Вскоре гондола плавно остановилась у причала с двуглавым орлом.
– Выходи, матушка, приехали, – сказал Лука и помог селянке выйти из лодки.
Та расплатилась с гондольером и бойко зашагала наверх по каменным ступеням. Лука обогнал её и крикнул привратнику:
– Доложи хозяину, что нам необходимо с ним повидаться по очень важному делу.
Привратник ушёл в дом, и вскоре на пороге появился сам хозяин. Увидев его, Лука подошёл и с поклоном сказал:
– Доброе утро, сеньор Фортуна. Извините, что побеспокоили вас.
– Здравствуй, Лука. Мы всегда рады видеть в нашем доме такого умелого мастера, как ты. Механическое фортепиано, сделанное тобою – просто чудо. В длинные зимние вечера оно – наша единственная отрада.
– Благодарю за высокую оценку, сеньор.
– Что привело тебя?
– Прошу прощения, сеньор граф, но эта женщина ищет шкипера Соломона.
– С какой целью? – заинтересовался Роман.
– У меня к нему, мил человек, важное дело, – быстро выговорила селянка.
– Кто ты и откуда?
– Зовут меня Мария. Родом я из деревни Капанца, что в провинции Больцано.
– Зачем тебе понадобился Соломон? Я его близкий друг, можешь мне довериться.
– Нет уж, сеньор. Извольте мне показать самого шкипера, – с деревенским упрямством настаивала селянка.
– Видишь ли, Мария, мой друг после гибели жены уехал из Венеции.
– Уехал? Надолго ли?
– Боюсь, что навсегда. Стало быть, если у тебя важное дело к нему, то доверь его мне.
Мария сильно приуныла. Она устало уселась на ступенях палаццо, по-деревенски натянув на ноги длинную домотканую юбку. Затем резко встала и подошла поближе.
– Если ты его близкий друг, то, наверное, знаешь, что у него родился сын? – сказала она вполголоса.
– Конечно, знаю, – со вздохом ответил граф.
Мария уже собиралась сказать что-то важное, но потом с недоверием обернулась на Луку.
– Можешь говорить свободно. Лука здесь свой человек, – успокоил её Роман.
– Этот ребёнок родился в моём доме. Да, да. Моника приехала к нам в деревню задолго до родов.
– А почему именно к тебе?
– Я младшая сестра её кормилицы, умершей ещё в позапрошлом году, царство ей небесное. Моника, дабы скрыть беременность, провела у меня последние месяцы. Потом она с трудом разродилась, потеряла много крови и лежала долго без сознания. Когда очнулась – это был уже другой человек, ибо рассудок её помутился, да так, что не признавала собственного ребёнка. Потом был бред: мол, она хочет убить себя и всё такое. Я её успокаивала как могла, но в один прекрасный день Моника забрала ребёнка и исчезла. А теперь я узнала, что она убила из ревности жену Соломона, и её будут судить как ведьму.
– Всё, что ты сказала, к сожалению, сущая правда, – заговорил Роман. – Ей суждено погибнуть на костре вместе со своим младенцем. Но зачем тебе понадобился мой друг?
– В том то и дело, сеньор граф, что этот ребёнок не должен умереть. Я пришла просить Соломона спасти его.
– Это невозможно, – тяжело вздохнул Роман, – ребёнок обречён.
– Нет, сеньор, это недопустимо? – воскликнула Мария.
– Увы, Мария.
– Сын Моники не должен умереть. Он сейчас наследник, – произнесла селянка.
– Наследник? – удивился Роман. – Чей?
– Нашего старого бездетного графа, владеющего земельными угодьями, виноградниками и роскошным замком.
– Как зовут вашего графа?
– Сеньор Карло де Понти.
Имя этого богатого землевладельца, потомка рыцарского рода, участвовавшего в крестовых походах, было хорошо знакомо в Венеции, и потому Роман сразу же воскликнул:
– Не может быть! Ты сошла с ума!
– Чтобы я сдохла на этом месте, если это неправда, сеньор, – произнесла селянка и трижды перекрестилась.
– Я не верю тебе. Мне известно, что граф, не имея наследников, намерен передать свои владения церкви. А про наследника – это плод твоей глупой деревенской фантазии.
– О, Мадонна! Это не выдумка, сеньор. Я видела завещание вот этими глазами, – сказала Мария и вытаращила зрачки.
– Но почему граф де Понти сделал это?
Мария загадочно улыбнулась и искоса посмотрела на мужчин.
– Отвечай, зачем? – настаивал Роман.
– Наш граф, сеньор, хоть и стар, но пока неравнодушен к миловидным женщинам, – сказала Мария с кокетством.
– Ну и что?
– А то, сеньор, что он частый гость в моём доме. Я вдова уже лет семь. Живу одна. Дочки мои давно замужем, разъехались кто куда. Ну а с графом у нас не то что любовь, а, так сказать, сердечные отношения. Без меня ему очень тягостно и одиноко. А тут ещё Моника приехала. Поначалу он и за ней пытался ухаживать, но потом, поняв, что она интересном положении, отстал. Вы бы видели, сеньор, с какой нежностью этот старик держал на руках младенца. Всё-таки великое дело природа. Даже такая развалина как наш граф, и тот скинул годков этак десять.
Женщина замолкла, а Роман с Лукой смотрели пристально на неё.
– Мария, – начал Роман, – скажи мне честно. Ты и вправду видела это завещание?
– Ох, сеньор. Ну, посуди сам. Зачем мне тащиться сюда, если это неправда. Что мне делать более нечего? Ты думаешь, у нас забот в деревне мало?
– Где же сейчас твой граф?
– У себя в замке, спокойно доживает свой век. Где же ещё?
– А откуда тебе известно про Соломона?
– Мне Моника рассказывала. Какой он видный, этот шкипер, как он её любил. Всё сожалела, что женат и из-за жены не может с ним соединиться.
– Да, – произнёс Роман, – сожалела, а потом и убила Ирину.
– Это она от сумасшествия, сеньор. Я же рассказывала, что после родов у неё совсем крыша поехала. Вот и решила в бреду убить эту женщину.
– Да, к сожалению это так. А ты не знаешь, где она наняла убийц?
– Нет, сеньор. Мне это неведомо. Она же сбежала тайком. А что дальше делала, не знаю. Ну, что, сеньор граф, спасём богатого наследника?
– К сожалению, богат этот ребёнок или нищ, не имеет никакого значения. Мы бессильны что-либо предпринять, – ответил Роман.
– Ты должен это сделать, сеньор. Ведь ты же всемогущ. А о дитятке не беспокойся. Я о нём позабочусь. У нас в деревне что ребёнка выходить, что телёнка на ноги поставить – всё едино, без разницы.
– Но как, как я это сделаю! – в отчаянии воскликнул Роман. – Из лап инквизиции ещё никто не спасался.
– Сеньор Фортуна, – вдруг заговорил Лука, – положение не столь безнадёжно, как вам кажется.
– Что ты имеешь в виду, парень?
– У меня есть идея, сеньор, – тихо промолвил кукольник.
– Рассказывай, какая? – заинтересовался Роман.
– Мы подменим младенца, – продолжил опять вполголоса Лука.
– Подменим? Кем?
– Не кем, сеньор, а чем.
– Говори яснее. Что ты задумал?
– Мы подсунем палачу куклу. Механическую куклу, которую смастерил я.
– И ты думаешь, он купится на эту игрушку?
– Ещё как купится. Я уже пробовал этот трюк – действует безотказно. Тем более что у палача неважное зрение.
– Откуда тебе это известно?
– От его помощника Луиджи. Он мой приятель. Старик-палач так плохо видит, что не может даже отличить золотую монету от серебряной, а тот этим пользуется.
– Твой приятель любит золото?
– Ещё как! Родную мать удавит ради звона монет.
– Отлично! Пообещай ему хорошее вознаграждение.
– Хорошо, сеньор.
– Ну, смотри, кукольник. Если ребёнок спасётся, обещаю такую награду, какая тебе за всю жизнь и не снилась, – сказал Роман в сердцах.
– В вашей щедрости ничуть не сомневаюсь, сеньор. Но я это делаю не ради золота, – сказал Лука.
– Я знаю, юноша. Ты – добрый отзывчивый парень, а эти качества просто бесценны. Наградой будет подарок судьбы. Я уверен, что очень скоро тебе сильно повезёт.
– Благодарю вас, сеньор, за тёплые слова. Для меня они дороже блеска золота, – ответил смущённо кукольник.
– Тогда с Богом. Казнь назначена на пятницу. Мне надо ещё кое-что раздобыть, – перешёл опять к насущным проблемам Роман.
– Что, сеньор?– спросил Лука.
– Узнаешь потом. Всему своё время, – ответил Роман многозначительно и добавил, – Марию устрой где-нибудь. Если с Божьей помощью дело удастся, она должна будет тотчас исчезнуть из города вместе с ребёнком.
– Ступай женщина с этим парнем, – обратился Роман уже к Марии, – и делай всё, как он велит.
Простой народ во все времена падок до зрелищ. Наиболее утонченно развлекались древние греки, ставившие великолепные театральные представления и проводившие олимпийские состязания. Римляне скрашивали свой досуг посещением кровавых боев в амфитеатрах, но с приходом христианства подобные варварства канули в лету. Византийцы забавлялись тем, что устраивали на ипподроме в Константинополе скачки.
Развитие и механизация ремёсел в позднем средневековье значительно облегчили труд человека и привели к тому, что у большинства населения образовалось свободное время. Люди стали думать, чем заполнить свой досуг. Книгопечатание тогда находилось в зачаточном состоянии, театры были под цензурой церкви и потому крайне неинтересны. И тогда в моду вошла такая забава, как публичные казни. Благо, с подачи инквизиции, их совершалось великое множество. Еретики, ведьмы и просто уголовные преступники – всех умерщвляли публично путём сожжения, обезглавливания, четвертования и прочих изуверств. Христианство, положившее конец кровавым драмам в древнем Риме, воскресило подобные зрелища в ином обличии. Народ с охотой посещал подобные мероприятия. Католическая церковь всячески потакала этому, ибо знала, что таким путём сможет отвлечь людей от насущных проблем и держать их в едином религиозном стаде. Это было эффективной мерой для предотвращения народных бунтов и волнений. Показательные церковные процессы и последующие казни стали чуть ли не еженедельным событием во многих европейских городах. Более того, обыватель начинал выказывать недовольство властями, если не находилось подходящего повода для бесплатного представления.
Осудить ту эпоху мы не имеем права. Отсталость медицины, науки и техники, недоступность образования и невежество, страшная антисанитария и кровопролитные войны – всё это в совокупности привело к тому, что человеческая жизнь не стоила и гроша. Почти половина родившихся детей не доживала до годовалого возраста, а выжившие лишь за редким исключением переступали сорокалетний рубеж. Человеческая смерть была обыденным явлением и поэтому не мудрено, что люди психологически легко переносили чужие страдания.