– Год назад, – глухо ответила я. – Кортни вернулась из Даркфелла, и Ким начала. То есть начала-то она давно. Она убила отца.
– Кортни сбегала в Даркфелл?
Я усмехнулась, подняв на Райана глаза. Не издевался… надо же.
– Да. Кортни сбегала в Даркфелл. От Герберта.
– Постой… Кортни и Герберт…
– Вместе. Ей было семнадцать, когда они начали роман. Потом она сбежала. Потом вернулась. После того как Ким пыталась убить их обоих, они поженились. Ким – моя младшая сестра. Она убила моего отца, она убила мачеху, она убила мою лучшую подругу, она…
– Кайли, стой. – Райан протянул руку, чтобы вытереть с моего лица слезы, которые сама я не заметила. – Тихо. Я понял. Много пропустил. Я не знал, что Ким… и вообще.
И про Стеллу он не знал, и про Лавреско. Кажется, Райан вообще ничего не знал, в том числе и обо мне. Только это не мешало ему бить как можно больнее.
– Расскажешь мне? – попросил он. – О том, что вообще происходило, пока меня не было.
Рассказать? Мысленно я усмехнулась. Знал бы Райан, что именно я от него скрываю. Вернее, кого. Но ни разу, даже на секунду, у меня не возникло мысли поведать ему о Стелле. Что ж, может, если он будет думать, что я с ним откровенна, мне будет проще скрыть дочь. Я все еще не теряла надежды вырваться и вернуться домой.
– Схожу за завтраком, – кивнула я. – Потом. Ляг, пожалуйста, иначе потревожишь рану.
Краем глаза я заметила, как Райан послушно направился к постели.
И уже приоткрыв дверь, я услышала голос. Он доносился снизу, а потому не было понятно слов, но голос… я узнала его сразу. Бархатистый, с хрипотцой, низкий и до боли знакомый. Я часто сравнивала Герберта и Райана, пытаясь понять, почему сестра не ошиблась с выбором мужчины, а я обожглась. Нам с сестрой обеим было семнадцать, обе наши истории прервались долгой разлукой. Только разлука Кортни обратилась возобновлением страсти и свадьбой, а моя… моя чуть не кончилась убийством. А может, еще и кончится, если Райан не прекратит меня доставать.
Я распахнула дверь, чтобы выскочить в коридор, едва сдерживая радостный возглас. Герберт меня нашел! Приехал за мной! Конец заточению у Хефнеров, я снова стану свободной и придумаю, как забрать Стеллу!
Райан подошел со спины едва слышно, обхватил меня за талию, а свободной рукой зажал рот. И осторожно навалился на дверь, закрывая ее. Поначалу я опешила и испугалась, а потом поняла, что Мэнфорд внизу придумает, что соврать, а Райан здесь не допустит, чтобы я выдала присутствие.
Паника, злость и обида накрыли одновременно. Я не ждала от Райана теплых чувств, но хотя бы верила, что он не причинит мне откровенного зла.
Я брыкалась, как дикая кошка, я вырывалась, норовила его ударить. Но мужчина с легкостью пресекал все мои попытки вырваться. Его, казалось, совсем не беспокоила рана. Слезы бессилия хлынули из глаз, я брыкалась с каждой секундой все слабее и слабее. От обиды силы утекали.
И обида была не на несостоявшуюся встречу с Гербертом и не на ускользнувшую свободу, а на то, что именно Райан держит меня, именно он не пускает вырваться из этого дома. Да, мне казалось, что он был добрее отца. Он дал мне кровать, когда было необходимо. Просил помощи, когда умирал. Но то были лишь проявления доброты в рамках, отведенных ему отцом.
– Кайли, – шепнул он мне, – пожалуйста, ты нам нужна.
Я снова дернулась, попав ему по голени. Райан зашипел, но стальная хватка стала только сильнее.
– Кайли, не бойся меня, прекрати брыкаться, ты нужна нам, ну, пожалуйста, я не могу тебя отпустить. Тебя никто не тронет, я обещаю. Детка, ну не плачь, пожалуйста, ты мне сердце разбиваешь.
Сердце? А оно у него вообще хоть когда-нибудь было?
Я почувствовала его дыхание на шее. Горячие губы прижались к очень чувствительной коже за ухом. Раньше я таяла от такого поцелуя, но сейчас он только причинил еще большую боль.
– Кайли, – голос Райана сделался хриплый, – идем в постель, я обещаю, ты забудешь об Уолдере и своем желании отсюда уйти.
Такая ярость вдруг меня охватила, что на миг мне даже удалось вырваться. Я крикнула, но Райан тут же изловчился и снова сжал меня в объятиях. Он упал в кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее, и я окончательно потеряла возможность сопротивляться. Силы пропали разом. Я откинулась на грудь мужчины и сквозь слезы рассматривала лепнину на потолке. Райан что-то шептал. Ласковое, успокаивающее. Но я не могла разобрать слов из-за ударов собственного сердца и всхлипов, которые всегда приходили не вовремя и никак не желали утихать. Рука мужчины запуталась в моих волосах, перебирала неровно окрашенные пряди. И постепенно, убаюканная этой размеренной лаской, я уснула. Во сне, где разум отступал в тень, давая волю бессознательному, мне хотелось быть как можно ближе к этому мужчине, вдыхать его запах, чувствовать тепло его тела.
Проснулась там же, когда почти стемнело и красные отблески заката играли с хрустальными подвесками на люстре.
– Добрый вечер, – шепнул Райан. – Отдохнула?
С молчаливой холодностью я поднялась с его колен, чтобы отряхнуть платье. Наверняка мои волосы были в жутком беспорядке. Повезло, что косметику я не наносила, мне просто забыли ее выдать.
– Не злись на меня, Кайла, и не проклинай. Я обещал, что отпущу тебя, как только поможешь, и я отпущу. Уолдер лишь осложнит ситуацию. Я еще раз повторяю, что никто не причинит тебе боли. Никто не опустится до насилия. Ситуация с постелью для тебя не повторится. Но пойми меня, Кайла, я…
– Замолчи, Райан, – глухо произнесла я. – Мне плевать.
Я вглядывалась в сумеречный туман, пока не заболели глаза. Я готова была смотреть куда угодно: на птиц, на кроны деревьев, на облака и закатное солнце, но не на Райана и опостылевшие апартаменты.
И вдруг я увидела Герберта. Он шагал по дорожке, а Мэнфорд его провожал, что-то миролюбиво рассказывая. И в миг, когда Мэнфорд отвлекся на указания дворецкому, Герберт поднял голову.
Он смотрел прямо на меня, каким-то непостижимым образом он безошибочно нашел мой взгляд. И подмигнул. Весело, как мог только он, с обещанием вернуться. Всего короткий, секундный жест, но внутри медленно раскрывались цветки надежды.
Я улыбнулась. И он эту улыбку заметил, а затем снова повернулся к Мэнфорду.
В этот момент никого роднее у меня не было.
– Злишься, – констатировал Райан.
– Нет, – пожала я плечами. – Не злюсь.
– А глаза злые. Кайли, не злись.
– Я не злюсь, Райан. – Меня бесило его чуть насмешливое «Кайли». – Я разочарована, только и всего.
– Ты не знаешь всей ситуации. Не понимаешь, насколько нам нужна.
– Нет, не понимаю. Не знаю. Вы не объясняете. Не просите помощи. Заперли в доме, отобрали ребенка. Ни о чем не рассказываете. И я не обязана быть приветливой. А в данный момент я еще и есть хочу. И намереваюсь принести ужин, раз не сложилось с завтраком и обедом. Могу захватить и на тебя. Хотя похудеть тебе не помешает.
Райан опешил, явно не ожидая удара с этой стороны. Я лукавила. За то время, что он валялся, умирая, я успела насмотреться на тренированное тело, в котором не было ровным счетом ничего лишнего. Но пусть поволнуется. Не все мне переживать за внешний вид.
Я вышла из апартаментов, рассчитывая если не найти Сиси и заставить ее разогреть остатки ужина, то хотя бы самой сообразить пару бутербродов. От голода уже подташнивало. Апатия и обида прошли, короткий зрительный контакт с Гербертом подарил прилив сил. И этот прилив потребовал энергии.
Если семья знает, где я, покинуть поместье не составит труда. Мэнфорд не настолько свихнулся, чтобы причинить вред Стелле, а я уже не тайная пленница. Это была почти свобода.
Ограниченная лишь моим желанием разобраться во всем. Стелла была в опасности, артефакт, по слухам, обладал огромной силой. Уйти сейчас значило навсегда закрыть себе путь к тайнам поместья Хефнеров и к загадке кольца Майла.
И я осталась. Приняв игру и сделав вид, будто все еще пленница в этом старом, насквозь прогнившем особняке.
Дом уже затих. Еще не спал, но малочисленные обитатели поместья разбрелись по своим комнатам. Не было слышно ни разговоров, ни смеха. Мне казалось, я осталась совсем одна.
Слабый свет от ламп совсем не помогал. Я плохо знала дом, шла медленно, боясь пропустить лестницу.
У всех сестер Кордеро была одна, несомненно, неоднозначная черта, которую наш отец всеми силами пытался искоренить. Любопытство.
Кортни была сдержанно любопытной. Она не скрывалась, не подсматривала, а прямо спрашивала обо всем, что ее интересовало. Ким была наивно любопытной. И эта наивность умиляла окружающих настолько, что младшая сестричка действительно знала все наши секреты. И позже ими воспользовалась.
Я же предпочитала подсмотреть и промолчать, что подсмотрела, ибо искренне считала: чем меньше людей знают об уровне моей осведомленности, тем проще мне жить. И им, кстати, тоже.
Поэтому, проходя мимо открытой двери кабинета Мэнфорда, я не сдержалась и заглянула внутрь. Лампы не горели, редкие свечи еще дымились, словно хозяин совсем недавно вышел. Стол был завален бумагами и чертежами: Мэнфорд тоже изучал Майла Кордеро. Почему для него так важно было найти тот артефакт? Что же с его вторым ребенком, что он почти отправил на смерть первого?
Ведомая каким-то шестым чувством, я перебирала плотные старые листы, пока не вздрогнула, различив до боли знакомый почерк, так напоминающий мой. Буквы были наклонены в другую стороны, благодаря чему смотрелись крупными, кругловатыми.
Так писал папа, и только я переняла его манеру. Это было его письмо, и явно не для Мэнфорда. Получателем значился некто Дж. С. Ренсом.
– Дорогой друг Дженсен, – в полной тишине шепотом прочитала я, – выражаю благодарность за неоценимые материалы из архива. Вынужден признать, что ты оказался прав и ключ к разгадке Майла лежит в девочке. Когда-то я говорил, что в это дело не стоит втягивать детей, но только сейчас я понял, как ошибался. И как тяжело мне будет использовать ее дар, но… ты знаешь нашу цель и знаешь, что мы все чем-то жертвовали ради нее. Похоже, настало и мое время. Мне нужно место и время, где мы могли бы встретиться и все обсудить. Я пришлю за тобой экипаж к восьми часам, постарайся не задерживать кучера и меня. И захвати карту, Дженсен. Без нее мы слепы.