Гвардии сержант и впрямь отстранил от себя РРК-043 и на вытянутых руках стал медленно опускать его на металлическую столешницу.
— За идиота меня держишь?! ― Корн даже и не подумал отвести пистолет. ― Никаких разговоров быть не может. Вы тут, гады, из меня много чего вытянули. А я повелся, раскис, как последний… ― на этом месте юноша скривился, словно от боли, но тут же превратил эту гримасу в оскал загнанного в угол, но от этого ставшего еще более опасным хищника. ― Ну, да это не беда. Ахмед все равно нихрена не узнает. Мертвые никому ничего не расскажут! Мертвые умеют хранить чужие тайны!
С этими словами Сергей навел свой ЛП-17 прямо в широкий, покрытый первыми морщинами лоб гвардии сержанта Лепса. Хотя Бульдог и был чем-то ему симпатичен, но рисковать, договариваться и торговаться с этим человеком новгородец не мог, просто не имел право. Уж слишком многое было поставлено на кон.
Именно в этот самый миг Сергей и понял, что Бульдог ухмыляется, едва заметно, самыми краешками губ. На удивление в этой ухмылке не было ни затаенной злобы, ни призрения, ни уничижения, ни надменности. Гвардии сержант улыбался, как человек со стороны наблюдающий за потугами молодого несмышленого щенка, который вдруг возомнил себя грозой целого двора. Вот именно это и напугало Корна больше, чем все самые страшные проклятья и угрозы, наверняка имевшиеся в ассортименте старого солдата. Новгородец понял: что-то идет не так, что-то он пропустил, за чем-то не углядел. А значит, если прямо сейчас, сию минуту не нажать на спуск, то этот шанс будет потерян уже навсегда. Этот страх, эта невесть откуда накатившая паника и впрямь заставили юношу судорожно надавить на спусковой крючок.
Выстрела не последовало, и причиной тому стал вовсе не отказ оружия. Дело обстояло куда хуже ― Корн просто не смог надавить на спуск, хотя изо всех сил пытался сделать это. Указательный палец правой руки категорически отказывался гнуться. Да и сама рука вдруг сделалась непослушной, ватной и практически не способной противостоять весу ЛП-17. И еще, по ней почему-то плясали невесть откуда взявшиеся крошечные голубые молнии.
Вслед за рукой приступ чудовищной слабости, жжения и ломоты захлестнул все остальное тело. Сергею вдруг показалось, что он оказался внутри огромной невидимой капли едкого молекулярного клея, что именно это вязкое вещество замедляет его движения, обжигает его тело, что именно на борьбу с ним и уходят все его силы. К тому же невидимая субстанция искажала, растягивала, делала будто резиновыми абсолютно все звуки. Как раз в таком гуттаперчевом виде до сознания новгородца и доползли слова Бульдога, который тот произнес, глядя куда-то прямо сквозь Сергея:
— Слу-у-у-дски-и-й, тво-о-ю-ю ма-а-ть, ну-у-у где-е-е те-е-бя-я-я че-е-рти-и-и но-о-о-ся-я-я-т?!
Хотя Корн и расслышал эту заунывную какофонию, но обнаружить в ней какой-либо смысл, увы, уже не смог. Борьба с тягучим обжигающим коконом выпила из него все силы. Теперь их недоставало даже для того, чтобы просто стоять на ногах.
Я падаю… Всему конец… Они победили… ― такими были последние… даже не мысли, а обрывки мыслей, которые искорками вспыхнули и тут же погасли в голове Сергея, после чего тот провалился в тяжелое сумрачное забытье.
Глава 22
Россия.
Двадцать пять километров к северо-западу от Твери.
Полевой лагерь Стального полковника.
Универсальный казарменный модуль серии «Улей».
Первым, что достучалось до сознания Сергея, оказались звуки. Они были монотонными и гулкими, словно раскаты какого-то древнего туземного барабана. Бам! Бам! Бам! Затем пауза и опять: Бам! Бам! Бам! Что за чертовщина?! Откуда берется эта зловредная, бесцеремонно пинающая мозг канонада?! Хотя юноша и не понимал, где он и что творится вокруг, однако в нем почему-то все сильнее и сильнее крепла уверенность, что нечто подобное с ним уже происходило. Этот странный паралич… пустота в голове… это перетряхивающее все извилины громыхание…
Ну да, так и есть ― было! Точно было! А раз так, то что произошло потом? Чем все закончилось в тот… прошлый раз? Как следует поступить, чтобы проломить эту гребанную стену полного ментального паралича, пугающего непонимания, леденящей неизвестности?! Ответ отыскался где-то в самом дальнем уголке оживающего, возрождающегося сознания ― надо слушать, просто слушать. Слушать?! Что ж, нет ничего проще! И Корн действительно весь превратился в слух.
Некоторое время все оставалось по-прежнему ― сплошная неразбериха из рокочущих, следующих друг за другом ударов, но по мере того как Сергей вслушивался, они все чаще и чаще меняли свою высоту и тональность, становились не такими уж монотонными и похожими друг на друга. Теперь молодой новгородец мог различить нечто напоминающее ритмичную мелодию или клокотание воды, или рокот мотора, а может… Неужели? Неужели человеческую речь?!
Начиная с этого мгновения, Корн принялся жадно впитывать каждую нотку, каждую смену тональности, каждый едва различимый шорох. Эти старания уже очень скоро принесли свои плоды. На смену бессмысленной тарабарщине пришла первая более или менее членораздельная фраза:
— … а у этого пройдохи Слуцкого, там, оказывается, на каждом шагу видеосенсоров понатыкано. Прикиньте, мужики?! Так что за всем этим цирком он наблюдал с самого начала.
— Это вы с Бульдогом того… рисково сработали, ― откуда-то издалека прокомментировал тему видеосенсоров другой, достаточно молодой голос. ― А кабы Затвор свою жопу от стула так и не оторвал… Что бы тогда делали?
Окончание вопроса почти заглушил какой-то резкий удар, сращенный с негромким металлическим звоном. Как только эта странная какофония смолкла, еще один слегка запыхавшийся и подхрипловатый собеседник возмущенно возразил:
— Не-е, ну ты, Курт, уж совсем…! Слуцкий, конечно, тот еще фрукт, жмот и хапуга каких мало, но все равно он свой в доску. Ветеран. Говорят, службу по полной тащил… Такой боевых товарищей в беде не оставит.
Сразу после этих слов незнакомца наступила небольшая пауза, вызванная появлением нового действующего лица, о чем новгородца оповестил звук приближающихся шагов. К этому моменту Корн уже достаточно оклемался, чтобы понять ― он в казарменном модуле. Главным доказательством тому служил висящий в воздухе ни с чем не сравнимый коктейль из человеческого пота, электронейтральной оружейной смазки ИТМ, озонированного воздуха и штатного армейского дезинфектора «хвойный лес», который в реальности больше смахивал на «подгнивший лимон». К запахам, как и положено, прилагались соответствующие акустические эффекты: голоса, возня, скрип коек, гул климаторов, сигнальное пиликанье информационных панелей.
Повезло, что я здесь, а не в какой-нибудь гнилой яме, ― пронеслось в голове у Сергея. ― А ведь вполне могли и туда зашвырнуть. Хотя черт его знает, может, в конце концов, все этим и закончится. Корн хотел было незаметно пошевелить руками и проверить, не примотаны ли они к ободу койки, но прозвучавший невдалеке голос заставил юношу напрочь позабыть об этом намерении.
Этот голос, было сложно не узнать или спутать с каким-либо другим. Услышав его, Сергей мигом затаил дыхание и сжался в комок. А как же иначе, ведь рядом стоял тот самый человек, которого эксжестянщик совсем недавно держал на мушке, и даже более того, которого на полном серьезе собирался откомандировать в мир иной.
— Солома, а ты, блин, делаешь успехи! ― между тем пророкотал Бульдог. ― Правильно диагноз поставил. Затвор наш человек, хоть и гнильцы порядком поднакопил за годы-то прозябания в тылу. А, между прочим, двадцать лет назад мы с ним в 105-й бригаде служили простыми солдатами. Тогда все по-другому было, и он был другим.
— 105-я бригада? Это та, что в Эр-Рияде отличилась? ― в голосе задавшего вопрос послышалось нешуточное уважение.
— И в Эр-рияде, и в Эль-Кувейте, ― уточнил гвардии сержант. ― Жаркий был год. Мы тогда по всему Ближнему востоку отметились. Энергетический кризис начинался. Запасы нефти подходили к концу, и ее требовалось во что бы то ни стало сохранить для биохимического сектора, для будущего всей Земли, так сказать. А эти узколобые шейхи, несмотря на все предупреждения, продолжали гнать нефтянку на топливную переработку. Вот и пришлось срочно перекрыть краник, а заодно и проредить весь этот зажравшийся коронованный огород.
— Да-а… веселые были времена … Эх, жалко не застал! ― с сожалением протянул Виккерс, голос которого Сергею удалось идентифицировать с вероятностью в девяносто девять процентов.
— Теперь понятно, как старине Затвору удалось так ловко сработать. Опыт, блин, его просто так не пропьешь! ― боец с характерной хрипотцой перевел разговор с прошлого, на самое что ни на есть настоящее.
— Хорошо, что у Слуцкого под рукой нейростанер оказался. А то, в самом-то деле, не убивать же конченного придурка! ― выкрикнул голос, который Сергей уже успел промаркировать именем Курт. Кроме того, благодаря своему умению ориентироваться и острому слуху, охотник теперь окончательно укрепился в уверенности, что этот субъект расположился где-то чуть поодаль: справа и метрах в шести-семи от всей остальной компании.
— Нейростанер у Затвора всегда под рукой, ― проинформировал подчиненных Бульдог. ― Придурков всяких кругом хоть пруд пруди, особенно теперь, а стрелять в арсенале, сами понимаете, самое последнее дело. Его ведь так, за нефиг срать, и на воздух поднять можно.
Разговор разведчиков плавно перетек от хотя и очень интересных, но все же отстраненных тем к одной, более чем конкретной, и именовалась она ― новобранец Сергей Корн. Последний, даже лежа с закрытыми глазами, моментально почувствовал это. Тело прямо-таки зачесалось от уколов чьих-то пристальных взглядов. Начиная с этого момента, изображать бесчувственное неподвижное бревно новгородцу стало невероятно сложно.
— Да он, кажись, оклемался! ― неожиданное восклицание подхриповатого Соломы оповестило, что охотник все же в чем-то прокололся и вся его маскировка пошла коту под хвост.