яток, так сказать, про запас, а то, как водится, сломаем-потеряем, а в тайге замену не найти.
Взвесив все за и против, я взял еще четыре «Лефоше»: Левицкому, Сафару, остальные в запас. К ним я решил купить пять сотен патронов. Такой огромный заказ вызвал неподдельное изумление Еремея Кузьмича, но у меня были свои резоны: ведь пока пристреляешь и освоишь, не один десяток патронов изведешь!
Изе, который всегда отказывался от огнестрела, мы все же купили небольшой одноствольный капсюльный пистолет — больше для самообороны, психологического комфорта и подачи сигнала, чем для реального боя.
Левицкому, помимо приглянулась элегантная шпага с гравированной рукоятью — «для поддержания статуса секретаря европейского коммерсанта», как он выразился. Да и смотрел он на нее с любовью, так что пришлось брать. Правда, на кой она в тайге…
Мы также сделали значительный запас пороха в бочонках, свинца в чушках для литья пуль, пулелейки к большинству ружей и револьверов прилагались или продавались отдельно, капсюлей нескольких размеров.
Изя после скрупулезно записал каждую копейку в свою бухгалтерскую книгу, периодически цокая языком от цен, но понимая необходимость этих трат.
— А винтовки американские, казнозарядные, у вас бывают? — спросил я напоследок, вспомнив о системах Шарпса или Спенсера, о которых читал когда-то. Еремей Кузьмич покачал головой.
— Я слышал о таком оружии, но в наших краях их не продают. Это уж совсем экзотика, господин Тарановский. Штучный товар, под заказ, да и то не всякий достанет. Винтовка Кольта М1855 со штыком, бывало, появлялась, цена ей была около пятидесяти рублей. Или австрийская винтовка Лоренца, та подешевле. Но это все не для постоянного ассортимента. Народ у нас больше к проверенным системам тяготеет, к тульским да льежским.
Расплатившись с Еремеем Кузьмичом внушительной суммой, мы, нагруженные покупками, покинули лавку. Еремей Кузьмич остался доволен сделкой, да и мы тоже. Теперь наша небольшая «экспедиция» была вооружена куда лучше, чем в начале скитаний. Это вселяло некоторую уверенность, хотя я прекрасно понимал, что никакое оружие не спасет нас от предательства или от встречи с превосходящими силами закона, если наша легенда рухнет.
Помимо оружия, мы закупили в других лавках шостиного двора и на кяхтинском торжище все необходимое для долгого и трудного пути: теплую одежду — тулупы, валенки, меховые шапки; запас провизии — сухари, солонину, крупы, соль, сахар и, конечно, еще чая, но уже для собственных нужд; инструменты — топоры, пилы, лопаты, кирки, эти особенно тщательно выбирал Захар, вспоминая свой каторжный опыт, котлы для варки пищи, кресала и трут для разведения огня, веревки, ремни, конскую сбрую. Брали больше, с запасом, да и как предположил Изя в тайге и топором можно расплатиться, коли нужда появиться, и примут его охотней.
Когда все необходимое было закуплено и упаковано, встал вопрос о проводнике.
И Изя проявил себя, разложил на столе потрепанную карту, которую неизвестно где раздобыл. Но вид имел весьма довольный и гордый. Он ткнул пальцем в извилистую синюю линию, обозначавшую Аргунь:
— Вот, господа, смотрите! От Кяхты мы пойдем сначала на восток, по Иркутскому тракту, а затем вот здесь, — он указал на почти неприметное ответвление, — свернем на север. Дней через пять-шесть, если карта не врет и мы не заблудимся, должны выйти к верховьям Аргуни. А уж она нас вынесет куда надо — к самому Амуру!
— Плоты надо строить, братцы! — подхватил Захар, сразу оценив идею. — Леса там по берегам завались! Сколотим пару крепких плотов, погрузим весь наш скарб — и вперед, по течению! И быстро будет, и лошадей побережем. Тащить их по тайге с тяжелыми вьюками — одно мучение.
Все согласились, что идея со сплавом — самая разумная.
И в один из дней ранним утром, когда первые лучи солнца только-только коснулись золоченых куполов кяхтинских церквей, наш небольшой, но хорошо снаряженный караван покинул гостиный двор и двинулся на восток по Иркутскому тракту. Легенда «австрийского коммерсанта Тарановского, отправляющегося в научную экспедицию для изучения сибирской природы и этнографии» была нашей основной защитой. Впереди ждала дикая, необъятная тайга.
Первые дни пути от Кяхты по Иркутскому тракту были относительно привычными. Дорога, укатанная обозами, хоть и пылила нещадно, но позволяла двигаться довольно быстро. Мы старались держаться особняком, останавливаясь на ночлег в стороне от больших постоялых дворов, чтобы не привлекать лишнего внимания. На редких встречах с другими путниками или жителями небольших селений я в роли «господина Тарановского» отвечал на вопросы вежливо, но кратко, ссылаясь на научные цели нашей экспедиции. Левицкий «мсье Верейски» изображал увлеченного натуралиста, делая зарисовки в купленном для этого дела альбоме.
Через четыре дня, как и предсказывал Изя по своей карте, мы достигли места, где необходимо было свернуть. Одно дело — двигаться по оживленному тракту, другое — углубляться в безлюдную тайгу без опытного проводника.
Можно, конечно, было поискать дорожку, которой мы уже раз добрались до Аргуни, но все помнили встречу с казаками, так что от этой мысли отказались и пошли своей тропой.
Здесь цивилизация закончилась окончательно. Бескрайнее море тайги расстилалось вокруг, дремучее, дикое, полное неведомых опасностей. Двигаться приходилось значительно медленнее. Тропа часто терялась, и нам приходилось полагаться на карту Изи и чутье Захара и Софара, которые шли впереди, высматривая направление и возможные опасности. Часто приходилось прорубать себе путь топорами через густые заросли или объезжать огромные буреломы.
У костра мы теперь неукоснительно выставляли дозорных. Я сам не раз просыпался от треска сучьев или далекого воя волков, и каждый раз рука непроизвольно тянулась к револьверу. Встреча с медведем или стаей голодных хищников была здесь куда реальнее, чем с разбойниками, хотя и такую вероятность мы не сбрасывали со счетов.
На пятый день пути по этой глухомани, когда силы наши были уже на исходе, а запасы воды подходили к концу, мы услышали впереди шум — сначала тихий, едва уловимый, а затем все более отчетливый. Это был плеск воды.
— Река! — воскликнул Захар, который шел в головном дозоре. — Кажется, вышли!
Прибавив шагу, мы вскоре выбрались на высокий, обрывистый берег. Под нами, извиваясь темной лентой среди вековых сосен и лиственниц, текла река. Это была Аргунь. На противоположном берегу стеной стоял такой же дремучий лес.
— Ну вот, братцы, — сказал я, с облегчением переводя дух. — Добрались. Теперь дело за плотами.
Мы спустились к воде и нашли подходящую поляну — достаточно ровную для лагеря и строительства, с обилием подходящего леса поблизости. Работа закипела с новой силой. Опыт каторжной жизни пришелся как нельзя более кстати. Под руководством Захара, который сразу взял на себя роль главного плотника, мы валили деревья, обрубали сучья, таскали тяжелые бревна к реке. Тит, наш силач, орудуя топором, словно перышком, обтесывал концы бревен и с помощью Сафара и Софрона вязал их крепкими веревками, которые мы предусмотрительно закупили в Кяхте. Изя с Левицким отвечали за обустройство лагеря, заготовку дров и приготовление пищи. Я же взял на себя разведку реки — на несколько верст, чтобы выявить возможные пороги, мели или завалы, которые могли бы помешать нашему сплаву.
Через пять дней изнурительного труда, три крепких, надежных плота были готовы. Каждый представлял собой солидную платформу из толстых бревен, способную выдержать значительный груз. На каждом мы соорудили небольшой навес для защиты от непогоды и солнца, а также прочные боковые ограждения. Самой большой проблемой было придумать, как переправить лошадей. После долгих споров решили, часть отпустить, а четверых связать ноги и разметить на плотах. И вот настал день отплытия. Мы тщательно распределили груз, стараясь сохранить равновесие: оружие, боеприпасы, провизия, инструменты, наш драгоценный фарфор который не весь распродали, Изя обложил мхом и травой для сохранности, и, конечно, деньги, которые я держал под своим личным контролем на том плоту, где собирался плыть сам.
Оттолкнувшись длинными шестами от илистого берега, мы вывели наши самодельные суда на стремнину. Течение подхватило плоты и понесло их вниз, на восток, туда, где Аргунь, по нашим расчетам, должна была встретиться с Шилкой, образуя могучий Амур.
Река Аргунь петляла среди высоких, поросших лесом сопок, открывая за каждым поворотом все новые и новые виды дикой, нетронутой природы. Плыть было поначалу несложно, но процесс требовал постоянного внимания. Мы по очереди работали шестами и самодельными веслами, обходя коряги и мели. Ночь застала нас уже далеко от места стоянки. Причалив к небольшому островку, мы развели костер и выставили охрану. Тайга вокруг дышала своей таинственной, тревожной жизнью.
Впереди нас ждал долгий и опасный путь по воде, встреча с Амуром, поиски ручья Амбани Бира и призрачная надежда на золото. Но сейчас, сидя у костра под бездонным звездным небом, я чувствовал не только тревогу, но и странное, почти забытое чувство свободы и предвкушения великих дел.
Глава 15
Мимо проплывают берега, поросшие густым и непроходимым лесом: лиственницей, кедром, забайкальской березой с черной корой. Испятнанные залысинами белесых солончаков, теснились по берегам Аргуни невысокие лобастые холмы.
— Да, ни за что бы не подумал, что жизнь занесет меня в такую даль, на Амур! — проговорил задумчиво Левицкий, глядя на проплывающие мимо дикие берега. Он сидел на тюке с чаем, элегантно закинув ногу на ногу, и вид при этом имел такой, будто он не на плоту посреди сибирской реки, а в своей усадьбе.
— Что, вашблагородь, сердце-то заиграло? — улыбнулся Захар, раскуривая свою трубку.
— Заиграло… Вспомнилось все. Эх, каково там у меня в России, как сестра поживает? Давно от нее вестей не было…
И, глядя на Левицкого, я понял — рано или поздно он начнет рваться в Россию.