— Товарищ Брежнев информирован о ситуации и дал команду разобраться.
Андропов продолжал:
— Леонид Ильич, несмотря на своё состояние, остаётся человеком с интуицией. Ваш отдел этим займётся. Максимально глубоко. Ищите любые нестандартные сценарии. Поднимите старые наработки — даже те, которые мы тогда отложили как фантастические. Вы ведь этим занимаетесь, Филипп Иванович?
— Уже занимаемся, — подтвердил Измайлов. — Сегодня же начнём анализ угроз не только прямого характера, но и психологических. Попробуем построить модель преднамеренного воздействия на охрану и первых лиц. Также — просканируем утечки, которые могли бы навести противника на уязвимости.
— Мы не можем позволить себе быть застигнутыми врасплох.
Измайлов молчал. Он слушал внимательно, не перебивая. Он знал: если Андропов говорит — значит, это уже не предположение.
— Что ж… — тихо проговорил Измайлов. — Я все понял.
— Задача вам ясна?
— Так точно.
— На выполнение — одна неделя.
— Юрий Владимирович… — растерянно пробормотал Измайлов. — У меня в отделе всего восемь человек!
— Подключайте всех до последнего, — спокойно, но твердо ответил Андропов. — Пусть на время забудут о текущих делах и займутся этим вопросом. Кроме того, я уже дал команду — вас поддержат все нужные подразделения Комитета. Это касается как центрального аппарата, так и регионов. Шифровки туда ушли ещё вчера. Имейте в виду: этот вопрос находится под личным контролем Генерального секретаря. Вы же понимаете, чем это грозит?
— Понимаю, — подтвердил Измайлов и почувствовал, как по спине побежали холодные мурашки. Провал — это не просто промах. Это конец карьеры. В лучшем случае — отставка. Конечно, ему недавно исполнилось шестьдесят, пора бы и отдохнуть… Но уходить из Комитета под гнетом позора совершенно не входило в его планы.
— Приступайте. Успехов вам, Филипп Иванович. Я рассчитываю на положительный результат.
— Но всё, что имеет отношение к этому делу, должно остаться строго внутри отдела. Даже с коллегами по аппарату — только тихо, без лишнего шума и предельно аккуратно. Озадачьте своих людей, так, чтобы даже они не имели полной картины перед глазами. Птица, муха, радионаводчик… Я не хочу, чтобы кто-то из западной прессы написал об этом раньше нас. Пока они молчат… Меня это тревожит. Обычно их радиоразведка на высоте.
Генерал встал.
— Как только будет первый результат — доложу лично.
Андропов тоже поднялся, протянул руку.
— Благодарю вас, Филипп Иванович.
И они пожали друг другу руки, после чего Измайлов направился к выходу.
Проснулся я первым. За окном уже вовсю шумел Баку: машины гудели, кто-то кричал на азербайджанском, а в переулке под окнами звякали металлические крышки — вероятно, кто-то тащил бидоны с водой. В комнате пахло тёплой пылью, табаком и чуть-чуть — волосами Инны, раскинувшейся на второй подушке. Я аккуратно выскользнул из-под одеяла и пошёл в душ. Холодная вода помогла мне окончательно прийти в себя после насыщенного вчерашнего вечера. Когда я вернулся, Инна уже лежала, подперев голову рукой, и с любопытством смотрела, как я вытираюсь.
— Пахнет кофе, — сказала она, указывая подбородком на поднос на тумбочке. — Я позвонила бюро обслуживания и заказала завтрак в номер. Ты не против?
— Если бы я был против, то всё равно выпил бы, — ответил я, садясь к столу. — Спасибо. Ты, как всегда, всё предусмотрела.
На подносе был крепкий, почти чернильный кофе, свежие лепешки, масло, варенье и варёные яйца. Мы ели молча, вполглаза глядя друг на друга, словно оба ещё были не до конца уверены, что уже утро, и всё это — не сон.
— Нам пора спускаться к машине, — напомнила Инна, когда я доел последнее яйцо. — Если уж продавать, то в приличном виде.
На улице нас встретил свежий ветер с Каспия. Мы спустились на стоянку, где наша «Нива» скучала среди запылённых «Жигулей» и угрюмых «Волг». По пути договорились с горничной о пылесосе и приличном удлинителе. Я достал из багажника тряпки, губки, ведро и жидкое мыло. Инна забралась внутрь с пылесосить. Работали слаженно, не хуже любого уличного автомойщика. Я мыл кузов, окна и фары, она скрупулёзно вычищала коврики, сиденья, дверные карманы.
— Ты представляешь, — сказала она, высунувшись из машины, — тут в кармане двери нашла носовой платок и этикетку от армянского коньяка. Это твои трофеи?
— Нет, скорее всего, предыдущего владельца. Или вообще заводская закладка — чтоб машиной гордились, — пошутил я.
Через час мы закончили. «Нива» сияла так, словно только что сошла с конвейера в Тольятти. Я как раз натирал капот, когда рядом остановилось такси. Из неё вышел молодой мужчина лет двадцати пяти — высокий, сухоплечий, с орлиным носом и в добротным пиджаком. Он неспешно подошёл, окинул взглядом машину и вежливо кивнул.
— Константин? Меня зовут Алим. Я — муж внучки Аслана. Думаю, вы в курсе.
— Конечно, — я вытер руки о тряпку и пожал ему руку. — Узнал и рад встрече. Машина готова. Салон чистый, масло недавно поменяно, ходовая в порядке. По документам — всё без вопросов.
— Старик сказал, что ты человек надёжный, — Алим обвёл машину с профессиональным интересом. — Поехали в нотариальную контору?
— Конечно. Инна, поехали?
Она вышла из машины, поправляя волосы и застёгивая куртку.
— Готова.
Через двадцать минут мы уже сидели в небольшой нотариальной конторе на втором этаже старого бакинского здания. Пахло бумагой, спиртом и крепким женским парфюмом. Толстые папки, печати, громкое щелканье пишущей машинки — всё как в любой советской канцелярии.
— Продающий — гражданин Борисенок Константин, — диктовал нотариус, скрипя пером. — Покупатель — гражданин Алиев Алим Мамед оглы. Предмет сделки — автомобиль «Нива» ВАЗ-2121, регистрационный номер такой-то. Стороны подтверждают добровольность и отсутствие претензий…
Когда всё было подписано и проштамповано, Алим вынул из своего портфеля пять аккуратных банковских пачек. На бандеролях стояли штампы Госбанка СССР. Каждая пачка — по сто сторублёвок.
— Считайте, — предложил он.
— Я вам доверяю, — ответил я, но всё равно пересчитал одну пачку для порядка. Всё было честно.
— Поехали за вашими вещами, — сказал Алим, когда мы вышли из конторы. — Я отвезу вас в аэропорт. И с билетами помогу, у меня там родственник работает.
Мы вернулись в гостиницу. Собрать вещи было делом пятнадцати минут. Чемодан, дорожная сумка, косметичка Инны — всё упаковано и готово. В холле нас уже ждал Алим, разговаривавший с администратором.
— Всё в порядке? — спросил он, когда мы подошли.
— Всё отлично. Можем ехать, — ответил я.
Алим вёл «Ниву» уверенно, как будто ездил на ней всю жизнь. До аэропорта добрались быстро. Он припарковался у бокового входа и повёл нас к кассам.
— Вот тут. Подождите секунду.
Он подошёл к молодому мужчине в форме, сказал пару слов не на русском. Тот кивнул и через минуту вернулся с двумя билетами на вечерний рейс Баку — Минск.
— Всё готово, — сказал Алим, протягивая билеты. — Регистрация через два часа. У вас есть время выпить чай или кофе.
— Благодарю. Серьёзно выручили, — я пожал ему руку. — Но перед этим… Пойдём, я покажу тебе пару тонкостей в машине. Есть пара доработок, о которых лучше знать.
Мы вернулись к «Ниве». Я открыл капот и указал на неприметный блок с тонкими проводами.
— Это микропроцессорный управляющий блок. Он координирует работу инжектора, вот этого. Впрыск идёт не через карбюратор, а прямо в цилиндры. Экономия топлива и стабильная тяга при всех оборотах.
— Интересно. А это что? — Алим показал на трубку, ведущую от воздухозаборника.
— Это озоновый фильтр. Чистит и готовит воздух на вдохе. Замечал, что во время дождя машина идет легче С этим фильтром внутри салона дышать легче?
— Да…
— Вот у тебя это будет постоянно. Топливо будет в цилиндре сгорать полнее, расход меньше.
— Удивлён. Не думал, что в советской машине можно сделать что-то подобное, — признался он.
— Можно всё, если руки на месте и немного терпения.
Когда мы вернулись в зал ожидания, время уже шло к вечеру. Я посмотрел на Инну, которая держала билет двумя пальцами, как нечто драгоценное.
— Ну вот и всё, — сказал я.
— Пока не взлетели — ещё не всё, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Но мама уже ждет, я после сделки ей позвонила, сказала что сегодня прилетаем.
— Умничка!
Массивные двери кабинета Юрия Владимировича Андропова мягко, почти неслышно, закрылись за широкой спиной генерала Измайлова. Он остановился на мгновение в просторной приемной, вдыхая прохладный воздух, пропитанный запахом старой кожи и полированной древесины.
В приёмной всё было по-прежнему тихо. Оба охранника из «Девятки», и офицер связи хранили молчание. Один референт что-то уточнял по телефону, записывая кого-то на прием к Андропову. Второй референт, высокая женщина с аккуратно уложенными светлыми волосами и спокойным, чуть отстранённым лицом, подняла глаза от пишущей машинки.
— Товарищ генерал-майор, с вами всё в порядке? Вы бледны. — спросила она приглушённым голосом, как бы проверяя обстановку.
— Вполне, — кивнул Измайлов. — Соедините меня с кабинетом подполковника Ермакова. Срочно.
Секретарь молча сняла трубку и быстро набрала номер. Через пару секунд подала аппарат Измайлову:
— Кабинет вашего зама. Соединяю.
Измайлов взял трубку.
— Николай, это я. — Он говорил спокойно, но с жёсткой интонацией. — Объявляй общий сбор. Всех. Без исключения. Через пятнадцать минут — в моём кабинете.
— Принято, товарищ генерал, — отозвался на том конце провода подполковник Ермаков, заместитель Измайлова. — Начинаю сбор.
Измайлов положил трубку и повернулся к выходу. На лице — каменное выражение, в движениях — военная точность. Он шёл по коридорам Лубянки, где знал каждый выступ, каждую дверь. Вскоре он оказался у неприметной двери на четвёртом этаже — отдела, занимавшегося изучением аномальных и необъяснённых явлений. В народе это место между собой называли «ведьминым гнездом», но вслух такое позволяли себе говорить только очень глупые или очень отважные сотрудники.