Следующая вспышка в поле зрения — тактический маршрут «Мухи», которая вышла из режима ожидания. Сначала к «Ниве» — бесшумное скольжение в потоке тёплого воздуха под капот, затем переход в багажный отсек. Камера через полимерное веко сфокусировалась на коробке. Трение скотча, лёгкий сдвиг крышки — и сканер пошёл по слоям.
Состав обнаруженного выдался предсказуемым и в то же время тревожным. Внутри находился пистолет, тип П-64, без маркировки и номера который спилен. Состояние — рабочее. Кроме оружия, зафиксированы две стопки купюр, предположительно номиналом по 100 долларов. Предварительный спектральный анализ указал: материал — бумага высокой плотности, следы современных органических примесей, нехарактерных для подлинных образцов 1970-х годов. Вердикт — подделка, высокого качества, но с ключевыми нарушениями: нарушен водяной знак, линии микропечати не выдерживают 600-кратного увеличения. Пробная цифра на третьем слое имеет смещение в 0,4 микрона, чего быть не должно.
Резюме от «Мухи» появилось мгновенно: «Контрабандный комплект. Потенциальная провокация с целью уголовной дискредитации. Вероятность оперативной постановки — 92 процента. Требуется немедленное изъятие.»
В квартире всё оставалось на месте. Тепло шло от батареи, часы тикали на полке, Инна во сне вздохнула и перевернулась, не подозревая, насколько близко от нас прошло лезвие. В груди поднимался холод, не страх, а особый тип концентрации, когда весь организм перестраивается под выполнение задачи.
В интерфейсе всплыла простая фраза: «Ждать команды?» Ответ был дан без колебаний. Подключился дрон-манипулятор из хозяйственного шкафа, компактный, но с нужными сенсорами. Через пять минут коробка уже была отснята, затем дефрагментирована, упакована в термополиэтилен, извлечена, и подготовлена к дальнейшей транспортировке.
К 02:35 операция была завершена. Химический след на внутренней обшивке багажника нейтрализован. Замок восстановлен до состояния, близкого к заводскому. Уровень маскировки — полный.
Следующие действия были просты. В голове уже формировался план. Слишком уж грамотно подложили. Значит, игра ведётся профессионально. Кто-то очень хочет, чтобы гражданин Борисенок оказался утром в наручниках, с пистолетом и пачкой «зелени» на руках.
До рассвета оставалось меньше четырёх часов.
Ранним утром, когда воздух в квартире был уже прохладным, раздался сухой, уверенный звонок в дверь. Не тот, что робко дёргают соседи или ошибающиеся почтальоны.
Инна, ещё в халате, накинутом поверх ночной рубашки, подошла к двери и приоткрыла её, оставив цепочку на месте. На лестничной площадке стояло пятеро мужчин, трое в форме и двое в штатском. Один из них, сухощёкий, с узким лбом и портфелем в руке, шагнул ближе к двери и произнёс по-польски с подчеркнутой формальностью:
— Prokuratura Rejonowa. Mamy nakaz przeszukania. Otwórzcie drzwi, proszę. Chodzi o podejrzenie przestępstwa. (Районная прокуратура. У нас ордер на обыск. Откройте, пожалуйста. Речь идет о предполагаемом преступлении.)
Перевод не потребовался. Инна побледнела, инстинктивно отступила на шаг и обернулась ко мне.
На лице растерянность, но голос прозвучал твёрдо:
— Костя, они говорят, что у них ордер. Хотят проводить обыск.
За ее спиной стоял я, уже одетый, как всегда, брюки, водолазка, вязанный жилет. Лицо было спокойным, но глаза начали считывание обстановки, делая осмотр по секторам.
Подойдя к двери, ощутил как в лицо хлынул холод с лестницы и запах промороженной шинели.
и не тронув цепочку, глянул прямо в глаза сухощекому прокурору, сказал на чистом польском, с подчеркнутой, но холодной вежлиыостью:
— W tym mieszkaniu przebywają obywatele innego państwa. Każda czynność śledcza wymaga obecności przedstawiciela radzieckiego konsulatu. Bez niego nie możecie nawet wejść, nie mówiąc już o rewizji. (В этой квартире находятся иностранные граждане. Каждое следственное действие требует присутствия представителя советского консульства. Без него даже войти нельзя, не говоря уже о досмотре.)
Его пауза длилась ровно семь моих вдохов. Плечи одного из молодых офицеров на секунду напряглись. Шаг вперёд, и тут же снова назад. Человек с портфелем чуть опустил взгляд, словно прокручивал инструкции.
— To rutynowa procedura…(Это рутинная процедура…) — попытался было вставить он, но голос был уже слабее.
— Wzywajcie konsula. Teraz.(Вызовите консула. Сейчас же.) Ten budynek należy do Armii Radzieckiej i ma eksterytorialność. Na jakiej podstawie dokonałeś inwazji na terytorium suwerenne? Wyjdź natychmiast! (Это помещение принадлежит Советской Армии и обладает экстерриториальностью. На каком основании вы вторглись на суверенную территорию? Выйдите немедленно на улицу!) — прозвучало как приказ, и в нём не было ни капли сомнения.
Один из сопровождающих переглянулся с другим. Затем тихо отступил и достал рацию. Разговор по ней шёл приглушённый, но отдельные слова долетали. Судя по тому, как замялся, явно никто из них не ожидал прямого сопротивления, тем более юридически выверенного. Ответ по рации пришёл не сразу. Видимо, на том конце происходило бурное совещание.
Инна стояла сбоку, прижав руку к груди, но в глазах уже не было страха. Только напряжённое ожидание. Костя слегка повернул голову и кивнул ей — как бы говоря без слов: всё под контролем.
Снова подошёл прокурор, но теперь говорил тише, почти извиняющимся тоном:
— Konsul zostanie powiadomiony. Ale musicie zrozumieć… Chodzi o bardzo poważne zarzuty. (Консул будет уведомлен. Но вы должны понимать… Это очень серьезные обвинения.)
— Rozumiem doskonale. Ale to nie zmienia faktu, że jesteście tutaj bezprawnie. (Я прекрасно понимаю. Но это не меняет того факта, что вы здесь незаконно.)
Голос прозвучал ровно, спокойно, но внутри в это время уже работал интерфейс. «Друг» получил команду отследить всех по лицам, проверить номера удостоверений, определить маршруты передвижения этой группы за последние сутки. «Муха», дежурившая за занавеской, активировала режим съёмки и аудиозаписи.
Площадка замерла в ледяном утреннем напряжении. Как в шахматной партии, где обе стороны поняли: сейчас главное не сделать первыми неверный ход.
Глава 20
Через минут сорок, в квартиру вошли двое в длинных пальто. Один из них, тот, что постарше и сутулее, представился:
— Советское консульство. Старший советник Сухоруков. А это мой коллега, специалист по правовым вопросам.
Второй, молчаливый, и с прямой посадкой плеч, оказался Лаптевым. Его лицо сейчас не выражало никаких эмоций, но во взгляде сквозило что-то такое, что не оставляло сомнений: контроль над ситуацией был именно у него. Поляки отступили, но не расслабились. Один из них разложил на столе бумаги, другой достал папку с протоколом. Двое привели понятых — женщину лет сорока в тёмной шали и мужчину в телогрейке. Их лица выражали брезгливое любопытство и были смутно знакомы. Через какое-то время память подсказала, это соседи-поляки из дома напротив.
Обыск начался с коридора. Проверялись карманы курток, вешалки, коробки с обувью. Лаптев стоял у окна и молча наблюдал. Особое внимание поляков привлекла печка. Тот самый старший, с лысиной, подошёл к ней с каким-то прибором в руке. Круглый корпус, длинный носик, красная лампочка. Он провёл устройством вдоль швов, затем — по решётке. Лампочка заморгала. Он что-то совсем негромко сказал по-польски, второй подбежал с полиэтиленовым пакетом и пинцетом.
Инна смотрела на это с застывшей маской на лице. Когда прибор начал пищать, лицо её стало совсем бледным. Сухоруков хмыкнул и вежливо уточнил:
— Czy możesz wyjaśnić, co dokładnie zainteresowało Cię w tym piecu? (Можете пояснить, что именно вас заинтересовало в этой печке?)
Польский следователь, не отвлекаясь от прибора, ответил, стараясь говорить по-русски:
— Следы химического обугливания бумаги, нехарактерной для обычной печной закладки. Возможно, банкноты. Устройство показало следы специфической краски.
Лаптев тихо произнёс:
— В таком случае, извольте провести анализ официально. С фотографированием, с понятыми, с фиксацией отбора проб и используемых для этого приборов. Для нас необходимо также сделать отбор таких же проб, тем же самым оборудованием. Мы тоже будем независимо проводить анализ для определения следов специфической краски. Или этот цирк закончится прямо сейчас.
Сотрудник с прибором ещё раз неспеша провёл щупом над металлической решёткой в нижней части печки. Склонил голову на бок и что-то тихо буркнул, покосившись при этом на своего старшего. Польский капитан немедленно подошёл ближе, и внимательно взглянул на показания прибора, резко при этом дёрнув бровью. В его голосе слышалось легкое напряжение, когда он сказал:
— След изотопов явно присутствует, но он не типичный для долларовых банкнот. Нами будет проведен химический анализ, но уже сейчас можно с уверенностью утверждать: химическая реакция есть, но странная.
Польский майор уже готовился открыть рот, чтобы приказать продолжить, когда Лаптев резко оборвал:
— Всё. Сворачиваемся. Сигнал ложный, не подтвердился. Ждем результаты анализов по химии, ваших и нащих.
Поляки замерли на миг. Видно было, что хотят спорить, но сдержались. Только приборист всё ещё смотрел на свой датчик с каким-то внутренним сомнением. Лаптев подошёл к нему и, будто невзначай, наклонился, чтобы взглянуть на показания. Его лицо не изменилось, но по глазам скользнула еле заметная тень.
И в этот момент, я понял, что он точно знал из-за чего такая реакция прибора, так сказать, откуда растут ноги.
«Друг» тоже зафиксировал это. Изотопы были, не от краски с доллара, и не от какой-то химии. Следы соответствовали разрушенным носителям на основе селенидных микрофильмов. Такими пользовались спецслужбы ГДР еще в семидесятых. Модуль «Друга» сопоставил радиологический профиль: вероятнее всего, в этой печке жгли не валюту, а засекреченные материалы. И жег все это, кто-то до нас.