Ей трудно было это представить. Она сама едет в метро или в трамвае, сама ухаживает за новыми лошадьми, разговаривает с новыми людьми, каждый день живет рядом с людьми, среди которых нет Кларка.
И образ жизни, и место были выбраны именно поэтому — в них не было Кларка.
И вдруг она поняла странную и ужасную вещь: в мире будущего, который она нарисовала себе, в этом мире не было и ее самой. Она только ходила где-то рядом, открывала рот, произносила слова, что-то делала. Но на самом деле ее там не было. И самое странное, что она все-таки продолжала ехать в этом автобусе в надежде вновь обрести себя. Как сказала бы миссис Джемисон, как она сама могла бы сказать с уверенностью: чтобы самой позаботиться о себе, когда никто не глядит на тебя волком, когда ничье настроение не заставляет тебя страдать.
Но о ком же ей заботиться? Как узнать, что она все еще жива?
Хоть она и убежала от Кларка, он все еще занимал место в ее жизни. Но когда она окончательно убежит от него, убежит насовсем, что займет его место? Что или кто еще сможет стать частью ее жизни?
Она перестала плакать, но все еще дрожала. Ей было плохо, но приходилось держать себя в руках. „Держи себя в руках“, — говорил ей иногда Кларк, заглядывая в комнату, где она сжималась, пытаясь заглушить рыдания. В самом деле, ей надо было держать себя в руках.
Они остановились в следующем городе. Это был уже третий город после той остановки, на которой она села. Второй городок они проехали, а она даже не заметила. Должно быть, автобус останавливался, водитель объявлял название местечка, а она в тумане страха ничего не видела и не слышала. Очень скоро они выедут на главное шоссе и помчатся в Торонто.
И она погибнет.
Она погибнет. Что из того, что она возьмет такси, назовет свой новый адрес, встанет утром, почистит зубы и выйдет на улицу? Зачем ей искать работу, что-то есть, ездить с места на место в общественном транспорте?
Казалось, что ноги ее где-то очень далеко от тела. К коленям в незнакомых жестких брюках будто привязали железные гири. Ее тянуло к земле, как старую лошадь, которая больше никогда не поднимется.
Несколько пассажиров уже сели в автобус, шофер загрузил посылки, которые должны были забрать в городе. Женщина и ребенок в коляске махали кому-то на прощание. Здание за ними — кафе, которое к тому же служило автостанцией, — было тоже в движении. Жидкая волна прошла по кирпичам и окнам, как будто хотела растворить их. Рискуя жизнью, Карла рванулась всем своим огромным телом, отяжелевшими конечностями вперед. Она оступилась, закричала:
— Выпустите меня!
Водитель затормозил и раздраженно сказал:
— Я думал, вы едете в Торонто.
Люди с любопытством смотрели на нее, и никто не понимал, через какие страдания она прошла.
— Мне надо выйти здесь.
— Туалет есть в конце автобуса.
— Нет, нет, мне надо выйти здесь.
— Я не буду ждать, вы понимаете? Ваш багаж внизу?
— Нет… Да… Нет…
— Нет багажа?
Кто-то у нее за спиной сказал:
— Клаустрофобия, вот что с ней такое.
— Вам плохо? — спросил водитель.
— Нет, я просто хочу выйти.
— Ладно, ладно. Хорошо!
— Приезжай и забери меня! Пожалуйста! Приезжай и забери!
— Приеду.
Сильвия забыла запереть дверь. Она понимала, что надо бы сделать это сейчас, не открывая, но было поздно, она уже открыла.
Там никого не было.
Она была абсолютно уверена, что слышала стук.
Сильвия закрыла дверь и на этот раз заперла ее.
Со стороны окна шел какой-то игривый звякающий звук. Она включила свет, ничего не увидела и выключила снова. Может, это белка? Балконные двери вели на крыльцо и тоже не были заперты. Они не были даже плотно закрыты, приотворены примерно на дюйм, чтобы свежий воздух наполнял дом. Она стала закрывать их, и вдруг рядом кто-то засмеялся, совсем рядом, как будто был в комнате.
— Это я, — сказал мужской голос. — Я напугал вас?
Он прижимался к стеклу и был совсем рядом.
— Это Кларк. Кларк с соседней улицы.
Она не собиралась приглашать его войти, но и закрывать дверь прямо перед его носом ей было страшно. Он мог рвануть дверь быстрее, чем сделала бы это она. И свет включать ей тоже не хотелось. Она спала в длинной футболке. Надо было закутаться в одеяло, оставленное на диване. Но теперь слишком поздно.
— Вы хотели одеться? — спросил он. — Я тут принес вам кое-что, может пригодиться.
В руке он держал пакет. Он сунул ей этот пакет, даже не пытаясь подойти ближе.
— Что это? — спросила она отрывисто.
— Посмотрите и увидите. Это не бомба. Ну, берите!
Она сунула руку в пакет, не глядя. Что-то мягкое. А потом она узнала пуговицы жакета, шелк блузки, ремень на брюках.
— Просто подумал, что лучше будет вернуть все это, — сказал он. — Вещи ведь ваши, правда?
Она сжала челюсти, чтобы зубы не стучали. В горле и во рту ужасно пересохло.
— Я догадался, что вещи ваши, — мягко сказал он.
Язык одеревенел. Она выдавила:
— Где Карла?
— Вы говорите о моей жене Карле?
Теперь она яснее различала его лицо. И видела, как он собой доволен.
— Моя жена Карла дома, в постели. Спит в постели. Где ж еще?
Он был красавцем, но в то же время выглядел как-то нелепо. Высокий, худой, хорошо сложенный, но неестественно сутулый. Напускная воинственность во всей фигуре, локон темных волос спадал на лоб, легкомысленные усики, глаза, глядящие с надеждой и, одновременно, с насмешкой, мальчишеская улыбка граничит со злобной гримасой.
Ей не нравилось смотреть на него. Однажды она сказала об этой неприязни Леону, а он ответил, что этот человек слишком неуверен в себе, поэтому чересчур дружелюбен.
От его неуверенности в себе она ничуть не стала более защищенной.
— Порядком поизносились, — сказал он. — После ее маленького приключения. Вы бы видели свое лицо! Вы бы видели выражение своего лица, когда узнали свою одежду. Вы думали, я убил ее?
— Я удивилась, — сказала Сильвия.
— Еще бы! Вы здорово помогли ей сбежать.
— Я помогла ей, — сказала Сильвия с усилием, — помогла, потому что ей было плохо.
— Плохо, — повторил он, как бы изучая это слово. — Наверно плохо. Ей было очень плохо, когда она спрыгнула с автобуса, позвонила мне, чтобы я забрал ее. Она так рыдала, что я едва понимал, что она говорит.
— Она хотела вернуться?
— О да! Конечно, хотела. Просто билась в истерике, так хотела вернуться. Эта девочка чересчур эмоциональна. Боюсь, вы не знаете ее так, как я.
— Мне показалось, что ей очень хотелось уехать.
— Да неужели?! Придется поверить вам на слово. Я приехал сюда не спорить с вами.
Сильвия промолчала.
— Я приехал сказать, что мне не нравится, что вы лезете в мою семейную жизнь.
— Она — человек, — сказала Сильвия, хотя знала, что лучше бы ей промолчать. — А уже потом — ваша жена.
— Надо же! И что с того? Моя жена — человек? Правда, что ли? Спасибо за информацию! Не пытайтесь быть умнее меня, Сильвия.
— Я и не пытаюсь.
— Хорошо. Я рад. Не хочу злиться. Хочу сказать вам парочку важных вещей. Первое — я не хочу, чтобы вы совали нос в мою жизнь и жизнь моей жены. Второе — я никогда больше не позволю ей приходить сюда. И не думаю, что она сама захочет прийти, уверен в этом. Она не слишком хорошего о вас мнения теперь. Пора вам самой научиться убирать свой дом.
— Ну вот, — сказал он. — С этим разобрались?!
— Вполне.
— Очень на это надеюсь. Очень надеюсь.
— Да, — сказала Сильвия.
— И знаете, что я еще думаю?
— Что?
— Думаю, вы кое-что мне должны.
— Что?
— Ну, может быть, вы хотя бы извинитесь?
Сильвия ответила:
— Хорошо, если вам так хочется, то мне очень жаль.
Он шевельнулся, возможно, просто хотел вытащить руку, но от этого движения она вскрикнула.
Он засмеялся. Положил руку на дверной косяк, чтобы она не смогла закрыть дверь.
— Что это?
— Что „что“? — переспросил он так, будто она неудачно попыталась разыграть его, но вдруг заметил, как что-то отразилось в окне, и обернулся посмотреть.
Недалеко от дома была широкая низина, в которой в это время года часто собирался туман. Туман был там и сегодня, был все это время. Но теперь в одном месте вдруг что-то изменилось. Туман сгустился, поменял форму, превратился во что-то угловатое и светящееся. Сначала он напоминал сломанную головку одуванчика, а потом соткался в какое-то неземное животное, абсолютно белое, похожее на огромного единорога надвигавшегося на них.
— Господи! — произнес Кларк тихо и набожно и схватил Сильвию за плечо. Это прикосновение не напугало ее, она восприняла его как знак того, что Кларк хотел защитить ее и успокоить себя.
В следующую минуту видение обрело очертания. Из тумана, из яркого света (теперь было видно, что свет исходил от машины, двигающейся по дороге) появилась белая коза. Белая танцующая козочка, едва ли больше овчарки.
Кларк убрал руку.
— Господи, откуда же ты взялась? — сказал он.
— Это ваша коза, — сказала Сильвия. — Это ведь ваша коза?!
— Флора, — позвал он. — Флора!
Флора остановилась метрах в двух от них, застенчиво опустив голову.
— Флора, — сказал Кларк. — Откуда, черт возьми, ты взялась?! Ты до смерти напугала нас.
Нас.
Флора подошла ближе, но голову так и не подняла. Она уткнулась в колени Кларка.
— Чертовски упрямое животное, — сказал он, дрожа. — Откуда ты взялась?
— Она заблудилась, — сказала Сильвия.
— Да, заблудилась. Не думал, что мы ее снова увидим.
Флора вскинула голову. Лунный свет отразился в ее глазах.
— Ты до смерти нас напугала, — повторил Кларк. — Искала себе дружка? Да? Жутко напугала. Мы думали, ты привидение.
— Это из-за тумана, — сказала Сильвия. Теперь она вышла на крыльцо. Ей больше ничего не угрожало.
— Да.
— Да еще свет от машины.