— Какой ты у меня умный, но иногда скучный…
— Иногда лучше быть скучным жильцом, чем интересным соседом.
— Это ты сейчас к чему?
— Да так, просто ощущение.
Инна пожала плечами, сделала глоток чая и села рядом. А под полом, всего в паре метров, возможно уже разворачивался сценарий, в котором мы были не гостями, а пешками. И в этой партии у них было одно преимущество — «Друг» знал больше, чем казалось.
Решение было принято без обсуждений. Противодействие должно оставаться невидимым. Ни Инне, ни тем более соседке — ни слова. Никакой показной конфронтации. Только тихое, незаметное наблюдение, сбор информации, а при необходимости, точечное вмешательство через вторые, или даже третьи руки.
«„Друг“, готовность к пассивному прослушиванию. Координаты: этаж ниже, две комнаты по плану. Сектор покрытия — от входной двери до балкона. Диапазон: голос, шорох, металлические щелчки, печатающее устройство.»
Ответ пришёл мгновенно:
«Акустический дрон активирован. Маскировка включена. Передача сигнала осуществляется через зеркальный радиоканал. Запись пошла. Анализ речи ведётся в режиме реального времени.»
Инна в этот момент расставляла по полочкам подаренные открытки, не замечая, как вглубь системы вентиляции просачивается дрон, миниатюрный, глухой на внешние звуки, но способный различать шорох карандаша по бумаге на расстоянии десяти метров. Камуфляжный корпус повторял цвет труб, как хамелеон.
Через сорок секунд поступил первый отчёт:
«Зафиксирован разговор. Мужской голос. Тембр соответствует ранее зафиксированному субъекту „К-12“. Речь о передаче свёртка через третье лицо. Используется фраза: „Гости сверху не должны догадаться“. Возможно — о вас.»
Техническая глава
Глава 18
Мозг щёлкнул как затвор. Значит, соседи знают, что объект слежки — именно наш этаж. А значит, проверка началась. Нельзя было терять ни секунды времени.
«„Друг“, установить стандартную звуковую ловушку. Аудиофайл, зацикленный разговор, шумовой фон с доминирующими частотами, создающими иллюзию присутствия. Воспроизведение через стену, имитируя случайный бытовой шум.»
«Подтверждено. Установлен фоновый сценарий: разговор супругов о смене пароля к сейфу на работе мужа, упоминание о посещении консульства, и спор о дате похода в театр и на выставку.»
В квартире Лещинской это выглядело как утечка. Микрофоны фиксировали обрывки: «пятьдесят шестой… нет, семьдесят восьмой», «в шифровке ошибка…», «через посольство — нельзя!». Достаточно, чтобы напрячь даже искушённого опера.
Через пять минут:
— Зафиксировано увеличение двигательной активности. Присутствующий субъект «К-12» дважды набрал номер по телефону с аналоговой приставкой. Ключевые слова: «проверить», «верхние», «неожиданно».
«Регистрировать контакты. При попытке доступа к объекту — применить контрмеры. Обнаружить абонента телефонного разговора.»
Инна подошла с двумя чашками кофе.
— У тебя странное лицо. Такое… как будто ты выиграл в шахматы, но не уверен, что партия закончилась.
Пришлось срочно выдавить полуулыбку.
— Просто думаю, как лучше расставить мебель.
— Ты никогда не думаешь о мебели. Опять что-то не так?
— Наоборот. Всё идёт по плану.
Насколько сложнее стало прятать от нее мысли, после того как у нее начал развиваться дар.
А за стенкой — клацнул дверной замок, и мужчина в кожаной куртке покинул квартиру Лещинской. На его запястье «Друг» зафиксировал ретро-передатчик, с которого только что ушёл вызов на неизвестный номер. Он вышел к подъезду, оглянулся — и скрылся во дворе.
Я медленно поставил чашку на подоконник. Внизу раздался короткий щелчок — датчик уличной активности на случай, если объект вернётся. Теперь каждый метр пространства был под перекрестным наблюдением. Соседка снизу уже не выглядела трогательной бабушкой. Она стала маркером игры, в которой не было случайных фигур.
Квартира встретила нас полутемным уютом: остывший чайник, аккуратно сложенные тёплые вещи в прихожей, лёгкий запах пряностей от маринованного шашлыка, оставленного под балконной дверью. Инна первым делом включила свет в кухне, и не сказав ни слова, проверила, закрыты ли окна, затем молча прошла в комнату, будто вычеркивая сегодняшний день из памяти.
Активировав иконку в нейроинтерфейсе, подключился к «Другу» напрямую. Пространство слегка подрагивало — как вода, в которую бросили камешек.
'Доклад номер один. Начальный. Поиск по именам завершён. Подтверждение личности: Станислав Юзеф Сверчевский, студент последнего курса юридического факультета Варшавского университета. Отец — Сверчевский Эдвард Владиславович, член Комитета по Конституционному Надзору, куратор от партии. Мать — Кристина Сверчевская, работает в Министерстве культуры. Прописан по адресу: Чарторыйских, 17, квартира 24.
Характеристика субъекта: 1) участвует в неформальных вечеринках для золотой молодежи; 2) замечен в клубе «Nowa Fala» в компании владельцев импортных автомобилей; 3) в досье МВД — два инцидента с нарушением порядка, оба замяты.
Свидетели: Первый — Пшемыслав Ковальский — одногруппник, сын директора мясокомбината. Живёт по адресу: Ставки 11, кв. 5. Второй — Рышард Левандовский, сосед по подъезду, студент-архитектор, отец работает в воеводской прокуратуре. Оба подали идентичные заявления, текст совпадает на 91,7%. Подозрение на предварительную координацию.
Дополнительный анализ: в ноябре 1981 Сверчевский участвовал в конфликте с гражданином ГДР, закончившемся дипломатическим вмешательством. Потенциальная склонность к провокационному поведению.'
Картинка слегка дрогнула. В интерфейсе проявилось: «Запрос на углублённый анализ? Включить сбор информации из открытых источников и зашифрованных протоколов?»
Подтверждение было отдано мгновенно. Запрос ушёл в работу.
Инна, вернувшись на кухню, открыла холодильник, долго смотрела в пустоту, затем тихо спросила:
— Этот тип… Сверчевский. Он специально подстроил? Или просто трус?
Мой ответ прозвучал ровно, и без эмоций:
— Судя по тому, что и как происходило, он трус, но имеет прикрытие, скорее всего от отца. Он опасен. Но такого не жалко.
Она поставила чайник, прижалась к столу локтями.
— Нас вызовут в суд?
— Думаю да… Милиция уйдет в сторону и умоет руки…
— Как ты думаешь, наш особист уже в курсе?
Кивок мой был почти незаметен.
«„Муха“ во время инцидента была рядом, да и „Птичка“ парила над нами. Их камеры всё записали. Это наш не убиваемый козырь. Вопрос только в том КАК объяснить происхождение этих доказательств. А значит, ждём звонка, или визита.»
Чайник закипел. Инна налила по чашке и впервые за весь вечер улыбнулась — устало, почти извиняясь:
— Ты ещё хотел бы поехать на склон?
Ответ прозвучал мягко, но уверенно:
— Теперь — особенно.
На следующее утро, в штабе госпиталя дежурная подняла взгляд от журналов и сухо произнесла:
— К вам, товарищ Борисенок, пришли. Просят пройти.
За дверью с табличкой без фамилии ждал человек лет сорока, в гражданском костюме, но с выправкой, не оставляющей сомнений в происхождении. Лицо спокойное, серые глаза внимательные. Поприветствовал он меня нейтрально:
— Доброе утро. Прошу, садитесь. Будем говорить коротко, по-деловому.
В комнате пахло бумагой, табаком и чуть-чуть — гвоздикой. На столе — кипа папок, печатная машинка и чашка уже остывшего кофе.
— Меня зовут капитан Лаптев. Как вы уже наверное догадались, что я из особого отдела. Вам, надеюсь, объяснять не нужно, кто мы и чем занимаемся?
— Примерно представляю.
— Хорошо. Тогда к сути. Вчерашняя история с польской милицией. Доклад я получил. Довольно обстоятельный, даже без наших усилий. Имеется некий господин Сверчевский, студент юридического факультета. Имеет хорошие связи. Его семья — близка к верхушке партии. Ваше поведение, с их точки зрения, — провокационное. Подали заявление. Но на этом фоне возникает масса вопросов, на которые я должен получить честные ответы. Для начала: вы действительно применили силу?
Прямой взгляд в глаза. Ни давления, ни угрозы.
— Был вынужден. Иначе бы он нас не пропустил. Человек вёл себя агрессивно, создавал препятствие для вывоза пострадавшего. В машине — ребёнок, травмированный взрослый. Объяснял, просил. Ответом было хамство. Пришлось действовать аккуратно.
Лаптев поднёс ко рту чашку, глотнул, поморщился, но пить не перестал.
— А если бы это был наш офицер, в такой же ситуации?
— Вёл бы себя так же — получил бы по заслугам. Независимо от звания и статуса.
Наступила пауза. Капитан разглядывал меня внимательно, как будто искал трещины или фальшь. Не нашёл. Улыбнулся чуть заметно.
— Ведете себя, как врач на приёме, чётко, по делу, без истерики. Это хорошо.
Открыл папку, вытащил лист с отпечатанным текстом.
— Мы уже провели проверку. Свидетели — есть. Мать ребёнка и ваш польский знакомый. Сосед по дому характеризует вас положительно. Все собранные мной материалы в вашу пользу. А вот сторона «потерпевшего» оказалась куда как интереснее. Связи с МВД, поездки в Вену, крупные суммы в валюте. Есть подозрение, что господин Сверчевский-младший занимается не только учебой.
Сложив листы обратно, Лаптев закрыл папку.
— Ваша задача сейчас — не геройствовать, не вступать в конфликты, даже если очень хочется. Вы человек на виду. Советский специалист. С такими, как вы, у нас теперь особый порядок. Потому и беседуем.
Выражение лица оставалось деловым, но голос стал чуть мягче:
— Мы о вас уже кое-что знаем. И не только из анкет. Ваш переход в Варшаву, рекомендации, поведение в Минске, участие в учениях — всё это отражено в материале. И знаете что?
Капитан чуть наклонился вперёд.
— Пока всё чисто. Даже чересчур. Такое обычно бывает либо у святых, либо у очень осторожных. Лично мне ближе второй вариант.