— Кажется, пропал звук, — раздался голос Бобби Томпсона, — но нам нет необходимости выслушивать все, что скажет этот убийца, чтобы понять, с кем мы имеем дело, не так ли?
— Не-е-ет! — закричал зал.
— Что вы сделаете, если встретите его на своей улице?
— СООБЩИМ О НЕМ!
— А мы, что сделаем с ним мы, когда поймаем?
— УБЬЕТЕ ЕГО!
Ричардс стукнул кулаком по истертому подлокотнику единственного кресла, стоявшего в кухне-гостиной, и сказал отрешенно:
— Ну и подонки…
— А ты думал, они позволят тебе говорить все, что ты хочешь в программе «Свободного вещания»? — спросил Брэдли с издевкой. — Я удивляюсь, как они этот-то кусок пропустили.
— А я и не надеялся, — сказал Ричардс с обидой.
— Конечно, не надеялся, — подтвердил Брэдли.
Первый клип кончился, пошел второй. На этой кассете Ричардс призывал всех, кто смотрел эту программу, идти в библиотеки, требовать карточки для посещений и узнавать всю правду. Он зачитал список книг, который ему дал Брэдли, где были материалы о загрязнении воздуха и воды.
Ричардс на экране открыл рот:
— И все вы — дерьмо собачье, — произнес он, но губы двигались совсем не в соответствии с этими словами, но сколько человек из двух сот миллионов зрителей обратило на это внимание? — Мне насрать на вас! И на фараонов! И на Федерацию Игр! Я прирежу каждого полицейского, каждого…
Там еще что-то показывали, но Ричардсу этого было достаточно; ему хотелось заткнуть уши и убежать куда-нибудь. Он не мог понять, был ли это голос дублера, или речь была составлена из маленьких кусочков из записей, сделанных ранее.
Последний кадр из кассеты, записанной Ричардсом, растаял, и на экране снова возникло лицо Томпсона и фотография Ричардса.
— Остерегайтесь этого человека! — сказал Томпсон. — Он убивает, он собирает вокруг себя толпы недовольных, чтобы начать погромы на ваших улицах, насиловать, грабить и сжигать! Этот человек не остановится ни перед чем: он будет лгать, предавать, убивать. Он уже все это проделал.
— Бенджамен Ричардс! — раздался голос, словно в холодном божественном гневе. — Ты видишь нас? Если да, то знай, тебе заплатили грязные деньги, они пахнут кровью. Сотню долларов за каждый час, что ты жив — сейчас их прошло уже пятьдесят четыре. И по сотне долларов сверх того — по сотне за каждого убитого полицейского!
На экране одна за другой появились фотографии пятерых полицейских. Кадры были засняты, видимо, во время их учебы в полицейской академии. Они выглядели бодрыми, полными надежд и желаний, и до глубины ранимыми. Заиграла тихая музыка. Флейта.
— А это… — голос Томпсона был низким, хриплым, от якобы нахлынувших на него чувств, — …это их семьи.
Лица жен светились чистыми, радостными улыбками. Ребятишки улыбались благодаря искусству фотографа прямо в камеру. Детей было много. Ричардс почувствовал дурноту и озноб, он опустил голову и закрыл рот тыльной стороной ладони.
— Ну-ну, парень, — теплой мускулистой рукой Брэдли потрепал его по шее, — это все вранье. Подделка. Эти полицейские были, скорее всего, сворой старых ищеек…
— Заткнись, — сказал Ричардс, — пожалуйста, заткнись, прошу тебя…
— Пятьсот долларов, — продолжал Томпсон. Его голос наполнился ненавистью и презрением. На экране опять возникло лицо Ричардса, холодное и жестокое, лишенное всяких человеческих эмоций, и только жажда крови светилась в глазах. — Пятеро полицейских, пятеро жен и девятнадцать детей. За каждого погибшего приходится по семнадцать долларов и двадцать пять центов. За каждого потерянного, за каждого убитого горем. Да, дешево ты работаешь, Бен Ричардс!
Даже Иуда получил тридцать серебряников, но ты и этого не просишь. Где-нибудь мать твердит своему сынишке, что отец больше никогда не вернется домой, потому что отвратительный, мерзкий тип с пистолетом…
— Убийца! — зарыдала одна из женщин в зале. — Проклятый мерзкий убийца! Бог покарает тебя, он пошлет тебе смерть!
— Убейте его! — кричала публика. — Смотрите на этого человека: он получил деньги, омытые кровью. Но если человек кормится насилием, он умрет от насилия. Пусть каждая мужская рука поднимется против Бенджамена Ричардса.
Ненависть и страх в каждом голосе, хор которых перерастал в мощный рев. Нет, они его не сдадут. Они раздерут его на клочки, когда увидят.
Брэдли выключил экран и повернулся к Ричардсу.
— Вот с чем приходится тебе иметь дело, парень. Понятно?
— Может, мне убить их? — размышлял Ричардс. Может, до того, как со мной разделаются, я доберусь до девятнадцатого этажа этого здания и просто прикончу сволочей, которые придумали все это? Может, я просто их всех перебью?
— Не говори больше об этом, — вдруг резко сказал Брэдли. — Не говори больше!
Рядом в комнате спала Кэсси, напившись сильных лекарств, но все равно умирала.
Отсчет: 061
Брэдли не решался просверлить дырки в дне багажника, и Ричардс, свернувшись в тугой клубок, прижимался носом и ртом к маленькой замочной скважине. Еще немного воздуха поступало из щелей по краям багажника, откуда Брэдли предусмотрительно снял прокладки.
Воздушная машина сильно дернулась при подъеме, и Ричардс здорово ударился головой о крышку. Брэдли сказал, что поездка продлится по крайней мере часа полтора, а учитывая остановки при проверках на дороге, даже больше. Он дал Ричардсу револьвер, перед тем, как закрыть его в багажнике.
— Они досматривают основательно каждую десятую-двенадцатую машину, — сказал он. — Даже залезают в багажник. Но это неплохое соотношение: одиннадцать к одному.
Машину кидало вверх-вниз над неровностями мостовой в этом убогом районе. Какой-то ребенок перебежал дорогу, послышался удар камнем по кузову машины. Потом по шуму вокруг стало ясно, что они въехали в оживленную часть города, машина стала чаще останавливаться на светофорах.
Ричардс лежал, не имея возможности пошевелиться, сжимая пистолет в правой руке и думая о том, что Брэдли выглядел совсем по-другому в костюме своей команды. Это был строгий двубортный костюм, серый, как у банкиров, его дополнял коричневый галстук и значок с буквами НАПЦН (Национальная Ассоциация за прогресс цветного населения). Брэдли проделал путь от занюханного члена команды до хладнокровного, расчетливого дилера теневого бизнеса, который четко знал, что почем.
— Ты потрясающе выглядишь, — не мог скрыть своего восхищения Ричардс. — Просто поверить невозможно.
— Да, Господи помилуй! — пробормотала мать.
— Я так и думал, что тебе понравится это превращение, приятель, — сказал Брэдли с достоинством, — вообще-то я представитель фирмы «Рейгон кемикелс». У нас прекрасно идут дела в этой части города. Просто отлично! Бостон — очень веселый город! И дружественный!
Стейси захихикал.
— А ты, черномазый, заткнись! — шикнул на него Брэдли. А то я разрежу тебя на кусочки, и…
— Ты так здорово маскируешься, Брэдли, — опять хихикнул Стейси совсем не испугавшись угрозы. — Боишься, да?
Машина повернула направо, выплыла на более ровную дорогу и начала опускаться по спирали. Они съезжали на основное шоссе 495. Ричардс чувствовал напряжение во всем теле.
Итак, каждая одиннадцатая машина… Это не так страшно.
Автомобиль набрал скорость и высоту, и помчался вперед, потом вдруг резко сбавил ход и снова пошел вниз.
Где-то впереди послышался голос, который к ужасу Ричардса монотонно повторял:
— Остановитесь! Проверка документов. Остановитесь…
Неужели так скоро?
Ну, ты крут, парень! Проверяешь багажник каждой восьмой машины? Или каждой шестой? А, может, просто каждой?
Машина остановилась. Ричардс уставился прямо перед собой и сжал револьвер.
Отсчет: 060
— Выходите из машины, сказал кто-то усталым, но властным голосом. — Приготовьте, пожалуйста, документы.
Дверь открылась и закрылась, мотор продолжал работать, и машина держалась в трех сантиметрах над дорогой.
— … представитель «Рейгон Кемикелс»…
Так, Брэдли начал свой номер. О, Господи, а если у него нет бумаг, подтверждающих это? А что если вообще нет такой фирмы с этим названием?
Открылась задняя дверца, и кто-то начал шарить на заднем сиденье. Было похоже, что полицейский (или это был представитель правительственной службы, рассуждал Ричардс) собирался пролезть в багажник прямо из салона.
Хлопнула дверь. Шаги двинулись к багажнику. Ричардс облизнул губы и еще крепче сжал пистолет. Перед его мысленным взором промелькнули лица мертвых полицейских. Ангельские лица на свиных тушах. Он гадал, пригвоздит ли его полицейский очередью из автомата, когда откроет багажник и увидит человека, свернувшегося внутри как саламандра. А Брэдли, что сделает он? Побежит? Он подумал, что сейчас не выдержит и намочит штаны. Последний раз это с ним случилось в детстве, когда брат стал его щекотать до слез и до недержания… Да, все мышцы в нижней части тела словно атрофировались. Он выстрелит полицейскому прямо в переносицу, и его мозги разлетятся на мелкие кусочки. Еще несколько сирот… О, Боже! Шейла, я так тебя люблю! Долго ли ты сможешь продержаться на шесть тысяч? Может быть, год, если они тебя не прикончат раньше из-за этих же шести тысяч. А потом опять на улицу? Туда-сюда, от угла до угла, вихляя бедрами…
Кто-то похлопал рукой по багажнику. Ричардс едва сдержался, чтобы не закричать. В нос и горло набилась пыль… Урок биологии в школе… Последняя парта… Он царапал на крышке парты инициалы: свои и Шейлы… Чихание — это непроизвольная реакция мышц…
Сейчас я чихну и выдам себя с головой, но все равно смогу всадить в него пулю…
— Что у вас в багажнике?
Брэдли бодро ответил:
— Запасной цилиндр, правда, плохой. У меня ключ от багажника на брелке. Подождите, я выну ключи из зажигания.
— Я бы сказал, если бы было нужно.
Открылась и закрылась дверь.
— Поезжайте!
— Держись, приятель! Надеюсь, ты его поймаешь!
— Давай-давай, убирай свой зад!