер Робен. Проснувшись поутру, я увидел около себя толпу краснокожих довольно свирепого вида. Таких я, сколько помню, никогда прежде не видел. Их было человек десять. Моих людей со мной не было, вместо них в моей лодке сидели две молодые девушки, одна дама и европеец, которого молодые девушки называли своим отцом. Я думал, что схожу с ума, потому что ровно ничего не понимал. Индейцы обращались с европейцами хорошо, хотя сам белый страшно ругался. Тут я опять впал в забытье и не помню, что было дальше в этот день и в следующую ночь. Когда я проснулся, ни дамы, ни молодых девушек не было. Европеец стоял, привязанный к дереву, а вождь краснокожих, старый, жуткого вида дикарь, разрисовал его татуировкой, которую вы уже видели на европейце сами.
Затем нас обоих посадили в лодку и отпустили. Я хотел разыскать вас, но мой грубый спутник пустил в дело кулаки и заставил меня плыть с ним в другую сторону. Вышло, однако, так счастливо, что я встретился с вами… Вот все, что я знаю, мистер Робен.
Робинзоны призадумались. Рассказ был действительно странный, и из него трудно было сделать какой-нибудь определенный вывод. Надо было, однако, во что бы то ни стало раскрыть всю эту тайну.
Глава XVI
— Все это я нахожу очень странным, — заметил Робен, выслушав рассказ Гонде. — Это исчезновение европейцев, это неожиданное появление краснокожих, по-видимому, устраивалось нарочно для того, чтобы навести нас на ложный след. Что касается татуировки англичанина, то она могла быть со стороны индейцев простым издевательством, так что большого внимания нам обращать на нее не стоит. Наши вещи, во всяком случае, где-нибудь тут неподалеку; они, вероятно, спрятаны, если не на этом, так на том берегу. По-моему, скорее, на голландском. Вы сами говорите, что ночью лодки переплывали через реку.
— Да, переезжали.
— Наши воры считают себя очень сильными, а на самом деле они просто дураки. Вещи мы рано или поздно найдем; черт возьми, ведь их не так-то легко спрятать без следа; ведь это не пагара какая-нибудь индейская, а груз нескольких лодок. Итак, Гонде, вы не в состоянии узнать то место?
— Увы, мистер Робен, совершенно не в состоянии.
— Давайте рассуждать. Лодка останавливалась ночью только один раз?
— Только один.
— Англичанина и его семью привезли уже при возвращении?
— Да.
— И одновременно с вами?
— Да.
— Надеюсь, что наш чудак узнает место или, по крайней мере, укажет нам, в какой стороне оно находится. Может быть, даже он согласится нас проводить туда.
Мистер Браун по-прежнему стоял в стороне и не обращал никакого внимания на окружающее, как будто оно его нисколько не касалось.