Когда же встряхнувшийся зверь глухо рыкнул и спрятал кольцо под слой дерна, призрак вообще ударился в панику, опасаясь, что вырвавшийся на свободу Кер позабудет, где его бросил. Истошно завопил, когда понял, что остался один и оказался погребен заживо, имея в запасе сравнительно небольшой объем сил. Причем пребывать в этом неуравновешенном состоянии ему пришлось несколько часов, по истечении которых все тот же мокрый нос ловко откопал тускло светящееся колечко, привычно подцепил на клык и, зажав в пасти, довольно вздохнул.
«Ну вот. Оказывается, это не так уж сложно. Хотя и приятного, конечно, мало. Только и того, что сыта. Марсо, ты как?»
Впавший в состояние гнетущего шока, архимаг не смог выдавить достойного ответа, чтобы выразить всю глубину своего возмущения. Он лишь слабо застонал, а потом сочно выругался, чтобы хоть как-то выплеснуть кипящее негодование. Но быстро понял, что другого варианта нет, потому что без еды Айре было не выжить, а добыть ее без помощи метаморфа она не могла. После чего смирился с неизбежным. Устало вздохнул и замолк до самого вечера.
В этот день Айра больше не рискнула останавливаться.
Да, она выиграла у Совета немало времени, однако погоня была не за горами. И наверняка уже по всей Лигерии полетели приказы в города, села, деревни с подробным описанием беглянки, слепком ее ауры и строгим наказом выследить и окружить.
Как бы ни была велика Лигерия, но рано или поздно кто-то все равно наткнется на след. К примеру, снимет с земли слепок ауры. Или отыщет затерянную в лесу хижину, в которой Стагор охотно расскажет, почему его сын неожиданно впервые за долгие годы смог членораздельно говорить.
А потом достаточно будет найти загонщиков и пустить по свежему следу ищеек. Пережить считаные дни погони, короткую схватку, во время которой наверняка кто-то серьезно пострадает… ну, а уж там все будет зависеть от решения Ковена. Захотят сохранить беглянке жизнь — оставят, чтобы хорошенько изучить, выпытать насчет Сердца и… дальше лучше вообще не думать. Если же нет, то ее просто задавят численностью и пристукнут в каком-нибудь овраге.
С каждым днем Айра уходила все дальше, потихоньку забирая к северу. С каждым днем ощущала, как холоднее становятся ночи, и искренне радовалась тому, что волчья шкура спасает ее от ветра.
По утрам Марсо будил ученицу с первыми лучами солнца, напоминая об охоте. Потом ее место занимал Кер, предварительно убедившись, что посторонних поблизости нет. Через некоторое время он возвращался за кольцом, слизывая с морды алые капли, снова уступал место хозяйке и на целый день засыпал, отдавая ей накопленные силы.
Пока им везло: за пару недель пути Айра не встретила ни одного человека. Правда, она и забиралась в самую глухомань, сводя с ума всех окрестных волков. Пару раз даже пришлось порычать, чтобы избавиться от особо назойливых попутчиков, а однажды — бежать от парочки медведей, облюбовавших себе малинник в качестве места для дневного сна.
От трактов и дорог волчица благоразумно держалась подальше. Но иногда, забираясь на какой-нибудь пригорок, видела, как вьется пыль над прореженной человеческими руками чащей и как катятся тяжело груженные телеги, подгоняемые свистом кнута.
Одно хорошо: чем дальше от Лира, тем гуще становились леса и пустыннее дороги. Редко когда можно было встретить одинокого крестьянина, бредущего по обочине. Еще реже встречались люди побогаче, могущие позволить себе прокатиться на телеге. А уж если и попадались купеческие подводы, то сразу по пять или десять за раз да под внушительной охраной, с которой не всякий рискнет связаться.
Спать приходилось там, где заставала ночь, — под кустами, под вывороченным с корнями деревом, в ельниках, березняках или на берегу обрыва, устало вытянувшись под упавшими до земли еловыми лапами.
Впрочем, Айра не жаловалась. Пусть лучше так — мохнатой, зубастой и страшной, чем приодетой, принаряженной и старательно накрашенной куклой, которую под многочисленными взорами поведут в чью-то холодную постель.
Это была свобода. Долгожданная и собственноручно выгрызенная, вытребованная и дерзко выхваченная из чужих рук. Ради нее Айра многое пережила. Из-за нее она смертельно рисковала. И даже сейчас, сворачиваясь в клубок возле какого-нибудь замшелого пня, твердо знала, что не променяет ее ни на что на свете. Ни на ученичество, ни на новую силу, ни на богатый дом, ни даже на возможность прощения и возвращения в обманчиво уютное лоно Ковена.
Хватит.
Довольно уже красивых слов и сладких обещаний. Просто потому, что на самом деле все это ложь. Одна большая, красивая, невероятно сложная ложь. Тогда как в действительности никакой свободы нет: ни в академии, ни в Ковене, ни в мире вообще. Все вокруг подчинено воле сильнейших, от крохотного кустика в оранжерее мадам Матиссы до неприступных Охранных лесов. Ковен бдительно присматривает за каждым из адептов. Определяет их будущее. Следит, как они растут. И жестко карает, если кто-то осмеливается выбрать для себя иную судьбу.
А настоящая свобода — вот она, шумит вокруг непокоренными просторами, свистит в ушах холодным ветром, журчит многочисленными ручейками. Ярким солнцем сияет с высоких небес и благодатным дождем проливается на заждавшуюся перемен землю.
Свобода как вода. Ей нельзя придать какую-то форму и надеяться, что так будет вечно. Как только воду выливают из сосуда, она утекает сквозь пальцы. Ее можно лишь осторожно зачерпнуть раскрытыми ладонями. Ею можно умыться. Ее можно с наслаждением пить. Но ее не загнать в стальные стены и не заставить томиться в них, подобно запертой в ненавистном теле душе.
Свобода священна. А свобода разума священна вдвойне. Ради этого стоит бороться, к этому стоит стремиться и рисковать ради нее всем, что имеешь.
Марсо это хорошо знает. И Айра теперь знала тоже. А потому с каждым днем удалялась от Лира все дальше, оставляя между собой и прошлым зеленые стены лесов, голубые ниточки раскинувшихся паутиной рек и многие лерды расстояний, чтобы в один прекрасный день вернуть себе то, что было потеряно.
Она спешила домой.
ГЛАВА 6
Приближение болот она почувствовала сразу: запах болотной гнили задолго предупредил чуткий нос волчицы, что стоит немного отклониться в сторону.
— Гремарские топи — ненадежное убежище, — проникновенно прошептал в голове чей-то хриплый голос, когда Айра сморщилась и звучно чихнула. — Они тянутся вдоль восточных окраин Лигерии, а местами вплоть до самых Охранных лесов. Тебе стоит свернуть еще больше на север, друг мой, если хочешь остаться незамеченным. Можно, конечно, пройти и южнее, через Карашэх, но там много дорог и людей, которые могут запомнить тебя в лицо. Не рискуй понапрасну, приятель. Только берегись нежити и спеши выйти на сухое к темноте. Говорят, после Катастрофы в Гремарских топях осталось немало неприкаянных душ. Берегись их, Вадр, и никогда не снимай с шеи подаренный мной амулет…
Айра, стоило голосу умолкнуть, неуверенно помялась.
«Марсо? Что ты знаешь о Гремарских топях?»
«Плохое место, — тут же отреагировал маг. — Думаешь, мы близко?»
«Дня два осталось, не больше. Что мне делать, Марсо?»
«Сворачивай к северу, — без колебаний посоветовал дух. — Там холоднее, но меньше риска нарваться на утопленников. Шкура у тебя теплая, лапы быстрые, запах слабый, звериный… должны проскочить. А если по ночам подмораживать начнет, то вовсе по льду пробежишь, никого не потревожив».
«Значит, на юг не стоит?»
«Впереди Занд, девочка моя, а все дороги в обход него идут через Карашэх, оттуда — по краю пустыни Моро и Редколесья, вдоль Внутреннего моря — в Аргаир. Или же через Холодное море, мимо эльфийских берегов, но я бы на твоем месте не стал туда соваться».
Волчица послушно повернула на север.
«Говорят, в этих болотах бродит неупокоенная нежить?»
«Бывает, — рассеянно отозвался призрак. — Но с магией там надо быть еще осторожнее: вдоль болот она разносится быстро и далеко, как истеричный вопль в тоннеле. Стоит только раз колдануть, как эхо тут же докатится до Ковена. Людей там, правда, немного, но на данный момент не они твоя главная забота».
«Кого же мне опасаться? Магов? Оборотней? Вампов?»
«Виары только у себя в лесах остались, вампы из Нипара носа не высовывают. А здесь надо бояться плавунов, гигантских пиявок и умертвий. Насколько я помню, в этих топях они еще встречаются».
«Ты имеешь в виду упырей?» — беспокойно повела носом волчица.
«И их тоже. На самом деле нежити много, начиная с мавок и заканчивая гигантскими болотниками. Это вам на некромантии преподают, как и способы защиты от них, и заклинания-обереги. Вот демон… надо было подумать об этом заранее… все равно ж пришлось бы сюда соваться! Прости, милая, недоглядел. Но слишком много было того, что тебе предстояло освоить».
«Ты мне скажи, как их распознать? Чем пахнут? Каковы на вкус… — Айра ошалело помотала головой. — Э-э-э… ох уж эти инстинкты… в смысле, как с ними справиться без магии? Как они бродят: группами или поодиночке? Летают ли? Плавают ли? Или мне стоит опасаться только погони на суше?»
Марсо ненадолго задумался.
«Вообще-то по-разному бывает. Плавуны обожают прятаться в воде и похожи на гнилые бревна, только с зубами и парой спинных плавников. Нападают чаще из засады, из-под какого-нибудь куста или ряски. Но они довольно неуклюжи и медлительны. Часто спят, мало двигаются, охотятся поодиночке и терпеть не могут конкурентов. Этих опасаться не стоит: ты легко от них убежишь. Мавки — проблема посерьезнее: любят таиться вдоль берегов и стаскивать незадачливых путешественников в воду. Мороки насылают, прикидываясь то дитем неразумным, то девчонкой, то парнем пригожим… кто подойдет близко, того и утянут. Летавицы делают хитрее — на дорогу сами выползают, словно пиявки за свежей кровью, прикидываются сомлевшими бабами, а потом хватают добычу и прыгают в воду. Если промажут, то потом будут ночами выть с досады, но уж если кого сцапают — все, хохот над болотами такой стоит, что ни одна живая душа близко не сунется. Зато они, когда нажрутся, еще с месяц охотиться не смогут — жиреют и в спячку впадают».