– Она увела моего сына! – сокрушался Соломон.
– Не бойся. Мы её догоним, – сказал Роман, вскакивая в седло. – Она не могла далеко уйти.
Все трое помчались по той дороге, какой приехали днём. Лунный свет тускло озарял местность. Вокруг не было ни души.
– Мы их потеряем! – закричал шкипер в бессильной ярости. – Роман, она же погубит мальчика!
Роман и Лука стояли в растерянности, не зная, что предпринять. Тут только они увидели, что к ним присоединился жеребёнок. Тот догнал их и жалобно заржал, призывая мать. Со стороны каменного моста послышалось ответное ржание кобылы Марии.
– Вперёд! – воскликнул Соломон. – Они там.
Стремительно прискакав к мосту, они не застали никого.
– О, Бог ты мой! – воскликнул Соломон. – Мария убежала вместе с мальчиком.
Но не успел он это выговорить, как послышался детский плач. При свете луны все разглядели силуэт стоящего одиноко на мосту Карло.
– Он тут! – обрадовался Соломон и ринулся вперёд.
Вдруг от темноты лесной чащи стали отделяться чёрные человеческие фигуры. Они, обнажив оружие, угрожающе устремились к мосту. Увидев их, мальчик вскрикнул от страха, попятился и упал в воду. Соломон, со словами «моё предчувствие меня не обмануло», стремглав бросился спасать сына.
– Лука, мечи к бою! – закричал Роман, вступая в схватку сразу с двумя разбойниками.
Ещё двое сцепились с кукольником.
Завязался неравный бой. Роману удалось сразу же тяжело ранить одного из нападавших, однако возраст и длительное отсутствие упражнений отрицательно сказались на его реакции. Второй разбойник смог выбить у него оружие и прижать к земле. Роман уже почувствовал холод железа у себя на груди, как вдруг гигантская тень шкипера заставила его противника выронить меч из рук. Соломон, который только что вытащил сына из воды, сумел сзади пронзить разбойника насквозь.
– Малыш лежит на берегу, – крикнул он Роману и двинулся на помощь Луке.
Кукольник плохо владел рукопашным боем, но благодаря своей изворотливости хорошо держался.
– А ну, подходи ко мне, – громовым голосом произнёс шкипер, соскучившись по своему мечу.
Из них троих лишь он был по-настоящему обучен военному ремеслу. Оба разбойника сперва резво набросились на вояку, но, почувствовав силу его ударов, отпрянули назад.
– Что, боитесь меня? – закричал шкипер, с размахом нанося одному из них свой излюбленный смертельный удар между правым плечом и шеей. – И правильно делаете!
Второй в панике побежал к лесу, с ужасом озираясь.
– Нам надо уходить отсюда, – произнёс Роман, держа на руках бесчувственного, но дышащего мальчика, – неизвестно, сколько ещё этих негодяев осталось в лесу.
– А хоть целая армия, – бесстрашно сказал Соломон и присмотрелся к малышу. – Ну как, герой? Уже очухался?
– С ним всё в порядке, – успокоил Роман.
– Ну и слава Богу! – сказал тот.
– Видать, Соломон, это твой крест – вытаскивать людей из-под каменных мостов, – шутя сказал Роман. – Двадцать пять лет назад, ты при аналогичных обстоятельствах спас мою жену.
– Это доказывает, что колесо моей Фортуны в течение двадцати пяти лет совершило один полный круг, – философски заметил Соломон.
Дом старосты деревни Джакопо был столь же неприметным, как и прочие. Тот же грубый деревянный стол посередине комнатушки и тот же очаг в углу. Жена и дети тихонько сидели на лавке и робко поглядывали на гостей из Венеции.
– Такой конец для Августины мы давно предвидели, – начал староста.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Роман.
– А то, что неуёмная жадность и корыстолюбие превратили эту селянку в безжалостную убийцу и сообщницу разбойников. История это началась с того момента, когда старый граф Карло де Понти стал неравнодушен к миловидной вдове. Дело дошло до того, что он проявил не свойственное для его возраста упорство, принуждая Августину оставаться у него в замке на ночь. Всем было известно, что старик-граф не имел прямых наследников и был порядочным скрягой. Августина же – женщина с деревенской хваткой и своего никогда не упустила бы. Завещать ей свои владения граф не мог, и тогда она решила его на себе женить.
– Почему это не мог? – заинтересовался Соломон.
– Потому что, мой друг, согласно закону Венецианской Водной республики, лицо, обладающее состоянием, но не имеющее прямых законных наследников не имеет права завещать его людям из низшего сословия, – пояснил Роман.
– И к кому же тогда переходит состояние? – спросил Соломон.
– В распоряжение дожа Венеции.
– Хитрый закон. Выходит, что человеку из низшего сословия трудно заделаться аристократом, даже, если он влез в доверие к кому-то на старости лет.
– Совершенно верно. Именно против таких пройдох и действует этот порядок, – рассудил Фортуна. – Ну и что же граф, как ему удалось ускользнуть от женитьбы?
– Скупой старик, согласно своему прижимистому характеру, принялся увиливать и ставить всяческие трудно выполнимые условия, – продолжил староста.
– Какие?
– Ну, например, чтобы Августина родила ему наследника. Это в его-то годы. Естественно, у неё ничего не получалось, но одержимая страстным желанием приобрести богатство, она решила обратиться к знахаркам. В наших краях бытует дурацкое поверье, будто женщина непременно забеременеет, если собственноручно лишит жизни другую бесплодную женщину. Искать такую в этой деревне не имело смысла – у нас бабы рожают, будто куры-несушки. Вот тут-то она и вспомнила про жену Соломона, о которой ей не раз рассказывала Моника. Бедная девушка после родов совсем лишилась рассудка и Августина, воспользовавшись этим, сделала её соучастницей страшного преступления.
– Выходит, Моника никого не убивала! – прервал Соломон рассказ Джакопо. – Она невиновна, Роман!
– Друг мой, к сожалению, сейчас это уже не имеет никакого значения, – ответил тот.
– Имеет, и очень большое! – воскликнул взволнованно шкипер. – Это значит, что мать нашего малыша не является убийцей Ирины! Ты понял?
– Понял, – покорно ответил Фортуна и добавил, обращаясь к старосте: – Продолжай, Джакопо.
– Поняв, наконец, что ей никогда не забеременеть от дряхлеющего старика, Августина уговорила его усыновить ребёнка Моники, которого, между прочим, назвали в честь графа, и назначить её опекуншей. Старик сперва дал своё согласие.
– Вот тут-то она и примчалась в Венецию, – сказал Роман. – Нам надо было тогда об этом догадаться, Лука.
– Но как, сеньор? – спросил, недоумевая, кукольник. – Ведь в желании Августины спасти малыша не было ничего подозрительного.
– Эх, Лука! Хороший ты мастер, а вот блюстителя закона из тебя не выйдет. Да и из меня тоже. Ну подумай сам – откуда Мария, то есть Августина, сидя в деревенской глуши, могла знать про убийство Ирины во время карнавала? – сказал с досадой Роман
– Да, действительно, сеньор, – ответил Лука, почёсывая затылок. – Тогда нам это не показалось подозрительным. Она обо всём знала, ибо сама же осуществила это чудовищное преступление.
– Ладно. Чего уж корить себя за прошлые промахи, – смирившись, произнёс Соломон. – Что было, то было. Продолжай Джакопо.
– Совершенно верно, сеньор. Я полностью с вами согласен – былое не воротишь, – сказал староста. – Тем более, что в результате этого малыш был спасён и доставлен в нашу деревню. Всё шло нормально, но потом наш граф-самодур опять передумал.
– Передумал? Почему? – спросил Соломон.
– Он узнал, что ребёнок объявлен порождением дьявола и решил этим воспользоваться, вновь переписав своё пресловутое завещание – и на сей раз поплатился жизнью. Августина, окончательно разочаровавшись в любовнике, решила отомстить за всё.
– И как же она это сделала?
– Один из разбойников, кстати, убитый вами вчера, – это тот самый лодочник, который подвозил злоумышленников к дому графа Фортуны во время карнавала. Он – брат её покойного мужа, осуждённый за разбой беглый каторжник. Негодяй вместе с прочими бандитами обосновался в наших лесах и промышлял грабежом, не без помощи Августины. Это она по ночам носила им еду. Она же и уговорила своего деверя зарубить графа топором.
– Да, – вздохнул Лука, – кто бы мог подумать, что в этой миловидной селянке скрывается хладнокровный убийца.
– Право, никто, – ответил Роман, тоже вспомнивший свою первую встречу с Августиной.
– Ну и как же выглядит завещание графа сейчас, после стольких перипетий? – спросил Соломон.
– А вот я вам сейчас его зачту, – произнёс староста, разворачивая документ. – Теперь, после гибели графа, этот вариант завещания, уже окончательный, имеет полную юридическую силу и более не подлежит изменениям. Вот оно:
«Я, граф Карло де Понти, завещаю всё моё состояние законному отцу мальчика Карло Белуччи, рождённому от Моники Беллучи в деревне Капанца. Если означенное лицо не вступит в свои права в течение одного года, то вышеуказанное состояние, согласно закону Венецианской Водной республики, переходит в распоряжение дожа Венеции». Как видите, сеньоры, про Августину здесь уже ничего не сказано. Это и явилось последней каплей, и она после недолгой ссоры кроваво расправилась со своим не оправдавшим надежды горе-возлюбленным. Мы обо всём этом догадывались, но не могли ничего предпринять, ибо не имели на руках веских доказательств.
– Ага. Теперь-то вы хоть поняли, кто настоящая ведьма? – воскликнул Соломон. – Но для этого вам надо её ещё поймать.
– Поймают, Соломон, не беспокойся. Это вопрос времени. Стража уже прочёсывает лес, – ответил Роман. – Лучше подумай о том, что становишься владельцем графского имения. Ты ведь, согласно распоряжению дожа, принадлежишь к высшему сословию Венеции и потому имеешь вполне законное право принять наследство графа де Понти. Выходит, мой друг, не зря ты дарил дожу свой корабль. Теперь тебе это обернулось сторицей. Как говорят в народе: сделай добро и брось в ручеёк. Оно вернётся к тебе богатством полноводной реки.
– Совершенно верно, – ответил староста. – С сегодняшнего дня сеньор Соломон – наш новый хозяин. Хитрый граф и не подозревал, что отец Карло объявится.