— Такого не может быть, — ответил Данингер с ухмылкой. — Если и случится вдруг, ты его выключишь. Но компьютер никогда не ломается, парень.
Ричардс собирался уже уйти, но вид вращавшихся штурвалов, слабое движение педалей и мигание лампочек удерживали его. Холлуэй и Данингер вернулись к своим делам — непонятным цифрам и переговорам, прерываемым атмосферными помехами.
Один раз Холлуэй оглянулся и удивился, увидев, что Ричардс еще в кабине. Он улыбнулся и показал куда-то в темноту:
— Вон оттуда скоро появится Хардинг.
— Через сколько минут?
— Через пять-шесть минут увидишь зарево на горизонте.
Когда Холлуэй обернулся еще раз, Ричардса уже не было. Он сказал Данингеру:
— Я успокоюсь, когда высажу этого парня. Он — шпион.
Данингер мрачно посмотрел на его лицо, освещенное люминесцирующим светом приборов.
— Ему не понравилось Отто. Тебе так не показалось?
— Показалось.
Отсчет: 009
Ричардс пошел назад по узкому проходу, задевая кресла. Фридман, бортрадист, даже не взглянул на него. И Донахью тоже. Ричардс прошел на кухню и там остановился.
Маняще вкусно пахло кофе. Он налил себе чашку, добавил сухих сливок из пакетика и уселся на одно из откидных сидений, где обычно отдыхают стюардессы. Кофеварка пыхтела паром.
Через прозрачную дверцу морозильника был виден полный набор питания — шикарные замороженные обеды, а в буфете было полно маленьких бутылочек с разными напитками.
«Можно было бы хорошо выпить», — подумал он.
Он потягивал кофе, вкусный и крепкий, а кофеварка все пыхтела.
«Надо же, куда меня занесло», — подумал он и отхлебнул из чашки. Да, никакого сомнения. Он сидел здесь, в кухне самолета, и маленькими глоточками пил замечательный кофе.
Кастрюльки и сковородки аккуратно расставлены и развешены. Мойка из нержавеющей стали блестит чистотой. И, конечно кофеварка фирмы «Сайлекс» — колба на горячей подставке, а в ней булькает ароматный напиток. Шейла всегда хотела такую. «Сайлекс» — надежная фирма», — говорила она.
Он заплакал.
Рядом был туалет, такой маленький, что только узкие бедра стюардесс могли в него протиснуться. Дверь была полуоткрыта, и ему все было хорошо видно: да-да, даже голубую воду с дезинфицирующим раствором в унитазе. Справлять нужду тоже надо со вкусом, даже на высоте десяти тысяч метров.
Он пил кофе и плакал, а кофеварка все булькала и пыхтела. Он плакал спокойно и беззвучно. Не стало кофе в чашке, прекратился и плач.
Он встал и поставил чашку в стальную мойку. Потом поднял кофейник за коричневую пластмассовую ручку и осторожно вылил кофе в раковину. Маленькие капельки конденсата остались на толстом стекле.
Он вытер глаза рукавом куртки и вышел в узкий коридор, потом, все еще держа кофейник в руке, зашел в отделение, где сидел Донахью.
— Хочешь кофе?
— Нет, — коротко ответил Донахью, не поднимая на него глаз.
— Да, наверняка, хочешь, — сказал Ричардс и со всей силы опустил тяжелый стеклянный кофейник на его склоненную голову.
Отсчет: 008
От такого рывка рана на боку опять открылась, уже в третий раз, зато кофейник не разбился. Ричардс подумал, что его, вероятно, чем-то укрепили (может, витамином В-12?), чтобы он не треснул на большой высоте и при высокой турбулентности. На кофейнике осталось большое пятно крови. Донахью упал на столик, где лежали карты и схемы. Кровь красным ручейком сбегала по пластиковой обложке и капала на пол.
— Понял вас, пять, С-один, девять-восемь-четыре, — отчетливо сказал голос по радио.
Ричардс все еще держал кофейник. На нем остались пряди волос Донахью. Он уронил кофейник, но тот не разбился. Даже здесь ковровые покрытия. Из крышки кофейника выпал стеклянный шарик, похожий на красный глаз. Глянцевое изображение Кэти в кроватке, восемь на десять, опять появилось перед глазами. Ричардс содрогнулся.
Он поднял Донахью за волосы и пошарил в кармане его форменного пиджака. Пистолет был на месте. Он уже был готов снова уронить голову Донахью на столик с картами, но задержался на мгновение а потом с силой оттолкнул ее. Рот Донахью распахнулся в идиотской ухмылке, кровь из раны потекла прямо туда.
Ричардс стер кровь с одной ноздри и посмотрел внутрь. Вот он, респиратор. Маленькая блестящая сеточка.
— Подтвердите время прибытия. С-один, девять-восемь-четыре, — запросил голос по радио.
— Эй, это тебя, Донахью, — крикнул Фридман с другого конца кабины.
Ричардс вышел в коридор. Он чувствовал слабость, Фридман взглянул на него.
— Скажи, пожалуйста, Донахью, чтобы он оторвал свой зад и подтвердил…
Ричардс попал ему в верхнюю губу Зубы разлетелись, как разорванное варварское ожерелье. Волосы, кровь и мозг размазались по стене за стулом, где на трехметровом экране девица раздвигала немеренные ноги на кровати красного дерева.
Из пилотской кабины послышался сдавленный крик. Холлуэй отчаянно пытался закрыть дверь. Ричардс заметил у него на лбу маленький шрам в форме вопросительного знака. Такой шрам мог заработать любопытный мальчишка, когда упал с дерева, где он играл в летчика.
Он выстрелил Холлуэю в живот. Тот издал какой-то дикий звук: «Ву-у-уу». Ноги его подкосились, и он упал лицом вперед.
Данингер повернулся в своем кресле, лицо — как вялая дыня.
— Не стреляй в меня, — сказал он. Но ему не хватило дыхания, чтобы это прозвучало убедительно.
— Вот, — мягко сказал Ричардс и нажал на курок. Данингер упал, что-то треснуло и засветилось позади него.
Тишина.
— Подтвердите время прибытия! С-один, девять-восемь, четыре.
Вдруг Ричардс всхлипнул и изверг из себя целый поток кофе, смешанного с желчью. Такой мышечный спазм еще больше раскрыл рану, и дикая боль пронизала его.
Хромая, он подвинулся к контрольной панели, где мигали бесконечные огоньки. Сколько приборов — просто жуть!
Неужели у них нет постоянной связи на таком важном рейсе? Должна быть!
— Подтверждаю, — сказал Ричардс обычным тоном.
— У вас включен экран «Свободного вещания»? С-один, девять-восемь-четыре? Что-то плохо вас слышно. Все в порядке?
— В порядке.
— Скажи Данингеру, что он проиграл мне пиво, — загадочно произнес голос, и потом были слышны лишь помехи.
Отто вел автобус.
Ричардс пошел обратно закончить свою работу.
Отсчет: 007
— О, Боже мой, — простонала Амелия Уильямс. Ричардс взглянул на себя: весь его правый бок, грудь и рука были ярко-красного цвета.
— Кто бы подумал, что в старике столько много крови? — сказал Ричардс.
В салон первого класса стремительно влетел Маккоун. В руке у него был пистолет и он сразу прицелился в Ричардса. Два выстрела прозвучали одновременно. Маккоун исчез за занавеской, разделявшей салон и кухню. Ричардс тяжело опустился на пол. Он вдруг почувствовал смертельную усталость, В животе у него было большое отверстие и сквозь него виднелись внутренности.
Амелия непрерывно кричала, оттягивая руками щеки, что делало ее лицо похожим на маску колдуньи.
В салон, шатаясь, вернулся Маккоун. Он ухмылялся.
Половина его головы, казалось, была разнесена выстрелом, но он все равно ухмылялся.
Он дважды выстрелил. Первая пуля пролетела над головой Ричардса, вторая попала ему немного ниже ключицы.
Ричардс тоже выстрелил. Маккоун дважды перевернулся вокруг себя, как волчок. Пистолет выпал из его пальцев. Теперь казалось, что он внимательно рассматривает белый пластиковый потолок салона первого класса и сравнивает его с тем, что был у него во втором. Он упал. Запах пороха и жженого мяса повис в воздухе. Это была удивительно четкая, реальная картина.
Амелия продолжала кричать. Ричардс подумал, что так может кричать только очень здоровый человек.
Отсчет: 006
Ричардс медленно встал, поддерживая вываливающиеся кишки. Ему казалось, что кто-то зажигает спички прямо у него в желудке. Он медленно прошел между рядами кресел, нагнулся, одной рукой держась за диафрагму, словно кланяясь невидимым зрителям. Другой рукой он поднял парашют и потянул за собой. Серая колбаска кишки выскочила из его пальцев, он затолкал ее на место. Это было очень больно. И еще ему показалось, что его прямая кишка уже не функционирует так, как надо, и все штаны у него испачканы.
— Ох-ох-ох, — стонала Амелия, — Боже милосердный…
— Одень его, — приказал Ричардс.
Она продолжала раскачиваться и стонать, не слыша его. Он бросил парашют и ударил ее по лицу, хотя сил у него совсем не было. Он медленно сжал руку в кулак и двинул ей еще раз. Она замолчала, глядя на него отсутствующим взором.
— Надень это, — повторил он, — как рюкзак. Видишь, как?
Она кивнула, потом сказала раздельно:
— Я… не… могу… прыгать. Боюсь.
— Мы падаем. Тебе придется прыгать.
— Не могу.
— Ну, хорошо, тогда я тебя пристрелю.
Она вскочила с кресла, чуть не сбив его с ног, и, выпучив глаза, начала натягивать на себя парашют.
— Нет, этот ремень должен быть здесь, ниже.
Она быстро поправила ремни и отступила к телу Маккоуна, когда Ричардс попытался приблизится к ней. У него изо рта шла кровь.
— Теперь застегни крючок на этом кольце. Да, вот так! Затяни вокруг живота.
Она сделала все, как он велел. Пальцы ее дрожали и плохо слушались. Она даже заплакала, когда с первого раза у нее не получилось. Потом, случайно наступив в лужу крови около Маккоуна, она безумным взглядом посмотрела на него, но затем переступила через труп.
Они пошли в конец самолета через два салона. Горящие спички в его животе сменились хорошей зажигалкой.
Аварийный выход был заперт специальной задвижной и замком, который автоматически контролировался из пилотской кабины.
Ричардс дал ей пистолет.
— Стреляй в замок… Я не выдержу отдачу.
Закрыв глаза и отвернув голову в сторону, она дважды нажала на курок пистолета Донахью. Больше пуль не было, а дверь все еще была заперта. Ричардс почувствовал поднимавшееся отчаяние. Амелия нервно теребила трос парашюта.