— Я тебе нравлюсь?
— Неужели ты можешь кому-то не понравиться? — пробурчат Барни в ответ и замер от изумления, увидев, что Рони принялась прыгать на месте.
— Я бы весила целую тонну, если б не делала этот комплекс по утрам, — объяснила Рони, заметив удивленный взгляд Барни, — Его разработали в Отделе Вооружений ООН. Может быть, ты пока займешься кофе, милый?
— Рони, ты и в самом деле моя новая ассистентка?
— Неужели ты не помнишь? Впрочем, чему я удивляюсь? Говорят, настоящие скоперы видят будущее так ясно, что совершенно забывают о прошлом. Кстати, ты хоть что-нибудь запомнил из наших ночных похождений? — Она остановилась и перевела дух.
— О! Такие вещи не забывают! — соврал Барни.
— Послушай, могу поспорить на что угодно! Ты таскаешь с собой этот дурацкий чемодан потому, что получил повестку. Я права?
Немного поразмыслив, Барни кивнул. Об этом он не забывал ни на минуту. Голубовато-зеленый продолговатый конверт пришел неделю назад. В следующую среду нужно отправляться в Бронкс, там расположен военный госпиталь ООН. Призывная комиссия выдаст заключение о психическом здоровье Барни Майерсона.
— Ну и как, помог он тебе? — Рони указала на чемоданчик. — Достаточно он промыл тебе мозги?
Повернувшись к портативной версии доктора Смайла, Барни спросил:
— Достаточно ли, док?
— К сожалению, нынешнее состояние вашей психики таково, что комиссии не останется ничего другого, как только признать вас годным к службе. До патологии вам еще далеко. Вы легко выдерживаете десятифрейдовые стрессы. И все же унывать пока рано, у нас в запасе еще несколько дней.
Рони Фьюгейт вошла в спальню и стала не спеша одеваться.
— Это же найо! — фыркнула она. — Если вас признают годным и отправят служить куда-нибудь в колонии, я займу ваше место, господин Майерсон! — Она улыбнулась, обнажив свои ровные белые зубы.
Подобная перспектива представлялась Барни чересчур мрачной. Однако возразить нечего. Подобный исход столь же вероятен, как и исход положительный, когда его признают негодным к службе в колониях.
— Ты вряд ли справишься с моей работой, — заметил Барни. — Там, в Китае, ты решала пустяковые проблемы. У нас ситуации во много раз сложнее и серьезнее. Тем не менее ты запуталась и чуть не провалила все дело, хотя распределение вероятностей было, мягко говоря, тривиальным.
Барни говорил чистую правду. Однако при этом прекрасно понимал, что уже в скором времени Рони нагонит его. Она обладает блестящими способностями, к тому же молода и красива. Единственное, чего ей не хватало, так это опыта Майерсона, считавшегося по сию пору лучшим специалистом в своей области. Лишь теперь Барни смог оценить всю серьезность положения. С большой вероятностью он мог залететь на службу — удовольствие не из самых лучших. Но угрожало не только это.
Вне зависимости от решения призывной комиссии он мог потерять свое замечательное место, к которому шел долгих тринадцать лет.
Уж не потому ли он оказался в одной постели с Рони, что близость с нею представилась вдруг возможным выходом из этого тупика?
Барни склонился над чемоданчиком и еле слышно пробормотал:
— Док, скажи, бога ради, что заставило меня…
— Лучше будет, если на твой вопрос отвечу я, — послышалось из спальни. Рони Фьюгейт застегивала перед зеркалом туалетного столика свою светло-зеленую блузку. — Ночью, после пятой рюмки, ты сказал мне… — В глазах Рони засверкали озорные искорки, — Прозвучит, конечно, достаточно грубо, но я попробую передать смысл сказанного. Ты заявил примерно следующее: «Не можешь победить — присоединись». Вот только вместо слова «присоединись» сказано кое-что иное.
Барни покачал головой и направился на кухню — срочно приготовить себе чашечку кофе. В любом случае он находился не дальше ближайших окрестностей Нью-Йорка, ибо мисс Фьюгейт, так же как и он сам, состояла на службе в «Пи-Пи-Лэй-аутс». Судя по всему, они сейчас в ее квартире. Значит, на службу поедут вместе.
«Вот и прекрасно», — решил Барни.
Интересно, как это понравится их шефу, Лео Булеро? Хотелось бы знать, как относится компания к тем сотрудникам, которые спят друг с другом? Приветствует она это или нет? Во всем остальном жизнь сотрудников расписана до мельчайших деталей. Обстоятельство это было замечательно тем, что человек, составивший табели о рангах и уставы, только и делал, что загорал на пляжах Антарктики и принимал в немецких клиниках сеансы Э-терапии.
«Когда-нибудь я стану таким же, как Лео Булеро, — подумал Барни, — не торчать же мне вечно в этой безумной восьмидесятиградусной нью-йоркской жаре».
Пол под ногами завибрировал — включилась система охлаждения. День начался.
Из-за соседних зданий появилось пышущее жаром, грозное солнце. День снова обещал превратиться в пекло. В полдень температура могла подняться и до двадцати вагнеров. Для того чтобы понять это, не обязательно быть скопером.
В доме с жалким номером 492, стоявшем на окраине Мэрилин Монро, штат Нью-Джерси, жили Хнатты. Ричард Хнагг индифферентно поглощал свой завтрак, просматривая утренний обзор климатических изменений за предыдущий день.
За предыдущие сутки главный ледник, носивший имя Олд-Скинтоп, отступил на 4,62 грабля. Полуденная температура в Нью-Йорке была на 1,46 вагнера выше, чем за день до этого. Вследствие повышенного испарения с поверхности океана влажность возросла на шестнадцать селкирков. Таким образом, температура и влажность продолжали расти, мир катился к назначенному ему концу… Хнатт отложил газету в сторону и стал просматривать утреннюю корреспонденцию, доставленную ему еще до рассвета… С восходом солнца движение почтальонов прекращалось, и так было уже не год и не два.
Первым на глаза попался счет за охлаждение квартиры. Хнатт задолжал домовладению 492 десять с половиной скинов. На три четверти скина больше, чем за апрель.
«Когда-нибудь, — подумал Хнатт, — станет так жарко, что все здесь расплавится. И спасти от этого не сможет уже ничто…» Он вспомнил тот страшный день, когда вся его коллекция граммофонных пластинок превратилась в один черный ком. Это случилось в четвертом году. Тогда у дома отказала система охлаждения…
Теперь он собирал записи, сделанные на оксидных лентах, они плавились при более высоких температурах. Что же до случая с дисками, то пострадали не только записи. Тогда же издохли все попугайчики и венерианские птахи-мини, обитавшие в доме под номером 492. Черепашка, жившая у соседа, и вовсе сварилась заживо… Разумеется, все это произошло днем, когда жильцы дома — по крайней мере мужская половина — находились на работе.
Эмили потом все подробно рассказала. Женщинам удалось переждать эти страшные часы в подвале. Они, не сговариваясь, решили, что миру пришел конец. И не через сто лет, как о том говорили физики из Калтеха, а прямо сейчас… Разумеется, на физиков женщины грешили зря. Причиной катастрофы стал обрыв силового кабеля, находящегося в ведении коммунальщиков. Роботы-спасатели быстро установили источник бедствия и столь же быстро устранили неполадки.
Сегодня Эмили, нарядившись в халатик небесно-голубого цвета, сосредоточенно расписывала необожженный глиняный горшок. Кончик языка зажат между зубами, глаза горят…
Движения Эмили уверенные и точные; можно не сомневаться, что горшок выйдет на славу. Вид работающей жены напомнил Хнатту о предстоящем деле, которое трудно отнести к категории приятных.
Он раздраженно бросил:
— Может быть, подождем с ним?
Не поднимая глаз, Эмили ответила:
— Лучшей возможности для показа у нас не будет.
— А если он скажет «нет»?
— Пусть болтает, что хочет. Или ты предлагаешь бросить дело только потому, что мой бывший муж не сможет — или не захочет — должным образом оценить перспективы? Я лично ни минуты не сомневаюсь в том, что наши горшочки будут иметь грандиозный успех!
— Тебе, конечно, виднее, — пробормотал Ричард Хнатт. — Скажи, а не мог он затаить на тебя обиду? — Сам Ричард считал это маловероятным. Чем мог быть недоволен этот Барни Майерсон? Если верить Эмили, то виноват во всем был именно бывший муженек.
Ричард постоянно слышал рассказы о Барни Майерсоне, однако до сих пор не сталкивался с ним. Что ж, у всякой истории есть свой финал… На девять утра назначена встреча с Майерсоном. Свидание состоится в кабинете у Барни в офисе компании «Пэт-Комплект». Все зависело именно от Майерсона. Он мог посмотреть на их коллекцию керамики равнодушным взглядом человека, повидавшего все чудеса мира, и печально покачать головой. Он мог заявить: «Подобные бездельники „Пэт-Комплект“ не устраивают. Вы уж поверьте моему опыту специалиста по маркетингу и моему провидческому дару…» И тогда Ричарду не останется ничего другого, как только взять коробку с горшками под мышку и отправиться куда глаза глядят…
Он взглянул в окно и удрученно вздохнул. Жара стояла такая, что в пешеходных канавках не было видно ни души.
Часы показывали восемь тридцать. Ричард нехотя поднялся со стула и отправился в прихожую. Там он достал из шкафа силовой шлем и персональный охладитель. В соответствии с законом каждый пассажир обязан иметь на спине охладитель. Иначе он не допускался к пользованию общественным транспортом.
— Пока, — бросил он жене, чуть замешкавшись в дверях.
— Удачи тебе, Ричард! — Она так и не подняла взгляд от стола. Конечно, она нервничает, понять ее можно… Ричард открыл дверь и тут же почувствовал прохладное дуновенье — это заработал персональный охладитель. Не успел он прикрыть за собой дверь, как Эмили подняла голову и, откинув назад свои длинные каштановые волосы, прокричала мужу вслед:
— Как только выйдешь от Барни, позвони мне!
— Разумеется! — отозвался Ричард и захлопнул дверь.
Он спустился вниз, в банк дома 492, отстегнул от стены семейный несгораемый ящик и, перекатив его в комнату для индивидуального пользования, достал коробку с образцами керамики.
Через минуту он уже ехал в пассажирском вагоне с усиленной теплозащитой к одной из окраин Нью-Йорка, туда, где высилась серая синтетическая громада «Пэт-Комплект». Из нее когда-то вышли и сама Прыткая Пэт, и весь ее крошечный мирок. Кукла, сумевшая овладеть теми, кто овладел всей Солнечной системой. Прыткая Пэт — мечта колонистов. Факт этот говорил сам за себя. Столь странное увлечение могло возникнуть лишь у тех, кто был раздавлен беспросветностью существования. Еще бы! Несчастные люди, угодившие под действие закона ООН о призыве на действительную службу, покидали родную планету, чтобы осваивать необжитые просторы Марса, Венеры, Ганимеда и прочих малоприятных небесных тел. Любой астероид чуть больше булыжника, по мысли бюрократов из ООН, мог принести в обозримом будущем какую-нибудь прибыль. На новом месте колонисты выживали далеко не всегда.