– Скажи хотя бы, куда плывёшь?
– Сейчас об этом неизвестно даже самому Господу Богу.
– Тогда прощай.
Друзья крепко обнялись, и на их глазах появились скупые мужские слёзы.
Подошёл неизменный помощник шкипера Диего.
– Всё готово к отплытию, сеньор.
– Подымай паруса и в путь.
Роман сошёл на берег и стал грустно провожать взглядом отплывающие каравеллы.
Осторожно выплыв из акватория венецианской гавани, суда взяли курс в открытое море. Не прошло и часа, как туман стал рассеиваться, пропуская первые солнечные лучи, и вскоре над каравеллами засияло яркое голубое небо.
– Мы словно попали в иной мир, – сказал Диего, блаженно щурясь от солнца.
– Ну, вот и всё, – ответил Соломон с отрешённым взглядом, – остались позади и туман, и этот разудалый город, и все несчастья.
– Куда плывём, командор? – спросил со значением Диего.
– В Грецию, – ответил, не раздумывая, шкипер.
– В Грецию? – удивился помощник, – Каков будет конкретный порт назначения?
– Мне кажется, ты уже сам понял.
– Фессалоники, сеньор? – спросил догадливый помощник.
– Совершенно верно. Фессалоники.
К У К Л А
Дни человека как трава, как цвет полевой, так он цветёт.
Пройдёт над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его.
Библия(Пс, 102, 15, 16).
Зал заседания церковного суда был набит до отказа. Венецианская публика собралась загодя, занимая удобные места, предвкушая захватывающее зрелище, страсть к которому не угасла ещё с далёких времён Римской империи.
Прозвучал колокольчик секретаря, возвещающий о прибытия церковных судей. Все присутствующие поднялись на ноги и в зал чинно прошествовали пять католических вельмож во главе с архиепископом Франческо Ладзаро. Тот знаком велел публике сесть и громко приказал:
– Ввести подсудимую.
Зрители обратились к входу: всем не терпелось увидеть обвиняемую. Дверь распахнулась, и в зал в сопровождении стражи вошла Моника. Она была в простом рубище, с аккуратной белой косынкой на голове, без следов насилия и пыток. Младенца с ней не было. Лицо её выражало напряжение и тревогу, однако без признаков безумия. Она стала искать в толпе знакомых, но не найдя никого, повернулась в сторону судей.
– Ведьма! – раздались выкрики. – Пособница дьявола! Подстилка сатаны!
Как ни старалась Моника не обращать на это внимание, но скрыть своё смущение не могла.
– Тихо! – приказал архиепископ Ладзаро. – Или я велю страже очистить зал.
Публика мгновенно притихла. Для неё лишиться подобного зрелища было бы равносильно смерти.
– Подойди поближе, дочь моя, – привлёк внимание Моники архиепископ Ладзаро. – Поклянись, что будешь говорить суду только правду.
– Клянусь, – ответила та, держа руку над Библией.
– Скажи «Отче наш».
Моника принялась сбивчиво, но верно говорить вызубренные с детства слова.
– Отлично, – остался доволен архиепископ. – Скажи своё имя и место рождения.
– Моника Белуччи, уроженка Венеции.
– Суду хочется услышать всё, что ты говорила во время следствия. Согласна ли ты ответить на наши вопросы.
– Да. Согласна.
– В таком случае, скажи нам, как могло случиться, что девушка из почтенной католической семьи совершила грехопадение, зачала незаконного ребёнка, а затем совершила убийство ни в чём не повинной женщины.
– В меня вселился дьявол, святой отец, – заученно ответила подсудимая. – Он стал причиной рождения моего ребёнка, а затем толкнул меня на убийство.
– В каком обличии приходил к тебе этот дьявол? – спросил один из судей.
– Сперва он принял облик красивого мужчины, а затем надел маску базарного мясника и ходил со мной на карнавале.
Допрос Моники в подобной манере продолжался около двух часов, и всё это время публика с нескрываемым любопытством следила за судебным процессом. Молодая женщина отвечала на все вопросы согласно разработанной тактике отца Доминика. Сказанное ею подробно записывалось секретарём. Постепенно раскаяние грешницы стало вселять симпатии в души присутствующих. Никто более не выкрикивал оскорбительных реплик. Наоборот, иногда по залу покатывался шепоток одобрения.
После окончания расспросов судьи удалились на совещание и через некоторое время вышли для оглашения вердикта.
– Церковный суд Венеции под председательством архиепископа Франческо Ладзаро после совещания вынес нижеследующее постановление: подсудимая Моника Белуччи действительно состояла в сношениях с дьяволом. Она понесла и родила от него ребёнка, затем, состоя в преступном сговоре с искусителем, убила жену шкипера Соломона Ирину в доме графа Фортуны. Однако, учитывая её чистосердечное раскаяние, прозрение и решительное избавление от дьявольского влияния, суд постановил вновь принять покаянную грешницу в церковное лоно, признав в ней заблудшую овцу. В содеянном ею нет ереси, и если она подпишется под покаянием, то церковный суд оправдает её.
Вердикт огласил лично архиепископ и, довольный, посмотрел на торжествующую публику. Это означало, что Моника более не преследуема католической церковью и с этого момента её дело переходит в разряд обычных гражданских преступлений, а раз так, то она правомочна нанять себе адвоката, который, вероятно, сможет доказать её непричастность к убийству Ирины. Секретарь преподнёс подсудимой подробный протокол вердикта и вложил в её руку перо. Моника с нескрываемой радостью принялась читать. Вдруг выражение её лица резко изменилась, и она в ужасе воскликнула:
– Здесь указано, что я должна отречься от своего ребёнка!
– Да, дочь моя, – ответил архиепископ, – это непременное условие твоего оправдания, ибо он считается дьявольским отродьем. Мы обязаны его умертвить.
– Нет! – в ужасе закричала она. – Я не допущу этого. Он мой, и мы не разлучны.
Отец Доминик быстро подошёл к ней.
– Ты должна подписать вердикт. В противном случае тебя сожгут вместе с младенцем.
– Отец Доминик, ты же обещал мне, что нас обоих отпустят, – взмолилась Моника.
– Да. Но это был единственный способ уговорить тебя.
– Уговорить меня отречься от ребёнка? Ты этого хотел? Так вот, слушайте все. Моё дитя зачато не от сатаны. Его отец – почтенный человек. Я стала пособницей убийцы его жены Ирины из ревности. Убил же её вовсе не дьявол, а женщина, облачённая в маску мясника. Её имя Августина.
В зале начался сильный шум. Архиепископ взялся за звонок секретаря и принялся им усиленно размахивать.
– Довольно, – закричал он, – либо ты подписываешь эту бумагу либо как ведьма приговариваешься к сожжению на костре вместе с твоим дьявольским отродьем.
Моника бросила на него взгляд, полный безумия, и произнесла:
– Никогда!
– Не слушайте её, – вмешался отец Доминик, – она сумасшедшая.
Но было уже поздно. Устроить многолюдный показательный процесс, в котором церковь одерживает безоговорочную победу над сатаной, не удалось. Сильно раздосадованный, архиепископ повернулся к секретарю и приказал:
– Распорядитесь подготовить к казни площадь Св. Марка.
Толпа в зале ликовала. Она получила возможность не только лицезреть живую трагедию, но кроме того, это действо переходило к другой стадии, еще более захватывающей – к публичной казни.
Хмурый день несколько распогодился и выглянувшее солнышко сменило моросящий неприятный дождь. К причалу площади Св. Марка, где всегда во множестве качались гондолы, подошла немолодая, по-деревенски одетая розовощёкая женщина. Она неуверенно стала разглядывать то одну, то другую лодку. Молодые гондольеры, почувствовав нерешительность крестьянки, стали подтрунивать над ней.
– Эй, мамаша, чего ищешь? Небось, кобылку хочешь спереди запрячь? Не выйдет.
– Это отчего же? – спросила задетая за живое крестьянка.
– Оттого, что она весь Гранд-канал навозом испачкает, – ответил гондольер и захохотал, а все остальные, подхватив его глупую шутку, тоже засмеялись.
– Ну, погоди ты у меня, петух крашеный. Вот доберусь сейчас до твоей козлиной рожи – уши вмиг натяну тебе на задницу, – не растерялась селянка, которая не привыкла лезть за словом в карман.
Гондольеры ещё пуще загоготали, на сей раз над лодочником.
– Ты смотри – курочка-несушка громко кудахтает, – усмехались они.
– Чего ржёте, олухи? – сказал подошедший в это время Лука. – Не видите, женщина впервые в городе. Тебе куда надо, матушка?
– Ну, хоть один нормальный среди вас выискался, – обрадовалась женщина отзывчивому кукольнику. – А куда надо, так я сама толком не знаю.
– А ты скажи, я тебе помогу, – заинтересовался Лука.
– Ну да ладно. Тебе скажу. Ты, я вижу, парень сметливый. Давай отойдём подальше от этих жеребцов.
Она отвела его в сторонку и тихонько сказала:
– Я ищу некого шкипера из Барселоны. Зовут его Соломон Гранде.
Лицо Луки сразу сосредоточилось. Он внимательно посмотрел на крестьянку и спросил:
– А ты не путаешь, матушка?
– Нет, мой соколик, – ответила женщина, – хоть я уже не так молода, как твои подружки, но в памяти мне не откажешь.
– Тогда скажи мне, зачем он тебе понадобился?
– А вот это тебе знать вовсе необязательно, – опять стала обижаться крестьянка. – Если ведаешь, где найти его, значит, молодцом – получишь от меня достойное вознаграждение. А коли нет, так прощай. Нечего зря болтать.
– Ладно, ладно, – ответил примирительно Лука, – давай договоримся так. Я отвезу тебя к его близкому другу, а там уж как сама решишь.
– Согласна. Но только без глупых шуток. Кто этот друг и где живёт?
– Это, матушка, сам граф Фортуна. А живёт он в том роскошном палаццо.
– Ух ты! – изумилась крестьянка, всматриваясь в даль. – Тогда поехали.
Они вернулись на причал, и Лука усадил женщину в одну из гондол.
– А ну, греби к палаццо графа Фортуны, – велел кукольник гондольеру.
– Ого, у нашей деревенской гусыни губа не дура, – игриво сказал тот.
– Греби да помалкивай, – отдёрнул его Лука, – а то не получишь ни гроша.