Но не успела уснуть, как услышала голос Райана. И вскочила, думая, что ему хуже.
– Иди сюда, – сказал он сонно.
В полумраке я заметила, что он подвинулся, освободив почти половину кровати.
– Тебе нельзя шевелиться! – рявкнула я, зажгла свечи и проверила повязку. К счастью, крови не было, значит, потревожил рану несильно. – Райан, чтобы я такого больше никогда не видела, слышишь? Не смей двигаться!
И сама удивилась своему голосу – дрожал, немного, едва слышно, но дрожал.
– Что ж, раз я уже подвинулся, может, ляжешь рядом и согреешь? Сегодня какая-то слишком уж холодная ночка.
– Хорошо, – с сомнением согласилась я.
Платье занимало слишком много места, так что я осталась в ночной сорочке, которую мне любезно предоставили. Райана не укрывали одеялом, так что мое присутствие действительно могло его согреть. Я осторожно, почти не дыша, опустилась на свободную часть кровати.
Собиралась было что-нибудь сказать, но не удержалась и с шумом выдохнула, почувствовав, как расслабляется спина, получив желанный отдых. Райан, разумеется, все услышал. Он протянул руку и заправил несколько выбившихся из пучка прядок мне за ухо.
– Спи, – сказал он.
– И кто за кем следит? Это я должна тебе указывать.
– Мне уже поздно указывать.
Он замолчал, уставившись, не мигая, в потолок.
– Я умру, Кайли.
Сердце замерло и ужасно долго не хотело снова начать биться.
– Нет.
– Да. Ты тоже это знаешь. Ты упрямая, борешься. Но еще дней пять, и я умру. Я должен тебе рассказать. Зачем… зачем все это. И о Веронике.
– Я не хочу слушать! – почти зло произнесла я.
– Ты можешь меня ненавидеть, – продолжил он, – но не за Веронику.
– Мне плевать, ясно? Ничего не хочу слушать. Оставь прощальные речи отцу. Впрочем, соглашусь тебя выслушать, когда рана заживет. Но не обещаю, что впечатлюсь.
Райан тихо засмеялся, но вскоре прекратил. Наверняка рана давала о себе знать.
– Все, я закрыла глаза и сплю! – заявила я.
Как в детстве. Если закрыть глаза, можно поверить, что при игре в прятки тебя не найдут. Ты ведь охотника не видишь.
– Ты не спишь. Ты очень внимательно слушаешь. А когда слушаешь, у тебя ухо дергается, – фыркнул мужчина.
Я тут же схватилась за ухо и нахмурилась.
– Ничего у меня не дергается! Хефнер, я серьезно, спи, пожалуйста! Чем больше ты спишь, тем быстрее выздоравливаешь.
– Ненавижу спать, – вдруг произнес Райан.
Это прозвучало как откровение. И если до сих пор мы просто переругивались и подкалывали, то сейчас голос мужчины был серьезен. Слова давались ему с трудом.
– Мне не снятся сны. Кажется, что на этот раз из темноты уже не выбраться.
Я была поражена. Никогда еще Райан не говорил мне о страхах или снах. Даже в то время, когда я считала себя его девушкой, он мало говорил о личном и все больше шутил.
– Мне тоже не снятся. И это хорошо, а то иной раз такое увидишь, что лучше бы и не засыпала. Тебе надо меньше думать о смерти. Иначе помрешь от страха перед ней.
– Разве ты не хотела этого?
– Нет. Конечно, нет, я не хотела, чтобы ты погиб. Я просто перепугалась и на какое-то время поверила, что ты заодно с Лавреско. Так что, увы, умирать тебе рано. Я еще не поквиталась.
– А по-моему, вполне.
Что ж, тут оставалось только согласиться.
– Вот, – я осторожно взяла его руку в свою, – пока ты чувствуешь прикосновение, ты точно живой. Поверь, на том свете нет второй Кайлы, которая коварно введет тебя в заблуждение.
– Да и на этом, по-моему, ты одна, – пробормотал Райан, засыпая.
Я думала, что он уснет и я смогу убрать руку, но, похоже, она действительно хоть как-то оставляла его в реальности. Ибо едва я пыталась вытащить ладонь, Райан просыпался и ворочался. В конце концов пришлось лежать тихо. Это все равно было лучше, чем голый пол. Намного.
Но, несмотря на кровать и комфортный сон, я проснулась очень рано. И сначала не могла понять, что же так тревожит. Лишь когда сознание более-менее прояснилось, я почувствовала, какой горячий Райан.
Ночью было холодно, и я осторожно подвинулась поближе. Он так и не выпустил мою руку. Сейчас мне казалось, словно пальцы сковали горячие тиски.
– Райан, – позвала я. – Эй! Проснись!
Но сон был слишком глубокий. Я потрясла его, стараясь не потревожить рану. Бессмысленно.
В комнате не было ни материалов для компрессов, ни жаропонижающих зелий. Ничего, кроме лекарств для повязок. И в комнате была только я, растерянная, не знающая, что со всем этим делать.
Я стучала. Громко. Звала хоть слуг, хоть кого-нибудь. Надеялась, что мои вопли услышат, но без толку. От бессилия хотелось плакать. Райан был не нужен даже собственному отцу. Про нас с ним словно забыли.
Он был жив. Пока, но сколько еще протянет с таким жаром и с такой раной.
Кстати, о ране. Она не заживала уже очень долго, я бы сказала, нетипично долго. Я помнила, как в детстве Ким случайно напоролась на острую ветку. Уже на третий день она вставала и перестала принимать обезболивающие зелья. А сколько лежит Райан? И если рана не затронула внутренние органы, то почему же он тогда не поправляется!
В сердцах я запустила стакан в стену, он разлетелся на мелкие осколки, а по красивым обоям потекли струйки воды.
Лишь спустя час после завтрака, когда меня надлежало кормить, дверь открылась.
– Позови Мэнфорда, – приказала я Сиси.
– Граф не велел его сегодня беспокоить.
– Что ж, тогда побеспокой его завтра и скажи, что сына пора хоронить. Дольше трех дней тело держать нельзя.
Девчонка испуганно на меня взглянула и уронила поднос. А вот это зря, еще убираться тут. Не мне, надеюсь.
Но убежала быстро, а вернулась буквально через минуту, с Мэнфордом, цвет лица которого мог побороться с брачным платьем невинной девицы.
– Он…
– Не мертв, – закончила я. – Пока что. У Райана сильный жар, и если бы вы не запирали меня, как нашкодившую девочку, я позвала бы помощь раньше.
В глазах мужчины я отчетливо прочитала, как хочется ему меня убить. Я ощутила мстительное удовольствие. Надеюсь, Мэнфорд пережил пару неприятных минут.
Он словно мне не верил. Подошел к сыну, пощупал лоб. И действительно напугался, потому что тотчас послал за лекарем.
– Убери здесь, – бросил он мне.
– Еще один подобный приказ, граф, и в следующий раз я сделаю вид, что крепко спала, в то время как ваш сын бился в припадке и умирал. Вы, похоже, совсем не цените добро. Найдите служанку, Мэнфорд, я пленница, а не прислуга.
Я отвернулась, отстраненно подумав, что завтраком-то меня накормить совсем забыли.
Как, впрочем, и обедом. Лекарь пришел через час и влил в Райана столько зелий, что я всерьез испугалась за его сердце. Каким бы сильным магом ты ни был, чужая магия, а тем более лечебная, требует серьезных ресурсов. Мы проверяли температуру раз в полчаса, но она или оставалась неизменной, или вовсе росла. Рана покраснела и никак не хотела затягиваться.
Лекарь мрачнел на глазах, а Мэнфорд не отходил от Райана. Я чувствовала, что мне скоро самой понадобится помощь лекаря.
Потому что из-под ног выбивали опору. Есть разная ненависть. Бывает такая, что хочется убить человека, пожелать ему самой мучительной смерти. Я с ней сталкивалась и даже испытывала не единожды.
Райан был человеком, которого я могла ненавидеть, лишь когда он был жив и здоров.
Сейчас, умирающий, страдающий от сильной боли, он был единственным человеком на свете, ради которого я жила. Мне было страшно, что однажды настанет утро, в котором его не будет.
Больше одиннадцати лет я жила, считая, что ненавижу его. Вспоминала чаще всего за бокалом вина. Мысленно проклинала за то, что он сделал, и за то, что после я так и не смогла полюбить.
Но все это было притворством перед самой собой. Сначала перед отцом, конечно, который пригрозил меня убить, если увидит хоть раз, что я вздыхаю по Хефнеру. Потом все вошло в привычку. И маска оказалась удобной, хорошо закрыла лицо, защищала от ударов, которыми судьба нас всех отрезвляла.
Но где-то внутри сидела семнадцатилетняя Кайла, которая все еще ждала, что Райан Хефнер, этот совершенно несносный и невероятный парень, вернется, улыбнется так, как только он умел, и объявит все плохой шуткой, которая почему-то затянулась.
К вечеру все стало совсем плохо. Райана начал бить озноб, он очнулся, но почти никого не узнавал. Мэнфорд отошел, и лекарь этим воспользовался.
Он повернулся ко мне, дрожащими руками запихивая в чемоданчик бутыльки.
– Простите, миледи Хефнер, я бессилен. Не все можно вылечить магией. И таково решение богов. Упорство сделает только хуже. Я сожалею. Желаю вам быть сильной.
Я почти не обращала на него внимания, вглядываясь в лицо Райана. Так лекарь и сбежал, забыв, кажется, пару флаконов.
– Привет, – тихо сказал Райан.
Его взгляд вдруг прояснился.
– Привет, – улыбнулась я.
– Ты голодная.
– Откуда ты знаешь?
Он с трудом – я видела, как непросто ему далось это движение, – поднял руку и коснулся моей руки.
– Я тебя знаю. Ты голодная. Иди и поешь. В этой комнате должен быть только один труп.
– Ни одного, – прошептала я, отворачиваясь.
Как тяжело было ему врать, как страшно обещать, что все будет хорошо.
– Кайли, ну что ты? Так всегда было. Кто-то умирает, кто-то живет дальше. Я десять лет детективом проработал. Честно признаться, думал, это произойдет раньше. Но я даже успел увидеть тебя.
– Райан, я…
Хотела сказать «прости», хотя в короткое слово вряд ли можно было вложить все, что я чувствовала. Если бы я еще и сама понимала что-то в этом водовороте мыслей и эмоций. Словно плотину прорвало, и остатки холодного разума затопило тем, что я так старалась скрыть.
Мэнфорд вернулся прежде, чем я успела что-то сказать. Не увидев лекаря, он нахмурился и собрался было что-то спросить.
– Он умирает, – произнесла я. – И не доживет до утра.