Невозможно описать, какое сильное впечатление произвела на слушателей эта пылкая речь, произнесенная громким, взволнованным голосом.
Жизнь на прииске начиналась для робинзонов с самых счастливых предзнаменований.
В первый день прибытия Робена с семьей, вечером, устроен был большой праздник. Негры и индусы танцевали, пели, палили из ружей, пили и ели досыта и допьяна. Даже китайцы вышли из своей обычной угрюмости и проявили такую веселость, какой с их стороны не помнили даже самые старые диггеры. Гулянье продолжалось до глубокой ночи, но поутру на другой день, когда сигнальный рожок протрубил подъем, никто не опоздал на работу, и все оказались в безукоризненной форме.
Робинзоны были знакомы с первобытными способами промывки, но более усовершенствованные были им незнакомы. Зато Валлон знал свое дело в совершенстве, и деятельность, им выказанная, была поистине изумительна.
Робинзонам захотелось подробно ознакомиться с организацией работ на прииске, и они решили обойти свое золотое поле.
Прежде всего, решено было направиться к берегам речки, которой дали имя «Верная». Эта речка протекала в двухстах метрах от жилого дома.
Сами робинзоны за время своего пребывания в гвианских лесах привыкли ко всякой ходьбе, и потому такое небольшое путешествие было для них несерьезным, но нельзя сказать того же о непривычных английских мисс. Гвианское солнце действовало на них сильно, и, не успев пройти и полпути, они уже обливались потом; однако все-таки дошли благополучно. Там были в действии уже три машины. К месту, где они были установлены, Валлон распорядился положить доски, иначе по пням от срубленных деревьев было бы очень трудно пройти.
На речке была устроена из срубленных деревьев плотина, и поднятая вода приводила в движение машины, промывавшие золотой песок.
Вид был очень живописный и оживленный. Цветные весело работали, распевая песни или болтая между собой.
Хозяйскому глазу было отрадно видеть эту картину.
Глава XX
По прииску робинзонов водил сам управляющий — Валлон, который так радушно и торжественно встретил их, когда они прибыли. Он подробно объяснял им устройство и действие машин, при помощи которых промывалась земля, содержавшая золото.
— Где же золотой слой? Вот это? — спросила у госпожи Робен мисс Люси, указывая на песчано-кварцевую массу.
— Да, барышня, — отвечал Валлон, — это раздробленный кварц; в нем заключены частицы золота всех величин — от крупных самородков до крошечной песчинки с булавочное острие.
— А велик этот слой?
— Как случится. Иногда толщиной метра в полтора, иногда не более десяти сантиметров. Общая площадь бывает метров в двадцать. Здешний слой очень хорош: посмотрите, как живо работают землекопы.
— Где же золотой слой?
Рабочие действительно работали усердно, подстрекаемые присутствием хозяев. Стоя в выкопанных ямах, они заступами дробили на дне золотой слой и выбрасывали его в промывальные машины, которые быстро и четко делали свое дело. Каждую лопату земли, брошенную в машины, работники сопровождали какой-нибудь прибауткой.
— Это делается для того, чтобы скорее работалось, — пояснял Валлон. — Иногда они затягивают какую-нибудь песню, иногда речитативом высказывают свои жалобы или радости или смеются над товарищами, а иногда простирают свой сатирический дар до того, что импровизируют разные пасквили на своих хозяев.
Затем Валлон обратился к рабочим, похвалил их, а двум из них, особенно усердным, сказал:
— Вы молодцы, Фидель и Барон; вечером сегодня вам будет двойная чарка водки.
Шарль смотрел на механизмы с восторгом.
Он вскричал:
— Какая разница между этими превосходными инструментами и теми жалкими ивовыми корзинами, в которых мы руками промывали золотой песок! А еще мы думали тогда, что достигли верха совершенства в выработке золота… Впрочем, все-таки наши первобытные инструменты сослужили нам неплохую службу и подарили целое состояние.
Долго еще ходили наши друзья по прииску и осматривали машины, выслушивая подробные и толковые объяснения Валлона.
— Заметьте, — говорил управляющий, — одно важнейшее свойство этих машин: они не пропустят ни одной частички золота, как бы ни была она мала.
— А велик ли вообще процент золота в здешнем песке? — осведомился Робен.
— Очень велик. Прииск баснословно богатый. На четыре кубических метра песка приходится два килограмма золота — судите же сами… Видите вы эти деревянные чашки у рабочих? Из каждой из них можно намыть золота в среднем на один франк, а некоторые дадут даже на пять-шесть франков. Дают, можете посмотреть сами. Я сейчас вам покажу.
Валлон обратился к двум индусам, копавшим песок, и сказал им:
— Лафлер и Апаво, промойте-ка по чашке.
Кули бросились исполнять приказание хозяина и через некоторое время принесли на дне своих чашек по такому количеству золота, которое как раз соответствовало вычислению Валлона.
Тогда Валлон взял сам чашку и сделал промывку
Тогда Валлон взял сам чашку и сделал промывку, потом сорвал три листа ваи, на каждый из них положил по третьей доле промытого им лично золота, завернул каждый лист пакетиком, перевязал лианой и вежливо поднес по пакетику каждой из трех дам.
— Когда государи, бывало, посещали свои города, им в знак почтения подносились по обычаю ключи. Вы — царицы нашего золотого поля. Примите же первый сбор с ваших владений, примите этот знак почтения и преданности, примите это еще девственное золото — единственное, достойное вас… Примите эту дань от ваших любящих подданных.
Глава XXI
Перенесемся еще на три месяца вперед. Прииск робинзонов работал прекрасно и приносил огромную выгоду. Но вдруг грянули драматические события…
Расскажем, однако, все по порядку.
В один прекрасный день робинзоны ушли с утра на работу. Дома оставалась только госпожа Робен, почувствовавшая себя нездоровой, и с нею — две ее названые дочери.
За Робеном прислал нарочного Валлон, прося прийти как можно скорее.
Дело в том, что с некоторого времени на прииске стали замечаться тревожные симптомы.
Собственно говоря, внешне все шло по-прежнему превосходно. Машины действовали безукоризненно, диггеры работали усердно, работа так и кипела. Но Валлон чуял что-то неладное.
— Я не могу еще утверждать наверняка, что в воздухе носится бунт, — говорил Робену Валлон. — Но я человек привычный, знаю рабочий народ отлично и потому предупреждаю вас, что мне в последнее время сильно не нравится их настроение.
— Вы, мой друг, имеете здесь полную власть, — отвечал Робен, — поэтому принимайте меры, какие только найдете нужными для награждения хороших и наказания дурных. Мы вам верим беспредельно и убеждены, что вы не сделаете ничего несправедливого.
— Мне и так пришлось уже трижды употребить власть и наложить взыскание на трех негров, прибывших с последней партией.
— Какой же был результат?
— Весьма печальный. Хорошие рабочие промолчали, но разная дрянь, человек пятьдесят, подняли громкий ропот.
— Но вы, конечно, настояли на своем?
— Разумеется. Но на следующий же день оказалась испорченной паровая машина, и от нее оторван манометр. Пришлось приставить к машинам вооруженный караул. Я выбрал для этого самых надежных людей. На следующий день оказался перерезанным трансмиссионный ремень, который я имел несчастье оставить неубранным на ночь.
— Ремень перерезали! — вскричал с негодованием инженер.
— Впрочем, большой беды не вышло: у нас был другой ремень, запасной, и я велел его надеть. Во всяком случае, симптомы очень скверные. Я начал было самое тщательное расследование, но встретил самое упорное запирательство.
— Вероятно, виновники припугнули остальных?
— Очевидно, но я все-таки не могу никого обвинить конкретно, так как соучастников и попустителей очень много. Поэтому я принял отчаянную меру: рассчитал пятьдесят ненадежных рабочих. Половина их уйдет с прииска сегодня же.
— Очень хорошо.
— Эти люди, я уже вам говорил, из последней партии. Они отличаются крайней леностью и дурными наклонностями. На приисках называют таких рабочих «философами». Некоторые из них работали на прииске «Удача» при прежних хозяевах; как они спаслись после катастрофы, где были все это время — я совершенно не знаю. Мне не хотелось их нанимать, но нужны были рабочие, и я нанял их. Теперь раскаиваюсь. Они внесли смуту в среду новых рабочих рассказами о Водяной Матери. Вы знаете, как вообще суеверны дикари. Эти дурацкие россказни переполошили всех. Им верят, и даже многие говорят, будто сами видели известную эмблему гвианской ведьмы и слышали ночью таинственный шум.
— В таком случае будьте уверены, что наши враги близко.
— Я сам так думаю и в своих предположениях иду даже дальше вас: по-моему, у этих врагов есть сообщники среди наших рабочих. В довершение всего количество добываемого ежедневно золота уменьшается со дня на день. Нас обкрадывают, несмотря на самый бдительный надзор. Теперь далее. Три дня назад в окрестностях прежнего прииска видели каких-то индейцев, но не обратили на них внимания, а ночью в лесу слышен был дьявольский шум и стук о стволы деревьев; наутро на старом дереве панакоко опять нашли голову аймары и цветок Victoria Regia. Это ни много ни мало — объявление войны. Я уже однажды поплатился за знакомство с таинственной эмблемой: под деревом панакоко я был ранен, когда вы нашли меня умирающим.
Дерево было снесено взрывом
Все это, конечно, перепугало рабочих, особенно негров, которые в ужасе толпились вокруг дерева. Я пришел с главным машинистом и тремя кочегарами; все четверо — мулаты с Мартиники. Тут я понял, что надо действовать смело и решительно, и велел машинисту принести два динамитных патрона. Он сбегал и принес. Тогда мы вырыли две глубокие ямки у корня дерева, вложили туда по патрону и произвели взрыв. Дерево было снесено.
— Превосходно.