– И это все? – спросил Герольс, стоя в центре комнаты.
– Не знаю, – честно признался я. – А чего ты ожидал?
Герольс задумался.
В ту ночь мы говорили о чем-то. О каких-то глупостях, о которых говорят все люди, когда им нечего делать и скучно. Со стороны могло показаться, что мы коротаем время. Но нет. Мы ждали. Спасения, знака, голоса, появления этого странного человека. Чего угодно, лишь бы хоть что-то произошло и стало понятно, что делать дальше. Единственное, о чем мы не говорили – это о самом договоре.
А наутро белый человек исполнил уговор.
В графство пришла армия. Жестокая, беспощадная и встала около замка, ожидая указаний. Это был целый легион воинов, которым не страшны раны и заклинания, которых невозможно уничтожить или остановить. Легион смерти, который мы сами призвали на собственные земли. Там были звери: огромные, рычащие, скалящие пасти, показывающие когти, желающие сеять только смерть. Там были люди: одинаковые, холодные, с горящими глазами, с желанием забрать как можно больше жизней.
И Герольс повел этот легион. Я видел, как смерть смотрит ему в спину, как реки крови неприятеля текут по нашим землям, как страх сковывает все вокруг и больше я никогда не смотрел на ту дорогу.
Ночью были слышны крики. Пожары озаряли черное небо как рассвет. Мне было страшно. И я чувствовал страх Герольса. А потом его страх прошел. Он слишком долго пробыл с этим легионом.
– Мы разбили диких! – торжественно возвестил граф, вернувшись домой. Теперь даже слуги боялись его. – Элиот, можешь восхвалять мою смелость и отвагу. Я сам убил с десяток этих тварей.
– Они люди, Герольс, – попытался я вразумить моего мальчика. – Такие же, как и ты. У них не было крова, еды и денег. Им приходилось это делать.
– Что ж, теперь их самих нет, – ответил граф. – Пришло время восстанавливать земли. Помнишь, никогда ничего нельзя отдавать без выгоды для себя?
И он раздал бесплатно хлеб, с условием, что в следующем году ему вернут вдвое больше.
Для меня перемены в нем оказались настоящей пыткой. Он был расчетлив, ужасен в гневе и что самое мрачное, в нем больше не было страха. Еще и его новый друг, поселившийся возле дома корабела. Я чувствовал, что будет беда, чувствовал, но не мог ничего сделать, а лишь затаившись наблюдал. Ненавижу себя за это.
В тот день к графу прибежали его слуги. Они наперебой рассказывали о смерти друга Герольса, о хладнокровном убийстве, о жестокости. Я знал, что тот сам способен искалечить кого угодно, но нет, граф не стал слушать меня. Он помчался к дому корабела и вернулся только под вечер, весь в крови и со странным выражением на лице.
Пять дней мы с ним не говорили. Пять мучительных дней я пытался понять, что произошло с моим графом. И лишь на пятый день он пришел ко мне.
– Я полюбил одну женщину, – сказал он могильным голосом. Мне бы обрадоваться, но я знал, что снова придет беда. – Это жена корабела.
– Герольс, так нельзя. Это неправильно.
– Замолчи, Элиот! Я сам знаю!
– Тогда отпусти их.
– Я уже забрал ее себе, – произнес граф. – А мужа и сына отпустил. Только дочь сбежала.
– Что ты натворил?
– Я убил их, Элиот, – он смотрел на меня так, будто ожидал моего прощения. Не у меня его надо просить, не у меня. – Девка украла мои записи с нашими рунами.
– Ты хранил их не в доме? – зачем-то спросил я, когда впору было бы устыдить графа, заставить его раскаиваться в содеянном.
– Нет, в склепе отца. Я послал за ней. Но легиона, моих великих зверей, больше нет, а эти твари ни на что не способны.
– Это не твари, Герольс. Их называют людьми. Люди. Запомни это слово.
– Вот и я говорю, не способны найти даже какую-то проклятую девчонку!
Мне было его не понять, а он перестал понимать меня. Если бы я мог уйти, то я бы обязательно это сделал. Как же я хотел сделать это. Как же молил всех богов освободить меня. И в чем я виновен, что родился таким? Что я сделал, чтобы меня так наказали?
Десять лет я смотрел, как мой любимый гость издевается над той женщиной. Она не любила его, а он не мог заставить себя любить. Сначала она пыталась себя убить, потом молилась, потом, мне казалось, сошла с ума. Лишь повторяла, что дочь отомстит.
Но дочь не появлялась. А Герольс испробовал все, желая покорить ее сердце. А после запер в небольшой коморке, куда запретил приходить даже мне. Сначала я навещал ее. Но потом она сама закрылась.
Лишь в появившемся на свет младенце была моя отрада. Он был так похож на отца. Того, который еще не встретился с легионом и не установил новый мир на своих землях, который хотел стать магом, постигать новые знания и отдавать всего себя другим.
Я видел, как и Герольс стал тянуться к своему ребенку. Особенно, когда понял, что у него больше не будет детей.
– На нем прекратится род Делерей, – сказал как-то граф, отправляя сына обучаться верховой езде. Это был наш первый разговор за столько лет.
– Необязательно, – ответил я, больше чтобы подбодрить Герольса.
– Моя жена не способна рожать. И никто не способен родить от меня. Ты не видел, сколько их было.
– Нет, ты никого не приводил сюда, – я понял, что имеет в виду граф.
– В знак уважения к тебе, Элиот. Порой мне кажется, что ты всегда знал, что так произойдет. Может, и сейчас скажешь мне, что мне делать? Как я могу отдать легиону своего сына, когда у меня больше не будет сыновей? Эта тварь не сказала, что у меня будет всего один наследник!
От злости он кинул вазу в стену, и мелкие осколки со звоном разлетелись по комнате.
– Я не знаю, Герольс.
– Я обязан передать ему власть. Отдать кольцо, назвать своим сыном и наследником и тогда эта тварь придет и заберет его у меня. Пусть забирает всех, мне уже все равно!
На крик графа в комнату вошла няня ребенка. Ее специально привезли с земель ирвилов, как лучшую. Она сильно отличалась от наших женщин: принимала всегда сторону графа, имела свое мнение по многим вопросам, без криков и страхов приняла меня, да и воспитание ее было лучше, чем у жены корабела. Она же единственная, кто не спрашивал о графине. И никогда не интересовалась, почему женщина почти не выходит из своей небольшой комнатки.
Мне казалось, что граф давно смотрит на нее не как на гувернантку, а как на будущую любовницу.
– А что, если наследником назвать кого-то другого? – сказал она спокойно, и только теперь я понял, насколько они с Герольсом близки. – Я не отдам этого ребенка. Он продолжение тебя. Но вокруг столько детей, которые умирают и которые будут рады, что им дадут пожить еще несколько лет, а, может, и десятков лет.
– Никто на это не пойдет, – сказал я, не представляя, как можно уговорить кого-то убить себя ради другого, чужого ему человека.
– Пойдет, Элиот, – ответила женщина. – Жизнь за спасение. Он должен был умереть сегодня, но мы подарим ему целую жизнь, какой он никогда бы не узнал. Он ни в чем не будет нуждаться. Кто не согласится?
– А если он откажется в последний момент? – начал рассуждать Герольс.
– Даже не думай об этом! – я снова попытался вразумить графа.
– Почему, Элиот? Это наш единственный шанс на спасение. Наша единственная возможность оставить живым Дом Делерей.
– Это неправильно, – только и мог ответить я.
– Мы дарим ему вторую жизнь, – произнесла женщина. – Он должен согласиться, мы найдем того, кто согласится.
– Их должно быть несколько, – сказал я, понимая, что они все равно это сделают. – Если один откажется, то другой точно должен согласиться.
– Три, – продолжил мои мысли граф. – Они все будут обязаны нам жизнью. И троим сложнее будет объединиться против моего сына. Кто-то из них точно готов будет пожертвовать собой ради него.
– Я найду таких детей, любимый, – сказала женщина и скрылась за дверью.
С этого момента началась моя медленная смерть. Пусть я не мог умереть в стенах этого дома, но каждый раз, видя лица тех, кто должен отдать свою жизнь, мне больше не хотелось существовать. Имя будущего графа было решено скрыть, а его самого никому не показывать, пока не прибудут нужные дети.
Няня с воодушевлением взялась за поиски, Герольс продолжил управление замком и землями, а графиня ходила чернее тучи. В один день она заперлась в своей комнате и устроила пожар. Ее пытались спасти, но она кричала, проклиная нас всех, и умерла в огне.
После ее смерти мне казалось, что здесь я остался единственный, кто еще может отделить добро от зла.
Первая «тень» появилась всего через месяц после нашего решения. Это был мальчишка такого же возраста, но из бедной семьи. Его хотели отдать в армию короля, но там бы он не прожил и пяти лет, а замок показался всем прекрасным избавлением. К тому же родителям хорошо заплатили за их молчание, и они забыли о своем сыне раз и навсегда.
Но я помнил, кто он, до самой его смерти помнил. Потому что именно на него и возлагали надежды. Второй граф Делерей обучал сразу двоих ратному делу, всегда рассказывал о долге и чести, а няня искала других двоих, которые смогут отдать за них свою жизнь.
За нас… В один день я понял, что я тоже виновен в этом. Я также принимал решение. Я воспитал нынешнего графа и позволил ему призвать легион. Я дал то заклинание, сам не знаю как, но это был я.
Я виновен не меньше него.
Это полностью моя вина.
Остальные «тени» прибыли через несколько лет. И мы не надеялись, что кто-то из них сможет стать настоящим братом младшему графу, увидеть, каким прекрасным юношей он становится, как сильно похож он на своего деда, как верен и предан своим людям. Лишь тот, первый, должен был все понять.
Но он предал нас в самый важный момент… или это мы предали его. Прошло двадцать лет, и перед ночью объявления графа и вручения кольца, мальчишка исчез. Сбежал. Вырвался на свободу. Как же проклинала его няня, как же возненавидел его граф, как же я понимал его решение. Но даже так мне было больно понимать, что умрет член моей настоящей семьи.