«Еще какой, – отозвалась она. – Он учит шестиклассников».
Теперь же Джулиет опасалась, что Сэм начнет ее деликатно отговаривать. А может, и совсем не деликатно. Скажет, что все это «прожекты». Или притворится, что забыл их прежние беседы, которые, в ее представлении, забыть было невозможно.
А может, и вправду забыл. У него в голове были чуланы с затемненными окнами; туда сваливалось все, что он считал бесполезным, позорным, недостойным извлечения на свет.
Джулиет обратилась к отцу более резко, чем хотела:
– А ей самой хочется под венец? Айрин?
Сэм даже вздрогнул – и от такого тона, и от неожиданности самого вопроса, да еще заданного после долгой паузы.
– Не знаю, – пробормотал он.
А потом:
– Да нет, вряд ли.
– А ты узнай, – сказала Джулиет. – Тебе, наверное, хочется, судя по твоему отношению.
Пару миль они проехали в гробовом молчании. Не иначе как ее слова прозвучали оскорблением.
– Не понимаю, о чем ты, – сказал Сэм.
– Весельчак, Ворчун, Простак, Соня, Чихун[15], – перечисляла Сара.
– Док, – подсказала Джулиет.
Док. Док. Весельчак, Чихун, Док, Ворчун, Тихоня, Чихун – нет. Чихун, Тихоня, Док, Ворчун, – Соня, Весельчак, Док, Тихоня…
Загибая пальцы, Сара озадаченно спросила:
– Вроде получается восемь?.. Мы ходили туда не раз, – вспоминала она. – Называли этот парк «Царство земляничных корзиночек» – все бы отдала, чтобы оказаться там снова.
– Его же ликвидировали, – заметила Джулиет. – Я даже не нашла то место, где раньше стояла чайная.
– Я бы обязательно нашла. Почему я не поехала с вами? Прокатиться под летним солнцем. Чтобы сесть в машину, много сил не нужно, ты согласна? Папа все время твердит, что у меня не хватит сил.
– Ты же приехала встретить меня с поезда.
– Вот именно, – подхватила Сара. – Но против папиной воли. Пришлось закатить истерику.
Она шарила руками по кровати, безуспешно пытаясь поправить подушки, и Джулиет пришлось ей помочь.
– Вот напасть, – сказала Сара. – Какая я никчемная развалина. Но думаю, принять ванну я в состоянии. Вдруг придут гости?
Джулиет спросила, кого они ждут.
– Никого. Но вдруг?
И Джулиет отвела Сару в ванную комнату; Пенелопа приползла следом. Наполнив ванну, Джулиет помогла матери сесть, и тут малышка решила, что ей тоже пора искупаться. Джулиет раздела Пенелопу, и старушка с внучкой приняли ванну вместе. Впрочем, без одежды Сара была похожа не столько на старушку, сколько на девушку, которая, скажем, пережила какую-то экзотическую, затяжную, иссушающую болезнь.
Пенелопа совершенно спокойно разделила ванну с бабушкой, но отказалась выпускать из рук свой кусочек желтого мыла в форме утенка.
Во время купания Сара наконец решилась осторожно завести разговор об Эрике.
– Я уверена, он хороший человек, – проговорила она.
– Пожалуй, да, временами, – небрежно бросила Джулиет.
– Так заботился о первой жене.
– О единственной жене, – поправила Сару дочь. – Пока единственной.
– Но я уверена, что теперь, когда ты родила от него ребенка… я хочу сказать… ты счастлива. Уверена, ты счастлива.
– Настолько, насколько можно быть счастливой, живя во грехе, – отрезала Джулиет – и без предупреждения выжала на голову матери мокрую мочалку.
– Вот и я о том же, – отозвалась Сара, пригнувшись и с радостным визгом закрывая лицо руками.
И вдруг:
– Джулиет?
– Да?
– Ты ведь знаешь, если я когда-нибудь и говорю плохо о папе, это не по злобе. Я знаю, что он меня любит. Просто ему тяжело.
Джулиет приснилось, что она вернулась в детство и живет в родительском доме, хотя он и выглядит немного по-другому. Выглянув из окошка незнакомой комнаты, она увидела в воздухе сверкающую водяную арку. Вода лилась из шланга. Отец, повернувшись к Джулиет спиной, поливал огород. А кто-то еще прохаживался среди кустов малины – в конце концов выяснилось, что это Айрин… только та Айрин, нежная и веселая, казалась более юной, чем настоящая. Она убегала от струи. Пряталась, выглядывала снова, уворачивалась – но на долю секунды, прежде чем исчезнуть, все-таки попадалась. Это была всего лишь невинная, беззаботная игра, но Джулиет, стоя у окна, наблюдала за ней с отвращением. Отец все время стоял к ней спиной, но она была уверена – почти видела, – что он держит шланг низко, прямо перед собой, и поворачивает из стороны в сторону только распылитель.
Во сне Джулиет охватил болезненный ужас. Он не терзал когтями кожу, а продирался сквозь самые тонкие кровеносные сосуды.
Ужас не покинул ее и после пробуждения. Джулиет устыдилась своего сна. Такая банальность и пошлость. Потворство ее собственным грязным наклонностям.
Во второй половине дня в парадную дверь постучали. Парадной дверью никто не пользовался – Джулиет открыла ее с некоторым усилием.
На пороге стоял мужчина в бежевых брюках и тщательно выглаженной желтой рубашке с короткими рукавами. Он выглядел на несколько лет старше Джулиет и, несмотря на высокий рост, казался щуплым из-за чуть впалой груди, но разговаривал оживленно, с постоянной улыбкой.
– Я пришел к хозяйке дома, – объявил гость.
Джулиет оставила его ждать на крыльце и направилась на террасу.
– Там какой-то человек, – сказала она матери. – Наверное, чем-нибудь торгует. Прогнать его?
Сара пыталась приподняться.
– Нет-нет, – задыхаясь, воскликнула она. – Будь добра, помоги мне прихорошиться. Я услышала его голос. Это Дон. Мой друг Дон.
Между тем посетитель уже вошел в дом и заговорил из-за двери, ведущей на террасу.
– Сара, не волнуйтесь. Это всего лишь я. Вы одеты?
Взбудораженная, радостная, Сара схватилась за щетку для волос, но не управилась, сдалась и пригладила волосы рукой. У нее весело зазвенел голос.
– Одета, – боюсь, так будет всегда. Заходите.
Переступив через порог, посетитель бросился к Саре, а та протянула к нему руки.
– От вас пахнет летом, – произнесла она. – Как это у вас получается? – Пощупала его рубашку. – Хлопок. Без единой морщинки. Как приятно.
– Сам погладил, – отозвался он. – Салли в церкви, ухаживает за цветами. Вроде бы неплохо справился?
– Чудесно, – сказала Сара. – Но вам грозило изгнание. Джулиет приняла вас за коммивояжера. Джулиет – моя дочь. Моя любимая дочь. Я ведь рассказывала, что мы ждем ее в гости? Джулиет, Дон – священник. И мой друг.
Дон распрямился и пожал Джулиет руку:
– Как хорошо, что вы приехали. Очень рад встрече. Кстати сказать, вы были недалеки от истины. В некотором роде я и правда коммивояжер.
Джулиет вежливо улыбнулась пасторской шутке.
– В каком храме вы служите?
Ее вопрос рассмешил Сару.
– Ой, вот тайное и стало явным.
– Святой Троицы, – невозмутимо улыбаясь, ответил Дон. – Что же до тайного и явного – я прекрасно знаю, что Сара и Сэм не ходят ни в одну из местных церквей. Я просто иногда наведываюсь к ним в гости, потому что ваша мама – очаровательная женщина.
Джулиет не могла вспомнить, относится храм Святой Троицы к Англиканской церкви или к Объединенной церкви Канады[16].
– Милая, подыщи, пожалуйста, Дону стул поприличнее, – попросила Сара. – А то он нависает надо мной, как аист. Дон, выпьете что-нибудь? Хотите гоголь-моголь? Джулиет готовит вкуснейший гоголь-моголь. Хотя нет. Нет, это, пожалуй, тяжеловато. Вы только что с улицы, с жары. Чаю? Тоже слишком горячо. А как насчет ситро? Или сока? Джулиет, какой у нас есть сок?
Дон остановил ее:
– Просто стакан воды. Большое спасибо.
– Вы правда не хотите чая? Точно? – Сара задыхалась. – А я не откажусь. И вам бы не помешало, хоть полчашечки. Джулиет?
Отправившись на кухню, где больше никого не было – Айрин хлопотала в саду, на сей раз окучивая бобы, – Джулиет подумала, что под предлогом заварки чая ее просто-напросто выставили из комнаты, чтобы Сара и Дон могли поговорить наедине. Поговорить, а может, и помолиться? Эта мысль была для нее нестерпима.
Ее родители никогда не ходили в церковь, хотя однажды, только приехав сюда, Сэм кому-то сказал, что они друиды. Прошел слух, что церкви, представляющей их религию, в городе нет, и репутация Сэма и Сары слегка улучшилась: теперь их уже не считали безбожниками. Джулиет недолгое время посещала воскресную школу при англиканской церкви – в основном просто за компанию с подружкой. На работе Сэм никогда не восставал против обязательного чтения Библии и утренней молитвы «Отче наш» – так же как и не протестовал против «Боже, храни королеву»[17].
– Иногда стоит возвышать голос, а иногда нет, – приговаривал он. – Не будешь в этом вопросе лезть на рожон, так, глядишь, тебе позволят рассказать детям об эволюции.
Сару одно время интересовал бахаизм[18], но, как считала Джулиет, ее энтузиазм давно угас.
Заварив большой чайник для себя, матери и гостя, Джулиет обнаружила в буфете диетическое печенье и медный поднос, который Сара обычно доставала по праздникам.
Дон согласился на чашку чая и залпом выпил воду со льдом, которую Джулиет принесла на том же подносе, но покачал головой, когда ему предложили печенье:
– Спасибо, я не буду.
Он, казалось, вкладывал в эти слова какой-то особый смысл. Как будто печенье не полагалось ему по сану.
Дон спросил у Джулиет, где она живет, какая погода обычно бывает на западном побережье, кем работает ее муж.
– Занимается ловлей креветок – но мы не женаты, – любезно сообщила Джулиет.
Дон кивнул. Ах да.
– На море часто штормит?
– Бывает.
– Уэйл-Бей. Никогда не слышал, но теперь буду знать. Какую церковь вы посещаете в Уэйл-Бей?
– Никакую. Мы не ходим в церковь.
– Разве поблизости нет храма вашей конфессии?