— Понимаю тебя. Такое трудно представить, тем более принять. Поверь мне, будет сделано всё, чтобы это прекратилось раз и навсегда, — ответ ей прозвучал ровно и уверенно, так, что бы у нее не возникло даже малейшего сомнения.
Инна подняла взгляд и спросила с беспокойством:
— Как думаешь, у Юзефа не останется каких-то последствий после проведенной тобой операции? И у меня вопрос: откуда у тебя такая хирургическая квалификация? Я внимательно наблюдала за твоими манипуляциями… Ни одного лишнего движения, ни одной секунды нерешительности… Как это вышло? Ты от меня что-то скрываешь?
— Инна успокойся. Операция была щадящая и максимально безопасная для Юзефа. Главное, мне удалось удалить те воспоминания, которые уже начали ломать его психику. Это главное, а не то, откуда у меня так поразившая тебя квалификация.
Инна чуть кивнула, глубоко вздохнула и поднялась:
— Ладно, пойду в душ, нужно смыть с себя этот день. Если будут новости, сразу скажешь, ладно?
— Обязательно.
Как только она скрылась в ванной, в голове прозвучал тихий сигнал, и голос «Друга», который начал передавать очередной доклад.
«Экстренное сообщение. Объект наблюдения, отец Джованни, после неудачной попытки полового акта с несовершеннолетним мальчиком выгнал его из своей комнаты. Затем им была извлечена кассета формата VHS. Видеокассета воспроизводилась на бытовом видеомагнитофоне. Содержимое записи включает многочисленные эпизоды половых актов с несовершеннолетними, все — с участием самого священника. Видеозаписи сделаны в помещении костела. Анализ „Мухи“ показал наличие нескольких аналогичных кассет в тайнике комнаты священника. Рекомендуется немедленное вмешательство и изъятие компрометирующего материала для предотвращения возможного уничтожения доказательств преступной деятельности объекта».
Внутри сразу закипела ледяная злость. Сознание словно зацепилось за каждое слово доклада, стараясь не пропустить ничего.
— Объект наблюдения ввести в состояние естественного сна до утра. Начать немедленное копирование и создание резервных копий всех видеоматериалов которые есть в его апартаментах. Досканально изучить все найденные материалы. Организовать круглосуточный их мониторинг. При малейшей попытке уничтожения записей или скрытия их вне костела — принять меры по нейтрализации, — мысленно скомандовал «Другу».
«Приказ принят и выполняется. Дополнительные „Мухи“ уже переброшены и активированы. Копирование, сохранение и анализ всех обнаруженных материалов начат».
На душе стало немного спокойнее, хотя до полного душевного равновесия было ещё далеко. Вернулась Инна, волосы ее были влажными, на лице появилась лёгкая улыбка.
— Новости? — спросила она, всматриваясь в моё выражение лица.
— Пока нет. Но, кажется, есть то, что поможет нам поставить точку в этой мерзости.
— Как?
— Боюсь сглазить душа моя…
Она приблизилась и мягко положила ладонь на моё плечо:
— Тогда действуй Костя. Доведи это дело до конца.
Глава 27
Через день после истории с Хеленой и её сыом на лестничной клетке кто-то оставил в нашей двери связку цветов — мелкие синие ирисы, перевязанные шерстяной ниткой. Без записки, без объяснений. Инна улыбнулась, мол, кто-то благодарит. Я же насторожился.
Спустя пару часов «Друг» подал сигнал: перехвачены разговоры, на которые стоило обратить самое пристальное внимание.
Всплывшая звуковая дорожка начиналась со звонкого девичьего голоса Хеленки:
— … я говорю тебе, он просто волшебник! Юзефу стало легче уже через десять минут, и это не сказки, я сама все видела! Этот русский парень, ну то есть советский, но не похож на других. Не как у них принято — строгий и отстраненный. Он тёплый, такой… необычный.
— Ты уверена, что сказанное тобой можно рассказывать? — осторожно спросила собеседница, голос который был мне не известен.
— Я же не даю фамилий! Просто… если кому-то нужно, то пусть знают. Хороший врач под боком, это важно! Только аккуратно. Такие люди не должны оставаться в безвестности.
«Друг!, удалось установить с кем разговаривала мать Юзефа?»
«Да, медик-инженер, это близкая подруга Хеленки. Она журналист варшавской газеты, которую спонсирует „Солидарность“.»
Спустя пару дней, когда я с женой подходил к нашему дому, Инна невольно обратила внимание на молодую женщину, с короткой стрижкой и выражением лица, типичным для активисток, привыкших действовать, а не молчать. Она разговаривала со стоящей у подъезда и говорящую с нашей соседкой снизу Тамарой. Услышав несколько слов, Инна поняла, что речь идёт о «враче из Союза, который чуть ли не спас мальчику жизнь». Девушка говорила искренне и с восхищением, не вдаваясь в детали, но было ясно — она горела желанием разузнать об этом как можно больше.
— О нём бы в газете написать… такие люди не должны оставаться в тени, — обронила соседка.
«Друг» продолжил:
«После этой фразы активистка „Солидарности“ связалась с одним из координаторов в Варшаве. Информация с описанием внешности, возраста, адреса и „необычных умений“ была передана в доверенный круг.»
Еще через день, эта информация обо мне, уже вышла за пределы Польши. И два дня спустя в Варшаву прибыл корреспондент западногерманского издания. По сути, агент БНД под журналистким прикрытием.
«Цель?»
«Внешне — интервью о деятельности католических добровольцев. На деле — сбор данных о Лаптеве, а теперь и о тебе. Ты стал интересен. Слишком интересен. Следует ожидать внешнего наблюдения. Рекомендую меры предосторожности.»
Утренний свет расплескался по подоконнику, залив комнату бело-голубым отражением. Тишину пронзил едва слышный импульс в ушной вставке — сигнал от «Друга». Сессия открылась плавно, как хорошо смазанная дверца в рабочем столе.
Голос искина звучал уверенно, без эмоций:
«Проведён углублённый анализ материалов, полученных с объекта „апартаменты Джованни“. В процессе идентифицировано восемь новых действующих лиц. Из них трое установлены с высокой вероятностью.»
Изображения начали проецироваться в поле зрения — один за другим появлялись лица. Первый — монах в тёмно-коричневой рясе, по досье — настоятель костёла Святого Михаила в Лодзи. Второй — пожилой священник из Кракова, замеченный в компании Джованни в закрытых богословских кругах. Оба имели статус уважаемых людей, и даже почитаемых богословов.
Третий кадр вызвал внутреннее напряжение. Мужчина в светлом костюме, с доброжелательной улыбкой, попал в объектив камеры видеонаблюдения, проходя через заднюю дверь костёла. «Друг» вывел подпись: «Бруно Штольц, атташе по гуманитарным вопросам, Посольство ФРГ». В архивных сведениях значился как кадровый сотрудник разведслужбы БНД, работающий под прикрытием в Варшаве. Степень вовлечённости в дела Джованни — не менее трёх встреч, зафиксированных в разные дни, абсолютно без религиозного контекста.
Вслед за этим в интерфейс поступила общая структура связей: костёлы, дипломаты, несколько частных резиденций. Все связи не формальные. Личное общение, неофициальные визиты, отсутствие церковной направленности мероприятий. Паттерн повторяется.
Эта информация органично вплеталась в более широкую картину. Линия, порученная мне Лаптевым, по каналу распространения фальшивой валюты и торговле контрабандной техникой, теперь уже не выглядела отдельной. Напротив, начала срастаться с паутиной, расползающейся от костёла. Слишком много совпадений и общих фигурантов.
Глубокий вдох и короткое касание командного импланта. Команда «Мухам» — следить за Штольцем круглосуточно, задействовать резервный дрон, в том числе при передвижениях по Варшаве. «Другу» — приступить к кросс-анализу всех контактов Джованни и их пересечений с объектами Лаптева. Цель — выявить точки слияния. Одна уже есть, и если чутье меня не подведет, то будут еще и другие. Осталось их только выявить и сделать видимыми для остальных участников операции.
Пальцы непроизвольно сжали край стола. Мысленно прокручивались слова капитана: «Нужны нити, за которые можно тянуть». Только тянуть за них придётся крайне осторожно, потому что если сорвётся, то никому мало не покажется.
Инна выглянула из кухни:
— Хочешь кофе? Или ты уже снова куда-то погрузился?
Голос ее прозвучал тепло, но тревожно. Слишком многое пришлось скрывать от нее за последние недели. Но сейчас — не время для объяснений. Пока нет.
— Лучше чай. С лимоном, если остался, — прозвучал мой ответ, за котором постарался спрятать свое внутреннее напряжение.
Она кивнула и исчезла за дверью, оставив в комнате лёгкий аромат мяты. Судя по докладу «Друга», конец этой цепочки находился не в Варшаве. А, возможно, и не на территории Польши.
Локация: Варшава. Здание посольства Федеративной Республики Германия, улица Jazdów 12 (Яздов 12), район Śródmieście, напротив здания Сейма.
Утро выдалось серым, с морозцем. Варшава начинала день сонно, с дымком из труб и запахом сырой солярки в воздухе. По асфальту улицы Яздов, вдоль кованой ограды Сейма, неспешно шёл человек в кашемировом пальто и кожаных перчатках. В правой руке — тонкая папка с тиснением. Чуть прихрамывая, он подошёл к неприметным воротам с табличкой на немецком языке: «Посольство Федеративной Республики Германия».
Металлические створки отъехали в сторону без звука. За ними — небольшой внутренний двор, выложенный плиткой. Слева — технический вход и гаражи, справа — здание канцелярии и жилые помещения. В глубине, за густыми елями, виднелась трёхэтажная вилла, построенная ещё до войны. Там, за толстыми шторами и дубовыми дверями, и проходила большая часть дел, которые не полагалось обсуждать даже в стенах министерства иностранных дел в Бонне.
У ворот стоял охранник в форме с эмблемой службы безопасности посольства. На лацкане — крохотный значок в виде чёрного орла на серебряном фоне. Проверка удостоверения заняла не более двадцати секунд. За спиной охранника — видеокамера, направленная в обе стороны улицы. Никакой лишней вежливости. Всё строго по инструкции.