На глазах у Картера шеф МИ-6 осторожно лег на пол посреди своей столовой, даже не переживая по поводу того, что этот поступок мог уронить его в глазах собеседника. Возможно, ему было все равно.
— Продолжайте, — сказал Филдинг, лежа на полу, но Картер уже утратил свою былую решимость. Интересно, знал ли Филдинг о том, что он собирался ему сказать?
— Отец Салима Дхара стал работать в американском посольстве в начале восьмидесятых, — продолжал Картер, не зная, куда адресовать свои высказывания. Смотреть вниз он считал неуместным. — После того как его уволили из вашей Верховной комиссии. Мы проверили кое-какие данные. Похоже, каждый месяц кто-то снабжал его дополнительными деньгами.
Картер услышал какой-то шум за пределами столовой, там, где работала дама в красных колготках.
— Деньги поступали через государственный банк «Траванкора» из Южной Индии, — продолжал Картер. — По крайней мере, складывалось такое впечатление. И похоже, эти рупии начинали свое путешествие в виде долларов на Каймановых островах. А возможно, даже в виде стерлингов в Лондоне. — Он сделал паузу. — У нас остался только один вопрос, Маркус. Почему британцы платили отцу Дхара?
— Платежи прекратились в 2001 году, — спокойно проговорил Филдинг. Его глаза были закрыты.
— Через двадцать один год после того, как он прекратил работать на Верховную комиссию.
Эта новость должна была возыметь эффект разорвавшегося снаряда, после чего британцам ничего не оставалось бы, как немедленно сдать Дэниеля Марчанта, но Викария, похоже, она не особенно встревожила.
— Мы сами узнали об этих платежах всего несколько дней назад.
— Тогда будем надеяться, что о них известно лишь нам с вами. — Неожиданно Картер почувствовал раздражение из-за того, что Филдинг, не поднимаясь с пола, смог превратить его сенсацию в ничтожный пустяк. Казалось, он намеренно преуменьшил важность всего, что было только что сказано. — Я даже не хочу думать о том, какие выводы сделает лорд Бэнкрофт, когда узнает, что МИ-6 выплачивала зарплату семье одного из самых опасных террористов в мире.
— Но вы же профинансировали целое поколение молодых моджахедов в Афганистане.
— Между прочим, этим также занимался Спайро.
— Мы не знаем, где сейчас находится Дэниель Марчант, — сказал Филдинг.
Голоса за стеной столовой стали более громкими и взволнованными.
— Зато мы знаем.
— Оставьте его в покое, пусть он отыщет Салима Дхара. При всем моем уважении к мастерству ваших разведчиков, у него вряд ли что-то получится, если за ним по пятам будет следовать отряд из десяти бойцов.
— Я хочу предложить вам сделку, Маркус. Мы промолчим о трастовых фондах на Каймановых островах и позволим Марчанту найти Дхара, но когда это случится, вы поделитесь с нами информацией.
— Вы думаете, что Дхар захочет с ним говорить?
— А вы так не думаете?
Картер понимал, что Филдинг также рассчитывал на благоприятный исход дела. МИ-6 все поставила на карту. Обнаружение платежей многое меняло. Салим Дхар действительно мог быть одним из них, самым ценным завербованным агентом Стефана Марчанта. Возможно, ему просто повезло. В восьмидесятых никто и предположить не мог о наступлении исламского терроризма. Отец Дхара наверняка был всего лишь мелкой рыбешкой в море многочисленных агентов, которых вербовали по всему свету в надежде, что в будущем они принесут какую-то пользу. Однако Дхар был для Марчанта настоящим козырем, одним из тех прорывов, которые случаются лишь однажды за всю карьеру. Но стал бы Марчант рисковать и разыгрывать эту карту? Теракты Дхара против американцев превращали его вербовку в опасное занятие, особенно после того, как ЦРУ стало настаивать на смещении Стефана Марчанта с поста шефа разведки.
Картер стал ходить кругами по комнате, так ему было проще смотреть на Филдинга и даже изучать его распростертое на полу тело с разных сторон.
— Возможно, деньги переводил не лично Стефан Марчант, хотя я допускаю бредовую мысль, что это делал именно он. Также я пришел к неожиданному заключению, что вам неизвестно, на что именно были потрачены те деньги и каким богам молится Дхар по ночам. И, честно говоря, со стороны это выглядит совсем не важно.
Филдинг по-прежнему лежал, закрыв глаза.
— Он нападал исключительно на американцев, и это дает вашим людям надежду, что он не станет кусать руку, которая кормила его первые двадцать один год жизни. В таком случае существует лишь один человек, которому он мог бы довериться и которого захотел бы выслушать. И этот человек — Дэниель, сын Стефана Марчанта. Мы хотим участвовать в этом деле, Маркус. Салим Дхар может стать самым лучшим агентом Запада в Аль-Каиде.
Слова Картера повисли в воздухе, затем раздался стук в дверь.
— Войдите! — крикнул Филдинг.
— Извините, — начала Энн Норманн, посмотрев сначала на Картера, а затем переведя взгляд на лежащего на полу босса. — Нам только что звонили из нашей резидентуры в Дели. В клубе «Гимкхана» произошел взрыв.
Глава 30
В резидентуре ЦРУ в Дели Лейле оказали радушный прием. Известие о ее сотрудничестве с филиалом управления в Дели, который в ожидании визита президента работал в тесной связи с секретной службой, было воспринято с нескрываемым восторгом. Один из сотрудников резидентуры слышал от коллег из лондонского посольства о том, какую роль она сыграла на марафоне. Похоже, за Лейлой установилась репутация сильного игрока.
— Пусть Тернеру Мунро так и не вернули его дорогущие часы, — пошутил он, когда встретил Лейлу утром, сразу после ее приезда в Дели, — я рад, что вы теперь работаете с нами.
Отношения между разведывательными службами Великобритании и США окончательно испортились, пускай официально никто и не хотел в этом признаваться. Поэтому Лейле посоветовали общаться с офицерами из резидентуры МИ-6 в Дели с такой же осторожностью, какую она обычно проявляла на встречах с представителями недружественных стран, вроде Ирана или России. Согласно документам Лейла прибыла в Дели в рамках трехмесячной программы обмена между спецслужбами, но она прекрасно понимала, что никогда уже не сможет жить и работать в Британии. Она пыталась убедить себя, что всегда любила жить за пределами своей страны, к тому же ей уже не в первый раз приходилось пускать корни в новую почву.
Лейла обвела взглядом свою комнату в американском посольстве, утопавшем в желтой тени ракитника «золотой дождь», который рос вдоль дорог на Чанакиапури, и заставила себя не думать о Дэниеле и о том, что, возможно, она больше никогда не увидит его. Последние два года она ни на минуту не забывала, что однажды ей придется столкнуться с последствиями тех решений, которые она принимала в жизни. Этот месяц выдался особенно тяжелым, но тот день пока что не настал. Он был впереди. Иногда она позволяла себе расслабиться, забыться, уехать вместе с ним далеко, где ничто не могло побеспокоить их, кроме тревоги, которая была постоянным спутником всех шпионов: если живешь во лжи, то рано или поздно тебя самого обманут. Марчант предупреждал ее об этом.
В те редкие моменты, когда она забывала об осторожности, Лейла утешала себя тем, что, несмотря на всю ложь, она все-таки иногда позволяла себе быть честной. Главным для нее всегда было благополучие матери. Она лишь сожалела о том, что ей поручили завоевать доверие человека, в которого она теперь всеми силами старалась не влюбиться.
Сразу же после знакомства с коллегами Лейла покинула территорию посольства и направилась на стоянку такси. Майское утро встретило ее сорокаградусной жарой. Когда на рассвете машина везла ее из аэропорта, она заметила на стоянке телефонный автомат. Набирая номер матери в Тегеране, она посмотрела на таксистов, лежавших в гамаках в густой тени деревьев. Вид у них был совершенно расслабленный, они слушали индийское радио, звучавшее из открытых дверей машины, которая была припаркована неподалеку.
— Мама, — начала она. Связь была совсем плохой. — Это Лейла. Скоро все наладится.
Но голос, ответивший ей, не принадлежал ее матери.
— Ваша мать в больнице, — сказал мужчина на языке фарси.
Внутри у Лейлы все напряглось. За последние годы ее мать много раз ложилась в Мер — частную клинику в Тегеране, лечение в которой оплачивали американцы. Врачи всякий раз готовили ее к худшему. Но, как правило, соседка матери сообщала Лейле о том, что ее увезли в больницу.
— Кто это? — спросила Лейла. Голос показался ей знакомым.
— Друг семьи, — ответил мужчина, вдалеке она слышала другие мужские голоса. — С ней все хорошо, и, если Аллаху будет угодно, ей обеспечат самое лучшее лечение, какое только можно купить за деньги. — В его голосе звучала издевка, и казалось, он обращался не только к ней, но и к людям, присутствующим с ним в комнате.
— Я хотела бы сама ухаживать за ней, таковы были условия договора, — сказала Лейла, стараясь не повышать голос.
Стоявший около телефонной будки мужчина с удивлением посмотрел на нее. Лейла знала, что должна сейчас находиться у постели больной матери, но понимала, что это невозможно.
— Я передам, что вы звонили, — сказал ей неизвестный. — Ее здоровье теперь в ваших руках.
Когда Лейла отправилась назад в посольство, солнце было в зените. Вдалеке невидимый продавец орехов ритмично стучал своей ложкой по сковородке, нарушая полуденную тишину. Даже полицейские, дежурившие на перекрестке рядом с посольством, прятались в тени и сидели на хлипких деревянных стульчиках. Лейла всегда легко переносила сухую жару. Подобный климат даже помогал ей почувствовать себя ближе к матери, которой она была теперь особенно нужна.
Лейле едва исполнилось девять лет, когда она поняла, что отношения между ее родителями были отнюдь не безоблачными. Они жили в посольском квартале в Дубае, где работал ее отец. Он всегда поздно приходил домой. В ту ночь он тоже вернулся поздно, но в этот раз Лейла проснулась. В квартире регулярно случались перебои с электричеством, кондиционеры время от времени отключались, и ее разбудила жара в ее спальне. Один из сотрудников посольства установил в ее комнате старый вентилятор, и она долго лежала и как зачарованная следила за его вращениями, пока он крутился то в одну сторону, то в другую. Но даже через шум вентилятора она услышала крики, доносившиеся снизу, потом раздался вопль, затем — хлопок двери, и наступила тишина.