— Ты примешь токсин, Барни? — спросил Лео.
— Нет! — ответил тот твердо.
— Но почему? — голос уставшего до смерти человека.
— Я слишком люблю жизнь, Лео. — «Будем считать, — подумал Барни про себя, — что искупление уже состоялось».
— Что с тобой происходило там? — спросил Лео.
Барни, собрав остаток сил, поднялся на ноги.
— Он вам этого все равно не скажет, — сказал Блау, отойдя к самой двери.
— Барни, ты же понимаешь, иных вариантов у нас просто не было! Я заберу тебя с Марса, можешь в этом не сомневаться. Эпилепсия же на самом деле — сущий пустяк, сегодня она есть, завтра…
— Вы только зря теряете время, — процедил сквозь зубы Блау. Открыв дверь, он еще раз взглянул на Барни. — Как вы могли на него понадеяться? Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он — человек крайне ненадежный!
— Он прав, Лео, — сказал Барни.
— Прекрасно, теперь послушай, что скажу тебе я. Ты не покинешь Марс уже никогда, Терры тебе не видать, как собственных ушей! По крайней мере я помогать тебе уже не стану!
— Я это знаю.
— Выходит, тебя это уже не волнует? Ну да, как же я мог забыть! Теперь у тебя есть этот треклятый наркотик! — Лео явно был обескуражен.
— Я не собираюсь принимать его!
— Тогда как прикажешь тебя понимать?
— Я буду просто жить, Лео, просто жить! Буду копаться в своем огороде, буду как-то обустраивать свой быт, заниматься строительством каналов и так далее, и так далее, и так далее. Мне очень жаль, что все так вышло.
— Мне тоже, — печально кивнул Лео. — Тем более что я так ничего и не понял. — Он посмотрел на Энн Готорн, надеясь увидеть ответ в ней, пожал плечами и направился к двери. На пороге он на миг остановился, начал было что-то говорить, но тут же передумал и поспешил вслед за Феликсом Блау. Через минуту шаги их смолкли и установилась тишина. Барни подошел к раковине и налил себе полный стакан воды.
— Кажется, я тебя поняла, — сказала Энн.
— Думаешь? — У воды был прекрасный вкус, особую сладость придавало ей то, что она могла очистить его от Чу-Зи…
— Часть тебя стала Палмером Элдричем, — сказала Энн, — а часть Палмера Элдрича стала тобой! Ни ты, ни он уже не сможете существовать друг без друга, отныне вы…
— Ты рехнулась! — пробормотал Барни, опершись на край раковины, — он все еще был слишком слаб для того, чтобы стоять на ногах.
— Элдрич получил именно то, что хотел!
— Ты ошибаешься, — покачал головой Барни. — Я вернулся назад слишком быстро, мне же следовало задержаться там еще минут на пять — десять. К тому времени, когда корабль Лео произведет второй выстрел, там буду уже не я — там будет он, Палмер Элдрич. — «Именно поэтому я и не хочу принимать эту отраву, — сказал он себе. — В скором времени то, что принято называть Палмером Элдричем, будет уничтожено».
— Кажется, я поняла тебя, — сказала Энн. — Но ты уверен в том, что твое видение будущего было правильным?
— Да.
Увиденное по большей части никак не было связано с ним самим, что свидетельствовало об объективном характере происходившего. Кому как не ему было разбираться в этих материях, ведь он был скопером, и не просто скопером, а скопером экстра-класса!
— Это понимаю не только я, — продолжил Барни. — Это понимает и Палмер Элдрич. Он сделает все от него зависящее, чтобы не допустить этого. Но это ему уже не удастся. — «Скорее всего, не удастся, — подумал он. — Что такое будущее, как не совокупность ряда возможностей?» Работа скопера состояла именно в том, чтобы выбирать из ряда вариантов или сценариев развития событий тот единственный, которому суждено было стать реальностью. Он, Барни Майерсон, делал это как бог.
— И все же на Землю вернуться тебе уже не удастся! — сказала Энн грустно. — Лео действительно не станет этим заниматься, это можно было понять по выражению его лица. Пока он жи…
— Землей я сыт по горло, — Барни сказал это, прекрасно понимая, какая жизнь может ждать его здесь, на Марсе.
И все же, если уж она могла устроить Палмера Элдрича, она должна была устроить и его самого. К Палмеру Элдричу можно было относиться по-разному, но нельзя было отрицать его мудрости: он был поистине мудр, ибо жил множеством жизней одновременно — людских, звериных и прочих. Слияние с Элдричем, происшедшее там, оставило на Барни неизгладимый след — он обрел нечто такое, что несло в себе отблески абсолютного знания. Он в свою очередь мог одарить Элдрича чем-то другим — своей интуицией, своими чувствами, своей памятью…
И все же этого, скорее всего, не произошло. Наш враг — безобразный и бесконечно чуждый нам — поселился в одном из представителей нашего вида во время его путешествия с Земли на Проксиму. Он не был похож на нас ничем, и все же он знал о нас и о смысле нашего появления в этом мире куда больше нас самих. Он или оно промеряло хладные просторы космоса в поисках определенной формы жизни, в которую оно смогло бы вселиться. Но при том оно оставалось чем-то куда больше нас — тех, кого оно избрало своим вместилищем…
На пороге его комнаты стояли двое. Это были Норм и Фрэн Шайны.
— Привет, Майерсон! Как тебе второй раунд? — Не дожидаясь приглашения, они вошли в комнату и застыли в ожидании ответа.
— Оно не будет пользоваться успехом, — ответил Барни.
— Не знаю, что тебе и сказать… — удивленно покачал головой Норм. — Мне оно показалось куда лучше Кэн-Ди, — он нахмурился и с опаской посмотрел на свою супругу. — Единственное, что мне в нем не понравилось, это то, что ты все время чувствуешь чье-то незримое присутствие — такое ощущение, будто за тобой подсматривают! На одном моменте я даже решил…
— Мистер Майерсон устал, разве ты этого не видишь? — перебила супруга Фрэн. — Расскажешь ему об этом как-нибудь в другой раз.
Норм Шайн посмотрел Барни в глаза.
— Странный ты парень, Барни. Не успел закончиться первый сеанс, как ты силой забрал Чу-Зи у мисс Готорн и уединился в своей комнате, чтобы повторить его еще раз. И после этого ты вдруг заявляешь, что Чу-Зи тебе пришлось не по вкусу. — Он недоуменно пожал плечами. — Кто знает, может быть, ты взял лишку… Это ведь дело опасное, тут надо быть осторожным! Что до меня, то я хочу повторить опыт еще раз; мне оно действительно понравилось.
— А как же это самое присутствие, о котором ты говорил?
— Я ведь тоже его чувствовала, — вмешалась в разговор Фрэн. — И я ни за что не стану принимать Чу-Зи еще раз. Может быть, вам это покажется смешным, но я его боюсь! — Она поежилась и прижалась к своему супругу, который тут же привычным движением обнял ее за талию.
— Бояться его не надо, — усмехнулся Барни, — Ему ведь тоже надо как-то жить!
— Но оно такое…
— Все дело в том, что оно — очень и очень древнее, — перебил Барни. — Отсюда и это неприятное чувство. В нашем понимании оно вечно!
— Ты говоришь так, словно лично знаком с ним, — проворчал Норм.
«В каком-то смысле так оно и есть, — подумал Барни, — ибо часть его поселилась в моей груди. Через несколько месяцев его не станет, и оно вернет мне то, что стало частью его нынешней структуры. Вернет, лишив дарованного мне прежде. Момент его смерти должен отозваться во мне болью. Трудно представить…»
Он обратился к стоявшим перед ним:
— У него есть имя, ведомое вам, хотя само оно не знает его. Лишь мы привыкли величать его этим именем. Величать на расстоянии в тысячи лет. Рано или поздно мы должны были столкнуться с ним лицом к лицу. И вот эта встреча состоялась.
— Если я правильно тебя поняла, ты говоришь о Боге, — пробормотала Энн.
Он еле заметно кивнул.
— Но почему же мы ощущаем его как зло? — спросила шепотом Фрэн Шайн.
— Значит, с нами что-то не так, — ответил Барни. Он вдруг вспомнил о том, как оно пыталось помочь ему, как оно боролось с тенетами судьбы, в которых увязли не только мы, но и оно само…
— О господи! — вздохнул Норм Шайн. В эту минуту он походил на дитятю, узнавшего вдруг о коварстве и подлости взрослых.
Глава 13
Едва унялась дрожь в ногах, Барни повел Энн Готорн наверх, на то место, где со временем должен быт появиться новый огород.
— Сказать «нет» может только по-настоящему мужественный человек! — сказала Энн. — Я до последней минуты не верила в то, что ты им откажешь.
— Это ты о Лео? — спросил Барни. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Энн, но говорить о Лео Булеро, Феликсе Блау и делах «Пэт-Комплект» ему как-то не хотелось. — Лео человек взрослый, он может постоять за себя и сам. — «Помимо прочего, — подумал он, — тот процесс ему все равно не удалось бы выиграть». Он знал это точно, ибо был провидцем.
— Свекла, — сказала Энн, поморщившись. Она сидела на бампере самоходного трактора, изучая пакетики с семенами. — Что ненавижу, так это свеклу. Ты уж, пожалуйста, ее у себя не сажай: как бы она ни мутировала, лучше она все равно не станет.
— Ты не хотела бы переселиться к нам? — спросил вдруг Барни.
— Нет. — Она стала смущенно разглядывать пульт управления трактора, соскребая с кабеля старую рассохшуюся изоляцию. — Время от времени я буду к вам заходить. Вы все-таки наши ближайшие соседи.
— Послушай, трущобы, в которых ты живешь… — Он вдруг осекся. Его потрясло то, что он стал ассоциировать себя со своим отсеком, который на деле ничем не отличался от той норы, в которой жила Энн; для того чтобы хоть как-то отремонтировать его, специалистам потребовалось бы лет пятьдесят. — Короче, если ты не хочешь переезжать, то хотя бы заходи почаще. Я жду тебя в любой день, кроме воскресенья.
— Интересно, чем отличается воскресенье от всех прочих дней?
— По воскресеньям мы читаем Библию.
— Не надо так шутить, Барни, — сказал Энн тихо.
— Я не шучу, — он действительно говорил серьезно.
— То, что ты говорил мне о Палмере Элдриче…
— Я хотел, чтобы ты кое-что поняла. Тот, о ком я говорю, действительно существует, более того, он находится именно здесь! Мы и представить себе не могли, что он может быть таким… Ну ты понимаешь, что я имею в виду, да? И второе… — он вдруг замялся.