— Как странно… Люди склонны верить тому, чего в действительности нет, отвергая при этом вещи совершенно очевидные! — Энн нахмурилась, — Должна предупредить вас, что эта так называемая Истинная Земля, по сути дела, является обманом чувств, и не более того!
— Я не хочу с вами спорить, — ответил ей Барни. — Тем более что метафизика меня нисколько не интересует.
— Но ведь галлюцинации ничем не отличаются от обычных снов!
— Здесь вы ошибаетесь, — возразил Барни, — Они куда ярче! Ярче и чище! — Он хотел было сравнить процесс приема наркотика с причастием, но тут же понял, что этого делать не стоит, — Кэн-Ди принимается обычно целой группой, при этом коллективными становятся и переживания. Так что это далеко не сон, мисс Готорн! Реальность сна абсолютно субъективна, именно поэтому мы и относимся к ней как к иллюзии. Крошка Пэт, в свою очередь…
— Хотелось бы мне узнать, что думают по этому поводу люди, занимающиеся производством Пэт-комплектов! — фыркнула Энн.
— Я могу ответить и за них. Для них это самый обычный бизнес. Люди, занимающиеся производством вина и просвирок, вряд ли испытывают…
— Давайте не будем об этом! — перебила его Энн. — Лучше договоримся о следующем. Я вижу, все ваши надежды так или иначе связаны с Кэн-Ди. В любом случае вы поступите так, как вам заблагорассудится. Я не пытаюсь ограничить вашу свободу. Но пообещайте мне, что вы креститесь и примете причастие в Неоамериканской Христианской Церкви! Вы можете вступить и в другую церковь — я говорю о Первохристианской Всеевропейской Церкви, которая, конечно же, тоже совершает таинства. Единожды поучаствовав в причастии…
— Делать мне больше нечего! — оборвал ее Барни, — Я буду принимать Кэн-Ди или, на худой случай, Чу-Зи. Вот и вся моя вера. Ты склонна верить тому, что идет от века, я же предпочитаю старому новое. И чем новей, тем лучше.
— Если уж быть до конца откровенной, мистер Майерсон, — нахмурилась мисс Готорн, — то основная причина, побудившая меня сокрыть результаты медицинских обследований, состоит в том, что я собираюсь заняться миссионерской деятельностью. Я хочу вернуть в лоно церкви души заблудших, хочу отвлечь их от иллюзорных ценностей, вызванных к жизни Кэн-Ди, и склонить к исполнению церковных заповедей. — Она одарила Барни такой нежной улыбкой, что он не мог не улыбнуться в ответ. — Вы считаете меня глупой? Я могу сказать вам еще одну важную вещь: я нисколько не сомневаюсь, что тяга людей к Кэн-Ди связана с тем, что некогда они лишились благодати, даруемой церковью, остающейся…
— На вашем месте я оставил бы людей в покое, — сказал Барни мягко.
«И меня в том числе, — добавил он про себя. — У меня проблем и без того предостаточно. Только религиозного фанатизма и не хватает».
Впрочем, на фанатика Энн нисколько не походила, скорее наоборот — в ней было что-то на удивление мягкое и привлекательное. И в лице, и в манерах, и в речи. Барни был заметно удивлен этим обстоятельством. Удивляло его и то, что всему этому Энн научилась не где-нибудь в колониях, но именно на Терре, где люди могли думать о чем угодно, но только не о вере.
Феномен этот невозможно было объяснить ни Кэн-Ди, ни коллективными трансами. Вероятно, вера таких людей, как Энн Готорн, каким-то неведомым образом связана со всепроникающим ощущением приближающегося конца света. Страх перед будущим заставлял их искать утешение в религии. Бренности и бессмысленности своего нынешнего существования эти люди противопоставляли жизнь вечную…
«Что касается меня самого, — с грустью размышлял он, — то я, Барни Майерсон, бывший сотрудник компании „Пэт-Комплект“, до недавнего времени проживавший в невероятно престижном доме номер тридцать три, уже умер. Меня больше нет… И все же…»
Все же нечто возродилось вновь. Нравится мне это или нет.
— Жизнь марсианских колонистов вряд ли похожа на жизнь терранцев, — проговорил Барни. — Кто знает, возможно, попав туда, я… — Фразы он не закончил. Не хотелось подводить мысль к тому, что его отношение к церкви со временем могло измениться.
— Вы уж договаривайте до конца, мистер Майерсон, — улыбнулась Энн.
— Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, — предложил Барни. — Сначала я должен там пожить. И я, и вы. Мы начнем совершенно новую жизнь. Разумеется, если можно назвать жизнью жалкое существование колонистов. — Слова эти он произнес с такой тоскою в голосе, что ему даже стало стыдно.
— Вот и прекрасно, — невозмутимо ответила Энн Готорн. — Тогда и поговорим.
Наступила долгожданная тишина. Барни стал просматривать свежий выпуск газеты, соседка погрузилась в чтение книги. Барни склонил голову набок и посмотрел на обложку. Это был знаменитый опус Эрика Ледермана «Беспутный пилигрим», посвященный жизни колонистов. Книгу давно запретила ООН, и потому достать ее весьма непросто, тем более она стоила бешеных денег. Читать литературу такого рода на борту корабля, принадлежащего ООН, мог только по-настоящему отважный человек. Барни почувствовал невольное уважение к своей соседке.
Он еще раз взглянул на нее и тут же решил, что Энн Готорн — самая привлекательная и обаятельная из всех виденных им доселе женщин. Пусть она излишне худа, пусть на лице нет и следа косметики, пускай одета по меньшей мере странно. Впрочем, одежда сейчас ничего не значила. В конце концов, и он, и она летели навстречу неведомой новой жизни… Интересно, удастся ли им встретиться на Марсе?
Барни очень надеялся на это. Ему хотелось поскорее вкусить Кэн-Ди не с кем-нибудь, но именно с Энн. Намерения при этом он имел вполне определенные.
Глава 8
Норм Шайн протянул Барни руку.
— Привет, Майерсон! Мне поручено от имени нашего замечательного отсека встретить вас. Так сказать, добро пожаловать на Марс!
— Меня зовут Фрэн Шайн, — представилась супруга Норма, пожимая Майерсону руку, — Надеюсь, наша нора придется вам по вкусу. Ничего особенно хорошего у нас нет, но, как говорится, чем богаты, тем и рады!
Она улыбнулась, но Майерсон этого словно и не заметил. Он был мрачен, зол и подавлен, как и большинство колон истов, начинавших новую, трудную и совершенно бессмысленную жизнь.
— Только не подумайте, что мы начнем расписывать наши красоты, — усмехнулась Фрэн, — пусть это делает ООН. Мы — такие же жертвы системы, как и вы. Единственная разница в том, что мы попали сюда чуть-чуть раньше.
— Тебя послушаешь — повесишься с тоски, — угрюмо буркнул Норм.
— Разве я в чем-то соврала? — пожала плечами Фрэн. — Какой смысл было вешать лапшу на уши, тем более — новичку? Мистер Майерсон и так все понимает. Верно, мистер Майерсон?
— Так-то оно так, — согласился Барни. — Но отказываться от всех иллюзий разом мне, признаться, как-то не хочется. — Он присел на металлическую скамью, стоявшую у входа в отсек. Пескоход, доставивший его сюда, сейчас занят разгрузкой багажа.
— Простите, если чем-то обидели! — извинилась Фрэн.
— Здесь курить можно? — Барни достал из кармана пачку терранских сигарет и, заметив выражение, с которым на него посмотрели Шайны, предложил каждому из них по сигарете.
— Вы прибыли к нам в непростое время, — сказал Норм Шайн. — У нас идет обсуждение одного очень серьезного вопроса. Дебаты, как говорится, в полном разгаре, — Он выразительно посмотрел на соседей по отсеку. — Поскольку вы теперь будете жить вместе с нами, вас эта проблема не обойдет стороной. Думаю, имеет смысл ознакомить вас с ней прямо сейчас.
— Может быть, он того… Ну ты понимаешь, Норм. Скажи ему! — прошипел Тод Моррис.
— Мы можем взять с него слово, — подал голос Сэм Риган. — Видите ли, мистер Гейзерсон. Наше обсуждение касается…
— Майерсон, — поправил Барни.
— Не важно. Мы тут мозгуем над одной сложной задачей. Надо сделать выбор: либо старый добрый транслятор Кэн-Ди, либо новый, никому не ведомый Чу-Зи. Либо мы раз и навсегда распрощаемся с Кэн-Ди, либо…
— Ты подождал бы, пока мы спустимся вниз, Сэм! — прохрипел, озираясь по сторонам, Норм Шайн.
Тод Моррис придвинулся к Барни и зашептал ему на ухо:
— Кэн-Ди накрылось! Его и достать непросто, и стоит оно слишком дорого! Помимо прочего, я устал от Крошки Пэт. Она такая искусственная, такая поверхностная! У нее на уме одни шмотки! Не зря же говорится: не хлебом единым, и все такое прочее. Верно? А она? Ей бы только на каком-нибудь шикарном лимузине покататься да на пляже позагорать! Понимаете, о чем я толкую, а, Майерсон?
— Ты все правильно сказал, Тод, — согласился Норм Шайн. — Но не забывай — Майерсон пока ничего не знает. Может быть, ему самому больше ничего не надо!
— Ему придется через это пройти, — сказала Фрэн Шайн. — Мы пока не голосовали. Стало быть, должны дать Майерсону и того и другого. Выбор, соответственно, останется за ним. Впрочем, минуточку! Может быть, вы уже пробовали Кэн-Ди, мистер Майерсон?
— Один-единственный раз, — ответил Барни. — Правда, очень давно. Честно говоря, я уже ничего толком и не помню.
Тогда Кэн-Ди его угощал не кто иной, как Лео. Он обещал Майерсону дать столько Кэн-Ди, сколько тот захочет. Майерсон, однако, отказался — наркотик ему очень не понравился.
Норм Шайн покачал головой.
— Мне очень жаль, что вместо нормального разговора мы устроили балаган. Майерсон, войдите в наше положение. Кэн-Ди у нас кончилось. И теперь перед нами стоит очень непростой вопрос: что мы должны сделать — перейти на Чу-Зи или пополнить запасы Кэн-Ди? Импи Уайт, которая все это время продавала нам Кэн-Ди, пытается убедить нас, что старый друг лучше новых двух. Странно, если б она заговорила по-другому… Короче, к утру надо что-то решить. Или — или.
— Видите, как хорошо, что вы приехали именно сегодня, — улыбнулась Фрэн. — Завтра все было бы уже решено! — Она пыталась хоть немного подбодрить Барни. В мире песка, ветра и холода все держалось только на взаимовыручке.
«Что за место! — подумал с тоской Майерсон. — И это на всю жизнь…» Странный у них, однако, спор. Решение, отменить которое уже нельзя…