Мысль о том, что вот сейчас, именно в этот самый миг кто-то поднимается у него за спиной, кто-то готовится нанести предательский удар, заставила Корна рывком откатиться в сторону.
Как выяснилось, сделано это было очень и очень вовремя. Вместо удара по голове охотник получил лишь резкий чирк по левому плечу. Однако и этого, прямо сказать, не очень уж сильного касания вполне хватило, чтобы Сергей застонал от боли. Черт, его рана!
Полыхнувшее огнем плечо прямо таки отрезвило новгородца. Да что за фигню он творит? Зачем ввязывается в драку, в которой никогда и ни за что не победить? Это не просто глупость, это настоящее безумие! Нет, надо уходить! Только отчаянное, может даже трусливое бегство способно сохранить ему жизнь!
Еще смутно соображая, как и куда бежать, Корн стал пятиться, усиленно перебирая руками и ногами: просто в сторону, в черноту, в никуда, не выпуская из вида клубящиеся позади тени. Заставить себя развернуться, хоть на мгновение потерять их из виду, казалось выше всяких сил. Но вместе с тем охотник осознавал… нет, скорее чуял, что тянуть больше нельзя. Он должен встать и, воспользовавшись замешательством своих врагов, попробовать оторваться. Сейчас или никогда!
Встать не получилось. Вместо этого юноша кубарем полетел куда-то вниз, в непроглядную густую черноту.
Черная бездна, которая поглотила новгородца, на счастье оказалась вовсе не такой уж и бездонной: метр, а может даже и поменьше. Рухнув на ее дно, Сергей вновь ударил раненное плечо, причем довольно сильно ударил, однако ему хватило ума и выдержки, чтобы плотно стиснуть зубы и не проронить ни звука. Поступок оказался мужественным, а главное правильным, очень правильным, охотник понял это, когда до его слуха долетел разъяренный возглас:
— Где он? Я его не вижу!
Первый голос поддержал второй, более басистый и, как показалось Корну, подозрительно знакомый:
— Блин, гребанный сученок! Мне прямо в ПНВ засадил. Полвина режимов вырубилась!
Несколько секунд в темноте были слышны только лишь беспорядочная возня да шарканье ног. Так продолжалось до того самого момента, пока третий голос с некоторой задумчивостью не произнес:
— Тут где-то коммуникационный туннель проложен. В прошлом месяце мы с него часть плит содрали, когда 7-й коридор перегораживали.
Коммуникационный туннель! Еще до того, как властный голос рявкнул: «Искать!», Сергей резко раскинул руки и принялся шарить ими в темноте. Две шершавые бетонные стены слева и справа обнаружились моментально. По ощущениям расстояние между ними составляло всего сантиметров семьдесят. Узковато, конечно, ну да ничего… Корн ведь не отличался двухметровым ростом и косой саженью в плечах, так что если постараться, то вполне мог протиснуться. В какую именно сторону следует ползти вопрос не стоял. Конечно же, в противоположную той, из которой доносились голоса его врагов.
Сказано ― сделано, юноша перевернулся на живот и, извиваясь словно угорь, пополз по нагромождению старых труб и кабелей. Куда именно ведет этот проложенный в бетоне лаз, Сергей, естественно, даже не мог себе представить. Хотя какая, нафиг, разница! Только бы куда-нибудь подальше от этих гребанных отморозков.
К сожалению, фора, которую новгородцу предоставил его величество случай, оказалась досадно коротка. То ли кто-то из преследователей вспомнил точное местоположение туннеля, то ли, ворочаясь в тесноте, Корн произвел непростительно много шума и тем самым выдал себя… Как бы там ни было, уже через минуту беглеца нагнал торжествующий крик:
— Нашел! Здесь он, падлюка!
Счастливчику, так удачно взявшему след, тут же приказали:
— Хватай, пока за стену не ушел!
Стена! Туннель уходит под стену! ― у Сергея радостно екнуло сердце. ― Значит, есть возможность оставить ублюдков в этом коридоре, а самому уйти в параллельный. Хорошо! Это конечно еще не спасение, но зато игра начнется, считай, с самого начала.
Новгородец отчаянно заработал локтями и коленями. Таиться больше не имело смысла. Жадно вдыхая затхлый воздух, глотая пыль вперемешку с потом, Корн полз… вернее, прямо таки ломился вперед. Он рычал, хрипел и стонал, рвал пальцы и одежду о соединительные муфты, экраны и гребенки, однако не замечал ничего этого. Казалось, единственной целью, единственным смыслом его жизни стала эта густая непроглядная чернота впереди.
— Узко! Никак не пролезть! ― голос сзади подтвердил, что старания новгородца оказались не напрасны. Ему все же удалось оторваться от преследователей метров на шесть-семь. Вроде бы не так много, но в сложившейся ситуации этого вполне хватило, чтобы беглец смог почувствовать себя в относительной безопасности.
— Твою же мать! ― кто-то в сердцах охарактеризовал результаты охоты.
— А если еще пару-тройку плит сдернуть? ― после непродолжительной паузы поинтересовался тот самый бас, что показался Сергею знакомым.
— Это долго. Уйдет, нахрен… Если уже не ушел.
После этих слов Корн тут же остановился. То что враги не последуют за ним в туннель, было яснее ясного. Так что, пожалуй, сейчас следовало не паниковать, не улепетывать сломя голову, а затаиться и разузнать их планы, благо говорили ублюдки совершенно не таясь. Охотник так и поступил. Стараясь унять как разрывающее легкие дыхание, так и бешено колотящееся сердце, он замер и весь превратился в слух.
— Плиты с туннеля снимать не будем, ― тем временем главный из подельников принял решение, ― кроме последней. Столкнем ее и завалим проход, чтобы этот сукин сын назад не выскочил. Ну, а затем галопом в обход: через склад и сектор энергоносителей. Приказ ясен?
Тут же послышалось разноголосое, но в целом дружное мычание трех-четырех глоток. Выслушав его, главарь добавил:
— И давайте шевелить поршнями, блин! Иначе Штык возьмет его первым.
Ого! От услышанного у Сергея противно засосало под ложечкой. Нет, конечно же он понятия не имел кто такой этот самый Штык, но дело было совершенно в другом. Как выяснилось, на Корна охотилась не одна, а целых две, а то и больше групп. Да-а, положение, как говорится, хуже некуда… просто полнейшая дрянь и дерьмо! Ну, а если его преследователи и впрямь завалят туннель…
Охотник только подумал об этом, а позади него уже что-то громыхнуло, причем так, что содрогнулись сами бетонные стены. Вслед за вибрацией и звуковой волной Сергея нагнал пыльный шквал. Разумеется, в кромешной тьме охотник не увидел его, зато сразу почувствовал. Глаза запорошило, а от заглоченной при вдохе пыли засвербело в носу, запершило в глотке.
— Солидная плита, ничего не скажешь, ― отплевываясь, прошипел юноша и постучал кулаком по точно такой же железобетонной конструкции у себя над головой. ― В одиночку мне такую в жизни не отодвинуть.
Ситуация не оставляла Корну особого выбора. Все что он сейчас мог ― это продираться вперед по узкому крысиному ходу и надеяться на то, что где-то там, впереди, отыщется дыра, через которую представится возможность выкарабкаться на волю. Причем выбираться из туннеля следовало как можно быстрей, иначе его оттуда выколупают эти отмороженные охотники за легким заработком.
— А вот хрен вам! ― на выдохе прохрипел новгородец. ― Не дождетесь! И эта гадина Ахмед тоже не дождется! Не на того напали, суки, ублюдки, твари!
Подзадоривая себя самыми крепкими из известных ему выражений, охотник двинулся вперед, в черноту, в космос, в бесконечность.
Туннель и впрямь казался бесконечным. Глотая пыль вперемешку с потом, Сергей все полз и полз. Он совершенно потерялся в пространстве и времени. Сколько же осталось позади? Десятки метров? Сотни…? А может километры? Как долго длится это барахтанье во тьме? Минуты? Часы? А ведь от усталости и удушья Корн вполне мог забыться, потерять сознание и проваляться здесь уже несколько дней! И не от того ли так дико, так нестерпимо хотелось пить. Ответов не было, но в мозгу все свербело и свербело безотчетное желание двигаться вперед. Кто-то когда-то сказал: движение ― это жизнь. Скорее всего, сказано это было совершенно по другому поводу, но только сейчас Сергею было наплевать. Он тупо и упрямо выполнял приказ неведомого древнего мудреца.
Сперва перестали помогать ругательства, причем даже самые отборные. На них уже просто не хватало сил. Затем расплылся, размяк, стерся о шершавый бетон страх плена, унижений и даже пыток. Страшнее всего этого была тьма, да все нарастающие приступы удушающей клаустрофобии, которая своими липкими пальцами все сильнее и сильнее сдавливала горло, грудь, сердце и самое страшное ― душу.
И вот, наконец, настал тот момент, когда юношей овладела настоящая паника. Корну стало казаться, что он никогда не выберется из этого проклятущего туннеля, что именно здесь, среди бетонных стен и пыльных кабелей и оборвется его жизнь. На память пришли дохлые крысы, их трупы частенько встречались в развалинах. Облезлые, иссохшие, изъеденные насекомыми с дырками вместо глаз. Вот точно так же будет выглядеть и он, Сергей Корн, когда его откопают… Если, конечно, когда-нибудь откопают.
— Не хочу! ― простонал новгородец. ― Не так!
Сергей не услышал своего голоса. Окружающая чернота проглотила, впитала его, не оставив юноше ни единого, даже самого короткого звука. Это было невозможно, противоестественно, а оттого страшно. Охотнику вдруг почудилось, что звук исчез, потому что исчезло само пространство, в котором тот мог бы распространяться. Как исчезло? Куда исчезло? Объяснение могло быть лишь одно ― вокруг Корна больше нет воздуха, только лишь один бетон. Тонны плотного тяжелого искусственного камня. Он безжалостными тисками сдавливал руки и ноги, наваливался на грудь и не позволял глубоко вздохнуть. Да что там вздохнуть, каким-то невероятным образом бетонный кляп оказался втиснут в саму глотку Сергея, и через него уже практически не поступал воздух.
Предчувствуя приближение асфиксии, новгородец захрипел, забился как сдавленный удавкой зверь. Корн изо всех сил пытался выбраться из смертельной западни, отползти назад, туда, где он мог свободно дышать. Ничего не получалось. Бетон словно сросся с телом, не позволяя ни то что сдвинуться с места, но даже пошевелиться. Единственное, что все еще оставалось в силах юноши, так это мычать, рычать, стонать в тайной надежде на некое чудо. Хотя какое там, нахрен, чудо?! Скорее всего, это был всего лишь последний отчаянный протест против смерти, которая уже практически затянула его в свой бездонный черный омут.