Индианка сказала правду.
Весь остальной груз робинзонов, не найденный в первый раз, находился там, в непролазной чаще. Не пропало ни одного ящика.
Отвезти все за один раз на плантацию было невозможно, поэтому робинзоны три раза возвращались за вещами и через неделю усиленной работы благополучно доставили домой все, что было у них украдено ворами.
Теперь они могли смело и решительно приняться за обработку дикой, но плодородной, богатой гвианской почвы.
Три месяца прошло с тех пор, как гвианские робинзоны после стольких треволнений наконец обрели свои инструменты и машины.
Число робинзонов увеличилось. Мисс Люси и мисс Мэри осиротели и вступили в их семью.
Бедная миссис Браун не вынесла стольких нравственных потрясений и такого утомления; она умерла при новом приступе пагубной лихорадки, от которой не мог ее спасти даже преданный, самоотверженный уход.
Больная лежала большую часть времени в беспамятстве, но перед смертью пришла ненадолго в себя, взяла госпожу Робен за руку и взглядом, полным выразительной мольбы, указала на своих дочерей.
— Они будут моими дочерьми, — прошептала госпожа Робен на ухо умирающей.
Больная услышала это обещание, и лицо ее прояснилось. Последние минуты ее были облегчены. Она тихо скончалась, устремив на дочерей взгляд, полный любви и сожаления.
С этой роковой минуты госпожа Робен ни разу не уклонилась от своей задачи. Люси и Мэри заняли в ее сердце такое место, как если б они были ее собственными дочерьми; для этой доброй, любящей женщины не составило никакого труда пригреть своей любовью несчастных сирот: ее сердце было создано для такой любви, это было его потребностью.
Молодые робинзоны чрезвычайно радовались этому новому прибавлению семейства и полюбили обеих сестер преданной любовью, близкой к обожанию. Андрэ, оба молодые бони, старик Ангоссо и добрая Агеда смотрели на них, как на богинь.
О мистере Брауне все это время не было никаких известий, хотя робинзоны усердно разыскивали несчастного маньяка и везде, где могли, наводили о нем справки. Собственно, его личностью робинзоны интересовались очень мало, так как не симпатизировали ему нисколько, но он был отцом молодых мисс, и этого было достаточно для того, чтобы робинзоны приняли в нем самое горячее участие.
Гонде тоже сделался робинзоном.
Бедняга искупил свои былые заблуждения и ошибки двадцатилетним раскаянием и трудом; робинзоны смотрели на него, как на человека честного, безупречного, и Робен сделал его своим управляющим. Его познания в сельском хозяйстве оказали колонии большие услуги.
Управитель Валлон выздоровел и сделался по-прежнему крепок и силен. Не утратил он и своего прежнего гордого вида.
Это был человек образованный, знающий, трудолюбивый и во всех отношениях достойный и порядочный. В колонии его любили и уважали. Он попросил принять его в число робинзонов, и Робен, разумеется, с удовольствием исполнил его желание.
Такого человека приятно было иметь своим сотрудником и товарищем.
Что касается прииска «Удача», то Валлон добросовестно сознался в своей географической и топографической ошибке. Он признал, что прииск не может ему принадлежать, и дал об этом извещение своим компаньонам.
Ошибка Валлона в связи с катастрофой, случившейся на прииске, принесла бы им непоправимые беды, если бы Робен не возместил щедрой рукой те суммы, которые были потрачены ими на неудавшуюся эксплуатацию прииска.
Валлон опять сделался управляющим прииска «Удача». Должность его была очень хлопотливая, но он вышел с честью из всех затруднений. На прииск совершено было несколько весьма успешных экспедиций.
От имени новых владельцев было нанято с полсотни рабочих, уцелевших от гибели во время катастрофы. Их снабдили в изобилии провиантом, и вот уже два месяца, как они работали над приведением прииска в должный порядок.
Хижины были отстроены заново, почву расчистили, срубленные деревья сожгли.
Все было готово для принятия сотни-другой рабочих, которых со дня на день ожидали из Кайенны.
Склады и магазины были заполнены, и Мариус вновь вступил в должность их смотрителя.
Неустрашимый, энергичный глава колонии робинзонов собирался пожать плоды своего двадцатилетнего упорного труда.
В колонии царствовали изобилие, порядок. Ожидаемые рабочие могли найти здесь все необходимое для вполне благополучной жизни, и не только необходимое, но даже избыток. Прекрасно обработанные поля были засеяны всевозможными злаками и дожидались только жнецов; там работали индийские кули, считающиеся вообще — и не без достаточного основания — лучшими полевыми рабочими.
Стада колонии хорошо охранялись, и хищные звери вынуждены были держаться от них на почтительном расстоянии, потому что при малейшей попытке приблизиться к стаду храбрые индейцы-галиби пускали в них свои меткие стрелы.
Во всем чувствовалась опытная, твердая рука заботливого хозяина.
Однако Робен не был абсолютно спокоен. Его тревожила судьба дальнейшей разработки золота; воспоминания о таинственных событиях на прииске внушали ему некоторое беспокойство.
Куда девались эти таинственные враги? Совсем ли они отказались от дальнейших попыток вредить прииску или успокоились лишь на время, чтобы собраться с силами?
Кто их вождь, этот странный человек, так хорошо владеющий искусством переодевания?
Во всех каверзах неизвестных злоумышленников чувствовалось руководство человека образованного и ловкого, хотя притом развращенного до мозга костей и не брезгующего никакими средствами для достижения цели, которая, разумеется, была корыстной, — и только.
Во всяком случае, Робен, наученный опытом прошлого, решил постоянно держаться настороже, чтобы не быть застигнутым врасплох, и своевременно принять энергичные меры для противодействия таинственным врагам, если те захотят повторить свои злодеяния.
Через три дня робинзоны уже предполагали приступить к работам по добыче золота, не прекращая, конечно, и шедших полным ходом работ по обработке земли.
Прежде чем подробно описывать, каким образом робинзоны добывали золото, сделаем небольшое отступление, чтобы вкратце познакомить читателя с теми способами, которые вообще использовались в Гвиане при эксплуатации золотых приисков.
Проследим в общих чертах за золотопромышленником с того момента, как он, разложив перед собой карту Гвианы, отыскивает в бассейне той или иной реки удобное, по его мнению, место для прииска.
Выбрав такое место, он отправляется в бюро центрального управления колонии и добивается концессии на выбранное место. Если место еще никем не занято, то она выдается беспрепятственно, и концессионер получает право эксплуатировать прииск, огражденное законом от сторонних посягательств, о чем извещается в официальной местной газете.
Перед отправкой на изыскание, концессионер прииска нанимает рабочих негров или индусов, которые немедленно отправляются с ним на прииск.
Он выбирает по возможности молодых, здоровых и сильных. Бывает их самое меньшее — шесть человек, а жалованье — самое меньшее — пять франков в день, на хозяйских харчах. Срок найма назначается обычно на полгода.
Рабочим выдается в задаток каждому по 100 или по 150 франков. Этот задаток они проматывают всегда очень быстро, почти тотчас же после получения.
Куда его тратят — понятно само собой — пропивают по кабакам.
Собрав все необходимое для прокорма рабочих, золотопромышленник отправляется на прииск.
Он сам следит за погрузкой своей поклажи на пароход «Dieu-Merci», три раза в месяц совершающий рейсы по Марони с остановками в Синнамаре и Мане. Нанятые рабочие собираются нехотя, по одному; их едва не приходится насильно тащить за уши.
Но вот наконец все собрались на палубе парохода, раздается свисток — и «Dieu-Merci» двигается в путь.
Таков пролог. Золотопромышленник за это время уже успел сделать большие затраты. Вознаградятся ли они?.. Знает только Бог.
Положим, что прииск золотопромышленника находится где-нибудь в бассейне Марони. На третий день предприниматель приезжает в Сен-Лоран, где высаживается со своими рабочими и выгружает багаж. Много и тут возни приходится на его долю, но он, конечно, к этому готов, определив себе девиз — терпение и труд.
Все, что он до сих пор вынес, — ничто по сравнению с мытарствами, которые его ожидают впереди.
Прибыв на прииск, он наскоро строит себе хижину, так как сильно утомлен и нуждается в отдыхе, а на следующий день приступает к выгрузке багажа из туземных пирог, в которых он привезен. Иногда это продолжается несколько дней.
Рабочие делают свое дело вяло, нехотя; приходится то и дело их понукать. Много крови перепортит себе с ними хозяин.
Затем начинаются изыскания.
Золотопромышленник исследует почву, осматривает горы, рубит деревья, очищает почву от кустов, роет, копается, ищет…
Сколько нужно затратить труда, прежде чем получишь хоть какой-нибудь результат!
Золотопромышленник сам следит за погрузкой своей поклажи
Наконец, он докапывается — не до золота, нет, а только еще до признаков его, по которым можно судить приблизительно о его количестве и о том направлении, в котором следует его искать.
На все это потрачено, по крайней мере, месяца три или четыре. Измученный золотопромышленник узнает наконец, стоит ли прииск разработки. Его счастье, если результат изысканий благоприятен; но весьма нередко бывает и так, что золотопромышленник, к великому своему горю, убеждается, что прииск ничего не стоит, что предварительные затраты, им сделанные, пропали, — что, одним словом, он потерпел неудачу.
Если у него есть средства для того, чтобы сделать новую попытку в каком-нибудь другом месте, он делает ее, берет новую концессию. Если же он истратит все свои деньги, то вынужден отказаться от всякой мысли сделаться самостоятельным золотопромышленником.
Этот беглый очерк приисковых изысканий еще не дает полного понятия о тех трудах и невзгодах, которые выпадают на долю предпринимателя.