Поток данных стал плотнее, визуальная блок-карта загрузилась прямо в поле зрения. Маркеры располагались по секторам Варшавы, три из них — в пределах полутора километров, два — на юго-востоке, ближе к промышленной зоне, и один — рядом с вокзалом Варшава-Восточная.
«Рекомендую распределить полученное оборудование следующим образом. Позиция Alfa — сканирующий блок и пассивный коллектор спектральной информации. Подходит для точки контакта номер два из списка Лаптева. Район: улица Гроховска, дом 104. Рядом расположено консульство южного государства НАТО, сотрудник которого зафиксирован в контакте с субъектом „Фил“.»
Пауза была почти незаметной, но неслучайной. Затем продолжение.
«Позиция Bravo — автономный репликатор аудиосигнала с помехозащитой. Установить в районе точки номер четыре. Район: улица Сточек, старый торговый павильон. Фиксировалась активность перевозки купюр через эту локацию. Вероятность появления новых курьеров — высокая.»
Экран тактически мигает, маркировка Charlie становится активной.
«Позиция Charlie — анализатор бумажных носителей с датчиком на микрорадиоизотопы. Предлагается направить в точку номер один. Район: пересечение улицы Заводовей и Гданьской. Именно там ранее были отмечены пакеты, аналогичные тем, что использовались в провокации с подбросом фальшивых купюр.»
Сигнал коротко усилился, будто подчёркивая важность следующего раздела.
«Позиция Delta — блок усиления сигнала для ретрансляции информации на безопасную глубину. Поместить в районе подвала объекта „Резервация“. Это будет точка связи с тобой. Сигнал спрячется в шумовом фоне старой телетайпной линии.»
Последний сектор — Echo — высветился сам.
«Позиция Echo — запасная база комплексного наблюдения с возможностью дистанционного управления. Рекомендую временно не активировать. Хранить в медицинском корпусе под твоим контролем. Может быть использована для имитации сбоя в системе наблюдения либо для дезинформации.»
Интерфейс погас постепенно. Ощущения внутри черепа остались ровными. В квартире всё было по-прежнему тихо. Только лампа над столом потрескивала неоновым нутром, а за окном ветер двигал ветки, словно подсказывая — время действовать пришло.
Следующим моим шагом должно было стать разработка методики подготовки отчетов для Лаптева. Но способ подачи информации зависел слабых технических возможностей. Придется вспомнить абхазский опыт подготовки и передачи информации. Настало время действовать на грани возможностей, между тем, что можно сказать, и тем, что нельзя даже подумать про себя.
Глава 25
Завершив с «Другом» распределение прибывшего с орбиты нового оборудования, я после недолгого раздумья, через нейроинтерфейс дал ему команду:
«Проведи срочно полную диагностику Инны. Необходим точный дмагноз на беременность и общем состоянии ее организма».
Пару секунд спустя, в сознании раздался ровный, успокаивающий голос искусственного интеллекта:
«Диагностика завершена. Беременность отсутствует. Причина задержки связана с эмоциональным стрессом и угрозой её жизни. Организм женщины инстинктивно подготовился к возможному зачатию, максимально повысив вероятность успешного оплодотворения. Если в течение ближайших нескольких дней близости не произойдёт, организм вернётся в нормальное состояние. Никаких последствий не будет».
Сердце сразу забилось ровнее, словно камень упал с души.
После того как ситуация с беременностью Инны разрешилась без серьёзных последствий, наступил длинный и напряженный период. Весь февраль и начало марта ушли на методичную работу по добыче и обработке информации. Поток данных, ежедневно поступавший от дронов и систем слежения, требовал не просто обработки, а полной творческой переработки и адаптации под земные реалии и доступные технологии.
В мастерской госпиталя, где стояло вращающееся кресло и скромный стол с лампой дневного света, образовался настоящий аналитический центр. Вечером, когда госпиталь пустел, можно было спокойно заняться работой без риска быть застигнутым кем-либо из случайных посетителей или сослуживцев.
А начиналось все больше месяца назад так:
— «Друг», давай-ка вспомним наш абхазский опыт, — произнёс вполголоса, обращаясь к нему через нейроинтерфейс. — Здесь у нас техника даже попроще, чем тогда. Но нужно, чтобы было понятно даже для тех, кто привык анализировать данные по старинке, через бумагу и фотографии.
Голос «Друга» прозвучал чётко и ровно:
— Произведённый мною анализ текущих технических возможностей землян вполне позволяет применить модель, опробованную в Пицунде. Визуализация будет выглядеть, как серии фотографий, сделанных якобы скрытыми камерами с фрагментами аудиозаписей, обработанных под стандартные магнитофоны местного производства.
Удовлетворённо кивнув, уточнил:
— Отлично. Добавь даты и время съёмок, маршруты передвижений фигурантов, места их встреч и краткое описание сути контактов. Главное, чтобы у Лаптева не возникло даже намёка на то, что источники данных могут выходить за пределы земных возможностей. Всё должно выглядеть естественно и укладываться в их логику.
— Данные будут подготовлены в виде набора конвертов с фотографиями и аудиокассетами, сопроводительные записки напечатаны на пишущей машинке «Олимпия», модель 1978 года выпуска. Бумага производства ЧССР, приобретённая в Варшаве, — ответил «Друг».
— Превосходно, я задумчиво пробормотал, перебирая пальцами стопку свеженапечатанных снимков. На фотографиях чётко были видны лица Сверчевского, его сообщников и нескольких новых персонажей. Среди них выделялись офицеры из НАТО и сотрудники дипломатических представительств, встречавшиеся в кафе и барах, на автостоянках и даже в парках Варшавы.
Палец медленно остановился на одном снимке, на котором были чётко запечатлены лица Сверчевского и того самого Фила в компании неизвестного мужчины в строгом костюме.
— Кто этот третий? — спросил задумчиво.
— Идентифицирован как Ричард Брайс, военный атташе посольства Великобритании. Официально находится в Польше, используя дипломатическое прикрытие. Согласно перехваченному разговору, им обсуждались детали возможной передачи данных, связанных с военной инфраструктурой стран Варшавского договора, — сообщил «Друг».
Тот февральский вечер за окном был сырым и промозглым, низкие облака цеплялись за крыши варшавских домов, будто стараясь заглянуть в окна кабинета капитана Лаптева. Свет настольной лампы создавал вокруг него круг усталого, холодного света. Капитан внимательно изучал принесённый мной отчёт, время от времени останавливаясь и что-то помечая карандашом на полях. Наконец он поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза:
— Послушай, Борисенок, отчёт, конечно, хороший. Даже слишком хороший. Вот только один момент никак не укладывается у меня в голове: Как тебе одному удалось собрать такой объём информации? Всего неделя и столько материалов?
Взгляд его был жёстким, испытующим, и наверняка он ожидал, что сейчас от меня последует признание и раскаяние. Но вместо этого, ответ мой прозвучал резко, и даже зло:
— А кто вам сказал, что работал один человек? Информацию собирала группа. Сколько именно людей, кто они, и каким образом работают, это уже, простите не ваше собачье дело. Моё дело предоставить данные, ваше — с ними вдумчиво работать. Что-то не устраивает, товарищ капитан?
Лаптев откинулся на спинку стула, слегка прищурив глаза. Взгляд его стал ещё холоднее, хотя голос звучал вообще без тени эмоций:
— Слушай, не нужно со мной так разговаривать. Мы ведь не враги друг другу, ты должен это понимать. Но я обязан знать, кто конкретно собирает данные, которые ложатся мне на стол. Это вопрос безопасности. И твоей, и нашей.
Мой ответ не заставил себя ждать:
— Ваши обязанности, это ваши обязанности. Мои — другие. Я отвечаю за работу моей команды и их жизни. А если что-то вам не нравится, можете спокойно идти на три весёлые буквы.
Особист медленно поднялся из-за стола и подошёл к окну, глядя в темноту улицы. Некоторое время молчал, затем, не поворачиваясь, произнёс тихо, почти примирительно:
— Ты дерзкий, Борисенок. Это не плохо, в нашем деле характер необходим. Но границу чувствовать надо. Мы ведь в одной лодке.
Ответ прозвучал холодно и ровно, с едва уловимой ноткой усталости:
— В одной. Только кто-то гребёт, а кто-то, только команды раздаёт. Вот я гребу, как умею. Если вы заметили, о помощи я не прошу, но и не мешайте хотя бы.
Капитан обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, будто пытаясь прочитать что-то ещё. Потом кивнул, возвращаясь за стол:
— Хорошо, действуй, как считаешь нужным. Но предупреждаю, если твоя группа засветится — разбираться буду лично. И спуску не дам, даже тебе.
Ответ прозвучал твёрдо, без колебаний:
— Не засветится. Я и мои люди умеют делать своё дело.
Этот мартовский вечер выдался на редкость промозглым, ветер завывал в печной трубе, словно пробовал проникнуть внутрь квартиры. Квартира давно погрузилась в полумрак, а свет в прихожей зажёгся только тогда, когда входная дверь открылась с тихим скрипом.
Инна вошла медленно, почти беззвучно, словно боясь кого-то разбудить. Её пальто выглядело мокрым и тяжёлым от дождя, волосы спутались и потемнели, лицо было напряжено, как никогда прежде. Ответ на обычный вопрос прозвучал с непривычной резкостью:
— Не спрашивай, пожалуйста ничего, и не говори пока. Мне нужно немного прийти в себя.
Она медленно сняла пальто, повесила его на плечики и разместила недалеко от печи на кухне. Через минуту там уже звякали чашки, и раздавался тихий шум чайника.
Через некоторое время, когда на столе появился горячий чай и тосты с вареньем, Инна наконец заговорила, глядя куда-то в стол:
— Хелена пришла сегодня в университетскую больницу. Была в полном отчаянии, едва держалась на ногах. С ее Юзефом случилось ужасное… Никогда её такой не видела…