— Назад! Убирайтесь прочь! — ору я, и эхо гулко возвращает мой крик. — Назад! Или я уничтожу всех!
Но они неуклонно приближаются, яркие блики света играют на их циклопьих головах.
Я ору, но эти кретины не останавливаются. За свою неосторожность я сам заслуживаю сожжения… На моих брюках тут же появляется язычок пламени и ползет по ноге вверх, нежно льнет к бедру…
Испугавшись, я пытаюсь сбить огонь. Но — увы! Слишком поздно! Я умею создавать пожары, но совсем не умею их тушить. Мне никогда не хотелось этого.
Я смотрю на книги. Вольтер, Диккенс, Достоевский, Шекспир, Конрад, Хемингуэй… Они окружают меня, и я ощущаю их вызов: наши труды будут жить. А твой труд — закончен.
Огненные щупальца, оживленные моей злобой, корчатся вокруг книг. Полки начинают обугливаться. Я ощущаю жар горящей одежды и боль от огня. Потом начинаю смеяться — сначала тихо, затем все громче и громче.
По крайней мере, эта секунда — мой триумф!
Руины(Пер. с англ. Н. М. Самариной)
Мэлдон мрачно брел по развалинам; его лицо было густо покрыто, как мелкими бриллиантиками, каплями пота.
Казалось, что развалины — бесконечны, как бесконечно над ними жаркое синее небо. Острые зубья каменной кладки, покореженный железобетон, куски ровного пространства, засыпанного пеплом, — этот суровый ландшафт напоминал истерзанные морем скалы, обнажившиеся при отливе. Под палящим солнцем все выглядело вполне мирно, в бледных тенях не было ничего таинственного или угрожающего. Здесь Мэлдон чувствовал себя в безопасности.
Он снял куртку и сел на бетонную плиту, из которой торчали прутья арматуры. Они так изощренно сплетались друг с другом, что напоминали некую абстрактную скульптуру, призванную изобразить пространство и время. Да и сами по себе эти руины были, по сути, громадной скульптурой, памятником, созданным бестолковой и противоречивой деятельностью человечества, монументом времени и пространству, и заодно тем жертвам, которыми люди заплатили, чтобы понять их.
Мэлдон поймал себя на том, что бессвязно перескакивает с одной мысли на другую. Он выпил немного воды из фляги и зажег сигарету. Скитаясь здесь в поисках признаков жизни достаточно долгое время, он ничего не обнаружил и уже жалел, что ему пришло в голову направиться сюда. Никаких следов от пребывания здесь его предшественников, не вернувшихся обратно, не было видно — ни надписи на камне, ни какой-либо царапины, ни клочка ткани, ни скелета. Развалины были пусты.
Мэлдон, отставив фляжку, поднялся, бросил окурок в трещину и стал всматриваться в неровную линию горизонта. Затем оглянулся назад. Странное впечатление производило ничем не заслоняемое, простирающееся до горизонта пространство. Ни разрушенное здание, ни рухнувшая стена нигде не заслоняли взора. Горизонт существовал со всех сторон, создавая странное ощущение, будто человек находился в центре огромного диска, плывущего в бесконечной синеве неба.
Он прищурился. Солнце стояло прямо над головой, и Мэлдон не смог определить направления, откуда пришел. Размышляя над этим, он не мог вспомнить, меняло ли светило вообще свое положение или, если на то пошло, была ли тут вообще когда-нибудь ночь. Разве свет не все время струился именно так? И все же ему почему-то казалось, что он шел, по крайней мере, несколько дней.
Мэлдон вновь медленно побрел по развалинам, спотыкаясь и едва удерживаясь от падений, прыгая с каменной плиты на кучу битых кирпичей и опираясь на разрушенную стену какого-то дома. Он крайне осторожно обходил участки, покрытые пеплом, не доверяя им, хотя вроде бы для этого не было никаких причин.
Постепенно им стала овладевать паника, и он остро пожалел, что пришел сюда. Страшно захотелось вновь оказаться среди людей, на аккуратных улицах с опрятными домиками и солидными, ломящимися от товаров магазинами. Он тоскливо оглядывался по сторонам, и вдруг — не иначе какой-то сердобольный волшебник откликнулся на его мольбы — увидел на горизонте целый ряд высоких, казавшихся неразрушенными домов. Они могли быть окраиной города.
Он ускорил шаг; стало гораздо легче продвигаться вперед.
Посмеиваясь над собой за прежние страхи, Мэлдон отметил, что солнце явно стало садиться. Если повезет, он мог бы добраться до города засветло.
Он заторопился, но все же ошибся в определении расстояния до города, и ночь застала его примерно в миле от цели. Вид светящихся окон ободрял и гнал вперед. А может, это тот самый город, из которого он шел? Если смотреть на них издалека, города так похожи друг на друга! Подгоняемый видом городских огней, он вскоре был уже на окраине. Улицы выглядели опустевшими, хотя были освещены великолепными фонарями. Он решил, что все уже спят. Ближе к центру города стал слышен уличный шум и заметны открытые кафе, люди на бульварах и мчащиеся машины.
Ему показалось, что здесь что-то не так, как бы чего-то не хватает. Но решил не задумываться об этом, поскольку от усталости все может восприниматься иначе. Тем более что днем он, вполне вероятно, мог получить солнечный удар.
Город был ему незнаком, но планировка была вполне прозаической, обычной. Центральная площадь, от которой разбегались главные улицы, ведущие во внешнее кольцо пригородов.
Мэлдон зашел в кафе и заказал ужин. У старика хозяина с лицом гнома были почтительные манеры. Он поставил перед посетителем тарелку с едой, отведя взгляд в сторону. Гость принялся за еду.
Девушка, вошедшая в кафе, окинула взглядом немногие свободные места и остановилась напротив Мэлдона.
— Здесь не занято? — спросила она.
Мэлдон, с набитым ртом, согласно кивнул и махнул вилкой.
Она улыбнулась и грациозно села. Взяла меню и сделала заказ хозяину, который принял его с легким поклоном и поспешил на кухню.
— Чудесная ночь для этого времени года, — начал Мэлдон, — не правда ли?
— О да… — Она, казалось, была смущена.
— Простите, — сказал он, — надеюсь, вы не думаете, что я…
— Нет-нет.
— Я только что пришел с развалин, — продолжал он. — Немного обследовал их. Они тянутся на многие мили! Иногда даже кажется, что они покрывают всю планету. Знает ли кто-нибудь об этом?
Она засмеялась.
— Вы выглядите усталым — не лучше ли вам выспаться?
— Я не здешний. Не порекомендуете ли вы мне какой-нибудь отель?
— Вряд ли. Я ведь местная жительница и мало знаю о гостиницах. Хотя… есть одна тут, дальше по этой улице, выглядит вполне прилично.
— Тогда попытаюсь устроиться там.
Ей принесли ее заказ. Она поблагодарила хозяина улыбкой, Мэлдон заметил, что она заказала то же самое, что и он.
Он не стал отвлекать ее от еды. Теперь он почувствовал, как от усталости немеет тело и жаждет хорошей ночи сна.
Девушка встала. В ее глазах было любопытство.
— Давайте я покажу вам, где этот отель. — Она сочувственно улыбнулась.
— О, благодарю вас.
Он поднялся и вышел вслед за ней из кафе. Они шли по улице, и вдруг ему пришло в голову, что он, кажется, не расплатился. Но хозяин вряд ли бы позволил ему уйти просто так. Значит, наверное, все в порядке.
Он шел рядом с девушкой, ноги были как ватные и сильно болели мышцы, словно он тащил на себе большой груз.
Как же это ему удалось преодолеть такое громадное пространство развалин? Неужели он прошел весь этот путь?.. Каков он был по протяженности? Куда?
Мысли его путаются.
— Вы уверены, что можете дойти? — вдруг отчетливо донеслось до него; губы девушки были у самого его уха. Она смотрела так, будто повторяла свой вопрос.
— Да.
— Тогда идемте, здесь уже рядом.
Он последовал за ней, но уже — ползком. А потом услышал крик — и не узнал своего голоса:
— Дайте кто-нибудь руку!
Мэлдон лежал среди развалин, на неровной поверхности. Солнце висело прямо над ним. Он повернул голову и увидел далекий горизонт, взглянул в другую сторону — и там развалины простирались до горизонта. На мгновение ему показалось, что он великан, лежащий распятым на развалинах. Когда он рывком сел, он ощутил, что тело его уменьшилось до нормальных размеров.
До нормальных размеров? А что это такое? Какой линейкой ему измерять эти руины? Они были — любых размеров, любых форм. И ничто здесь, каких бы гигантских размеров ни было, не заслоняло ему линии горизонта.
Он неуверенно встал на ноги и огляделся, обнаружив, что потерял где-то куртку и сигареты.
Был ли он в каком-то смысле изгнанником? Он ничего не помнил. Должна же быть причина, по которой он оказался здесь. Кто-то ведь потрудился перенести его сюда. Кто — люди из города?
Или нет? А если да, то — зачем?
Впрочем, этот вопрос занимал его не слишком долгое время. Он опять начал преодолевать руины, иногда подолгу останавливаясь, чтобы осмотреть какое-нибудь здание, словно разрезанное посередине, с обнаженными, как в кукольном домике, этажами. Пока ни на один вопрос, мысленно возникающий перед ним, он не смог ответить.
Теперь он забыл и о городе, и о том, что у него была куртка, что он курил сигареты; он не ощущал потребности ни в том, ни в другом.
Он сидел на куче битой черепицы и оглядывался вокруг. Слева находилась покосившаяся на одни бок башня, она казалась почти полностью разрушенной, но все еще стояла как замороженная. Он отвел от нее взгляд, но слишком поздно: поднимавшуюся волну страха, вызванную этим нелепым зрелищем, было уже не остановить.
Он осторожно встал и медленно пошел прочь от башни, а затем бросился бежать, поминутно спотыкаясь.
Теперь он заметил, что все строения вокруг готовы были вот-вот рухнуть: все башни, колонны, дома были наклонены под такими углами, что неминуемо должны были упасть.
Почему же он раньше этого не заметил? Что было не так?
Вместе с чувством страха он обрел и другие, покинувшие его недавно чувства.
Вспомнил, как его зовут и что он делал в городе. Потом припомнил многодневный путь через руины, под не заходящим никуда солнцем на неизменяющемся небе. Вспомнил горизонт, который