— Приказ поступил напрямую из Цюриха. Статус канала был красный. Вы в курсе, что по этому протоколу ответ не предусмотрен, выполнение беспрекословное. Уведомление Вас, только после завершения акции.
— Да Бруно, я в курсе нюансов этого протокола. Как думаешь, почему Центр пошел на это?
— Думаю они посчитали, что этот гражданский, просто полевая обслуга. А оказалось, что он работает не хуже Пфайфера.
Резидент поднял глаза и, чуть помедлив, с леденящей ровностью уточнил:
— Хочешь сказать, что советы внедрили специалиста уровня аналитика центрального аппарата, и мы прозевали его?
— У него нет звания, нет никакого служебного статуса, документы — чистые. Удалось выяснить, что он имеет очень высокую инженерную квалификацию. Про таких русские говорят «золотые руки». Имеет хобби — автотюнинг. Его личный автомобиль это настоящий шедевр экселенц! Но больше всего меня смущает его возраст — парню всего 21 год. Но его действия говорят об обратном. Он с легкостью предотвратил три параллельных попытки. При этом, он это сделал без контакта с польскими спецслужбами. Значит, он из закрытой структуры, которая работает автономно.
На этих словах в кабинете повисла пауза. Секунда. Две. Затем резидент со всей силы ударил ладонью по крышке стола. Папка подпрыгнула, а бокал чуть не упал, расплескав при этом немного своего содержимого.
— Ты не только провалил задание, но и засветил наш интерес! Они теперь знают про это. Боюсь что теперь каждый костёл скоро будет под их микроскопом. Сколько времени уйдёт на дезактивацию цепочки? Неделя? Месяц?
Бруно поник, как мальчишка перед родительской выволочкой. Глаза потускнели, плечи опустились. Только голос остался ровным, натренированным, как у католического священника на исповеди:
— Уже начата эвакуация точки в Лодзи. Часть архива перемещена в Гданьск. Кассеты с материалами Джованни изъяты, копии сделаны. Сам объект — пока под контролем, но его поведение нестабильно. Есть риск срыва.
Резидент прошёлся по кабинету коротким шагом, затем вернулся на место и посмотрел в потолок, будто оттуда должна была снизойти поддержка. Именно в этот момент дрон сделал почти художественную фотографию. В голосе звучала смесь ярости и паники:
— Сколько лет строилась эта структура, Бруно? Ты хоть понимаешь, что сейчас разрушается? Эти маршруты через Будапешт и Закопане были согласованы лично на уровне канцлера! Десять лет ушло на то, чтобы обойти британцев, а ты… какой-то идиот из Центра, залез с зажигательной шашкой в монастырский двор!
Ответ Бруно прозвучал с явным усилием, как если бы слова застревали в горле:
— Объект оказался нестандартным. У нас нет по нему биографической справки, кроме того, что родители погибли на нефтепромыслах, сам он прошел срочную службу. Правда служил в разведроте полка ВДВ, из дивизии которая в полном составе сейчас воюет в Афганистане. Для оперативной маскировки и был сформирован полк в котором он проходил службу. Всё началось с попытке сделать его курьером. А потом пошло одно за другим. Ребёнок из хора, Джованни, кассеты… всё привело к…
Резидент вздохнул, медленно, глубоко, и выдохнул тяжело. Затем, с ледяным спокойствием, словно читая с заранее написанного приговора, произнёс:
— Ты останешься в Варшаве до завершения фазы зачистки. Прикроешь архив, уничтожишь всё, что связано с линией «Святоша». В том числе и Джованни. Если он заговорит, это будет катастрофа. А вот если ещё раз допустишь утечку — не жди ни защиты, ни подтверждения статуса. Падёшь, как тот поляк с крыши — тихо, быстро и без следа.
На этих словах Бруно сжал губы в тонкую нитку, кивнул и забрал папку со стола. За спиной послышался хруст обуви по ковру — резидент направился к сейфу, где хранились 3,5 дюймовые кассеты с одноразовыми ключами для каналом связи с Бонном. Штольц вышел из комнаты, не оборачиваясь.
На интерфейсе «Друга» появилась надпись: «Передача завершена. Видео сохранено. Аудиоархив подготовлен. Готов к кросс-сопоставлению с ранними переговорами. Рекомендую немедленную реакцию.»
В моей голове уже выстраивался план. Ответ должен быть не просто решительным — хирургически точным. А главное, никто с той стороны не должен понять что это мой удар, да и вообще что это и есть удар…
Глава 30
Улица Яздов тихо дремала под серым утренним небом. Снег, перемешанный с дорожной пылью, скупо хрустел под редкими шагами прохожих. За кованым забором посольства ФРГ суетливо вышагивал охранник с автоматом, лениво поглядывая вдоль периметра. Птичьи следы, оставленные на подоконниках и карнизах, терялись в ледяных разводах. Вплотную к парадному входу посольства, выложенному из светлого известняка, ступени начинались с широкого марша и уходили в тень под козырёк. Именно оттуда Штольц собирался выйти, когда закончился его доклад резиденту.
На крышу соседнего здания ещё накануне была запущена «Птичка» — один из дронов ближнего наблюдения. Внешне — обычная сорока, в поведении — чуть более дисциплинированная, чем городские сородичи. Она будто одетая в элегантный фрак: чёрное с сине-зелёным отливом оперение на голове и спине, ослепительно белое брюшко и длинный, будто лакированный, хвост. Сейчас её цепкие чёрные лапы уверенно впились в ледяной выступ, а тёмные глаза, блестящие, как бусины, зорко осматривают окрестности. На выступ здания, от неё падает чёткая тень — стремительная, угловатая, словно вырезанная ножницами из чёрной бумаги. Ветер шевелит её перья, но она не дрожит — лишь слегка покачивается, как маятник, сохраняя идеальное равновесие. В клюве — крохотная льдинка, которую она лениво перебирает, будто пробуя на вкус зимний воздух.
Именно в этот миг «Друг» передал дрону приказ: активация сценария «Сокол 3». Сорока замерла на мгновение, голова резко повернулась, и мгновенная реакция: она сорвалась с карниза так стремительно, что снежная пыль взвилась в воздух. Её хвост, длинный и гибкий, рулит в полёте, помогая ей виртуозно лавировать между препятствиями. А самое главное, ее полёт бесшумный.
В тот самый момент, когда Штольц появился из дверей, крепко держа в руке кейс с документами и запечатанной плёнкой, он получил ощутимы толчок в спину, достаточный, чтобы стоя на краю ступеней, непроизвольно сделать шаг вперед.
Тело Штольца пошатнулось, подошва поехала по гладкой поверхности льда, оставленного ночной оттепелью, и тело рухнуло вперёд, затем вниз. Плечо ударилось о перила, кейс вылетел из руки, пролетел полметра и врезался в стену. Голова описала полукруг и коснулось в гранитной грани ступени. За долю секунды до падения «Птичка» успела ударить клювом в боковую зону шеи, впрыснув под кожу микродозу блокирующего состава. Вещество работало мягко, не вызывая немедленного паралича, но прочно удерживая организм в состоянии физиологической нестабильности: отсутствие рефлексов, нарушенная терморегуляция, реакция зрачков — всё соответствовало тяжёлой травме.
Охранник посольства метнулся к упавшему. Кто-то из прохожих закричал. В толпе зашумели голоса. Женщина в бежевом пальто упала на колени рядом с телом. Ткань на плече Штольца была разорвана — отсутствовала одна из пуговиц пальто, большая, блестящая, с витым красивым узором. Она теперь валялась внизу у лестницы, сверкая между плитами, как случайная драгоценность, утерянная в суете.
Сигнал от «Птички» поступил в мой нейроинтерфейс: «„Несчастный случай“ и иньекция подтверждена. Артефакт легитимизации снят. Легенда закреплена визуально. Фотофиксация и отслеживание реакции начато.»
Один из медиков, примчавшихся на «скорой», нервно осматривал голову пострадавшего. Диагноз звучал уверенно:
— Подозрение на перелом основания черепа. Травма плечевого пояса. Состояние тяжёлое. Без сознания. Перевозке не подлежит. Срочная госпитализация в ближайшую клинику на месте.
Всё шло по плану. Госпиталь уже был под контролем. Дроны с камерами на позициях. Врач, что встретит Штольца у входа, уже получил инструкции через радиосеть «скорой помощи». Медперсонал в палате под наблюдением. Через пару дней, когда ажиотаж у противника утихнет, начнётся медленное «потрошение» — аккуратное сканирование его памяти, нейросоматических следов, реакций, разговоров.
Не потребуется даже применять насилие. Организм сам будет открывать нужные зоны памяти, ведь активатор в составе инъекции действовал на уровне синаптической чувствительности.
«Друг» дал короткий отчёт:
«Операция завершена. Идентификаторы доступа к воспоминаниям получены.»
На внутреннем экране интерфейса загорелась цепочка: три лица. Два священника. Один человек в очках. За ним стоял логотип одной из европейских разведок.
Теперь оставалось лишь терпеливо вскрывать слой за слоем, не спеша. Как хирург на операции. И также, слой за слоем ушивать, после тщательной чистки раны.
Охранник у боковых ворот хмурился и часто поглядывал на часы. Его смена должна была закончиться еще полтора часа назад, но распоряжение посла задерживало всех.
На втором этаже административного корпуса, в кабинете с видом на парк Уяздовский, резидент Мюллер ходил взад-вперед, не отрывая взгляда от выложенной на столе схемы. Рядом стояли двое сотрудников посольства: его личный секретарь по безопасности и помощник по логистическим вопросам. Атмосфера в комнате держалась на грани раздражения и нервного напряжения.
— Он не мог просто так поскользнуться, — произнёс Мюллер, не отрывая взгляда от бумаги. — Это падение слишком вовремя произошло для кое кого. Слишком во время, чтобы быть случайным.
Помощник-логист, слегка сутулый мужчина с беспокойными глазами, шагнул ближе к столу:
— Господин резидент, свидетели говорят, что он вышел быстро, почти на бегу. Гололед, ступени скользкие, обувь гладкая. Это может быть и обычное стечение обстоятельств.
Мюллер поднял голову и посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением:
— Меня сейчас не интересует, что говорят очевидцы. Я вижу слишком много совпадений, в нужное время и в нужном месте. Именно в день, когда Бруно должен был передать плёнку с записями из костёла. Именно утром, после доклада о потенциальном противодействии со стороны советских структур. Именно в момент, когда по нашим данным в городе работают нелегальные агенты. Нет, это не может быть простой случайностью, и как вы говорите «обычным стечением обстоятельств»!