— Зайчик ты мой, — сказала девица насмешливо. — Всего-то ты пугаешься. То из-за меня волнуешься, то на службу боишься опоздать… И все бегаешь, и бегаешь…
— О боже! — простонал Барни. — Как я мог все оставить!
— Что значит «все»?
— Эмили. — Барни посмотрел на девицу и припомнил, что ее зовут Рони. Фамилию же забыл напрочь. — Я потерял все.
— Вон ты о чем! — усмехнулась Рони. — Может быть, теперь мне следует сказать что-нибудь ласковое, чтобы твоя бедная душенька так не терзалась?
— Ведь я только что ушел из дома! Можно подумать, пронеслись годы, а не жалкая пара минут! Я расстался с ней перед самым приходом Элдрича!
— О каком приходе можно говорить, когда Палмер Элдрич валяется на больничной койке где-то в районе Сатурна! Его звездолет попал в аварию, и ООН определила Элдрича в один из своих госпиталей. Неужели ты об этом не слышал? — Рони говорила с легким презрением, однако в голосе чувствовалась изрядная доля любопытства.
— Палмер Элдрич только что был у меня! — отрезал Барни.
Я должен вернуться к Эмили.
Он поднял с пола свою одежду и, пошатываясь, направился к ванной. Заперев за собой дверь, Барни вымылся, кое-как побрился и оделся. Потом выполз из ванной и бросил девице, все еще нежившейся в постели:
— Мне пора уходить. Не сердись на меня — по-другому я просто не могу.
Через минуту Барни уже стоял внизу, под антитермальным козырьком, в ожидании такси.
Такси — сверкающая новая машина — едва ли не мгновенно довезло его до дома Эмили. Барни расплатился и поспешил к знакомой парадной. Еще через мгновение он уже поднимался на лифте. Со временем происходило что-то странное — оно замерло на месте. В этом застывшем мире Барни был единственным движущимся объектом.
Он подошел к двери и позвонил.
Дверь открыл какой-то мужчина.
— Я вас слушаю?
Мужчина был достаточно благообразен; особую значительность его лицу придавали густые брови и темные, зачесанные на пробор волосы.
— Я вас знаю, — проговорил Барни, — Вы — Ричард Хнатт.
— Да, вы не ошиблись, — удивленно пробормотал Хнатт. — А вот я вас, честно говоря, что-то не припомню…
За спиной Хнатта появилась Эмили, одетая в серый свитер и старенькие, заляпанные краской джинсы.
— Господи! — воскликнула она, — Да это же Барни! Мой бывший муж. Заходи!
Она распахнула дверь пошире, и он вошел в квартиру, отметив про себя, что Эмили, кажется, обрадовалась его приходу.
— Очень приятно! — бесцветным голосом проговорил Хнагг и хотел было подать Барни руку, но тут же передумал и спрятал ее за спину. — Кофе хотите?
— С удовольствием. — Барни сел за стол. И тут же как чокнутый, выпалил:
— Эмили, мне не следовало разводиться с тобой. Я хочу, чтобы ты вновь стала моей супругой. Пусть у нас все будет так, как раньше.
Эмили залилась звонким смехом и отправилась на кухню за чашкой и блюдцем. Скорее всего, смех и был ответом на вопрос… Барни вздохнул и горестно покачал головой.
Хнатт расположился по другую сторону стола и, немного помолчав, заметил:
— Эмили — моя жена. — Лицо его было мрачным как туча, однако он держал себя в руках.
— Так можно ведь развестись! — заявил Барни громко, обращаясь скорее к Эмили, чем к ее новому мужу. — Я хочу знать — выйдешь ты за меня замуж или нет? — Барни собрался уже пойти на кухню, но в это мгновение Эмили вернулась и поставила перед ним посуду.
— Конечно же нет! — ответила она с милой улыбкой на устах.
Она прекрасно понимала, что Барни говорит искренне, что им движет не минутный порыв переменчивых чувств, а нечто неизмеримо большее, — Барни видел это в ее прекрасных, полных сострадания очах. Так же, как видел он в них и кое-что другое — вечное «нет» ему самому и тому миру, к которому он принадлежал.
«Когда-то я бросил ее, и вот теперь пожинаю плоды предательства. Тот хлеб, что был брошен мною в воду, вернулся ко мне. Неумолимое течение принесло его назад — напитанный водою хлеб встал мне поперек горла — ни проглотить, ни отрыгнуть его уже невозможно… Я получил именно то, что должен был получить. Причем сотворил все собственными руками».
Он тупо взирал, как Эмили наливает кофе. Ее руки. Руки жены. Он отказался от всего. И означать это могло лишь то, что он стремился к смерти, иначе объяснить этот разрыв просто невозможно. Не настолько же он, в конце концов, глуп, чтобы…
— Барни, скажи лучше, как ты живешь? — спросила Эмили.
— Превосходно! — прохрипел он.
— Я слышала, ты теперь живешь с какой-то молоденькой девицей?
Эмили вновь села за стол.
— Это уже в прошлом, — еле слышно пробормотал Барни.
— И кто же у тебя теперь? — Она спросила его об этом таким тоном, словно говорила не со своим бывшим мужем, а с каким-нибудь старинным приятелем или даже с соседкой. Ужас! Как только у нее язык поворачивается!
— Кажется, я понял тебя, — проговорил Барни. — Ты боишься, что рано или поздно я тебя вновь оставлю. Как говорится, обжегшись на молоке… будешь дуть и на воду. Ну так вот, этого не случится. Могу поклясться.
Тон Эмили ничуть не изменился.
— Мне очень жаль тебя, Барни. На твоем месте я обратилась бы к психоаналитику. Кстати, я слышала, что ты обзавелся портативным психиатром. Это правда?
— Да. Его зовут… доктор Смайл.
«Где же я его оставил? — Барни вспомнил о своем чемоданчике. — Не иначе — у Рони Фьюгейт…»
— Мне нужна помощь, — вновь начал он. — Неужели мы не можем… — и не договорил.
«Разве мы можем изменить прошлое? Нет. Причина всегда предшествует следствию. Потерянное уже не вернуть».
Барни поднялся из-за стола.
— Похоже, я сошел с ума, — заявил он, обращаясь к Эмили и Ричарду. — Вы уж меня простите. Я и сам чувствую, что со мной творится неладное!
— Значит, вам тем более надо хлебнуть кофейку! — воскликнул Хнатт. — Если хотите, могу налить чего-нибудь покрепче. — Хмурое настроение у Ричарда как рукой сняло, теперь он выглядел вполне жизнерадостным.
— Я сам не понимаю, что происходит, — сказал Барни, — Меня просил прийти сюда Палмер Элдрич.
«Хотя, вполне возможно, мне это только чудится…»
Он собрался с мыслями, но так и не смог вспомнить того, как попал сюда. Единственное, что он помнил точно, что это как-то связано с Палмером Элдричем…
— Понимаете, я считал, что все тут же выяснится, — пробормотал Барни и развел руками.
Хнатт и Эмили переглянулись.
— В данную минуту Элдрич находится в госпитале где-то на…
— Просто все пошло наперекосяк. Скорее всего, Элдрич перестал контролировать ситуацию. Надо срочно отыскать его. Должен же я все-таки понять, в чем дело!
И тут Барни почувствовал, что его начинает захлестывать волна ужаса — темная леденящая волна.
— Прощайте, — просипел он, двинувшись к двери.
— Стой! — приказал ему Хнатт.
Барни обернулся. Улыбающаяся Эмили продолжала пить кофе, рядом с ней сидел ее нынешний супруг Ричард Хнатт. И он, и она смотрели на Барни. Только теперь Барни разглядел, что у Хнатта нет правой руки — он держал вилку пятипалым протезом. Хнатт поднес вилку с яичницей ко рту, и Барни увидел жуткие стальные зубы. Хнатт был совершенно сед — сед и слеп. Его огромное тело занимало собой полкухни, и все же…
Все же это был Хнагг.
Барни недоуменно замер в дверях. Неужели это Элдрич? Так-так… Искусственная рука, стальные зубы, йенсеновские линзы… Все совпадает. И все-таки это не Элдрич!
— Должен признаться честно, — проговорил Хнатт, — на самом деле Эмили вспоминает вас до сих пор. На мой взгляд, она делает это излишне часто. — Он глянул на жену. — Я знаю, что для тебя превыше всего долг!
Ты считаешь, что тебе следует забыть о Барни, но это пока не очень-то удается, верно? Я не хочу, чтобы наш брак держался единственно на чувстве долга! Это просто невозможно. Если в нем нет ни капли искренности, ни толики взаимности, то грош ему цена! Мне от тебя жертв не надо. А то, я смотрю, ты привыкла оправдывать ими все и вся! Будь самой собой, Эмили! Выброси ты из головы весь этот вздор! Вспомни: когда Барни выставил тебя за дверь, ты не стала возражать против этого, ибо считала, что твой долг — пожертвовать собою ради карьеры своего любимого супруга. Ты совершаешь ту же ошибку и сейчас! Еще раз говорю тебе, будь самой собой, Эмили, — и все разом встанет на свои места! — Он посмотрел на Барни, улыбнулся и — как показалось Барни — подмигнул ему искусственным глазом.
Теперь это действительно был Палмер Элдрич. Как говорится, в натуральную величину.
Эмили, однако, вела себя так, словно перед нею по-прежнему сидел ее супруг. Она покраснела и сказала с неожиданной злостью:
— Ох, ты договоришься! Я уже сказала все, что думаю. Понял? А раз я так сказала, значит, так оно и есть!
— Но ведь у тебя всего одна-единственная жизнь, Эмили! Зачем ты будешь ее гробить? Если хочешь жить с Барни…
— Я же тебе уже ясно сказала — я этого не хочу! — Она посмотрела на Хнатта, вернее, на Элдрича, казавшегося ей Хнаттом, с такой ненавистью, что Барни стало как-то не по себе. Он тут же решил ретироваться. Было ясно, что надеяться ему здесь не на что.
— Постой, — крикнул ему вдогонку Палмер Элдрич, — я с тобой!
Вниз они спускались уже вдвоем.
— Не сдавайся! — прошептал Элдрич. — Не забывай о том, что ты воспользовался Чу-Зи только один раз. У тебя еще все впереди, Барни. Ты можешь приходить сюда хоть тысячу раз, и когда-нибудь — ты слышишь меня? — когда-нибудь тебе это удастся!
Барни посмотрел в линзы Йенсена.
— Мистер Элдрич, скажите мне, бога ради, что такое Чу-Зи?
Женский голос повторял раз за разом: «Барни! Барни! Вставай, Барни!» Кто-то стал трясти его за плечо. Он открыл глаза и увидел рядом с собой стоявшую на коленях Энн Готорн.
— Как ты? — спросила она, заметив, что он очнулся. — Что это было, Барни? Я долго не могла найти вас, а потом вспомнила, где вы обычно отлетаете. Прихожу, все лежат на полу. Представляешь, что было бы, будь на моем месте инспектор ООН?