ожем вам помочь, если вы нас уничтожите?
И Глиммунг ответил:
— Вы не уничтожены — вы поглощены.
— Это и значит — уничтожены, — сказал Джо.
— Нет, — прогудел Глиммунг, — вы не правы.
Он начал выплевывать остатки причала, искореженные куски металла и дерева, которые не смог поглотить.
«Вниз», — подумал Глиммунг, и эта мысль врезалась в разум Джо и в мысли всех остальных. Вниз, на дно.
Время пришло: Хельдскаллу необходимо поднять.
«Пора, — думал Глиммунг. — То, что затонуло много веков назад, должно быть поднято из глубин. Амалита и Борель, — думал он. — Вы станете свободны на берегу; мир снова станет прежним, — бесконечным множеством миров».
Глиммунг ввинчивался в воду. Подводные животные во множестве проносились мимо. «Снежинки моря, — подумал он. — Зима животной жизни. Пусть плывут дальше».
И вот перед ним раскинулась Хельдскалла. Ее белые башенки, ее готические арки, ее ажурные опоры — он видел все это множеством глаз. «Вот теперь, — думал он, — я смогу войти в тебя; я стану частью тебя, и тогда мы умрем на берегу. Но ты будешь спасен».
Он различил развалины Темного храма. «Гнилые и бесполезные останки. Они не стоят больше на моем пути. Они мне не помешают, как бы я ни был слаб.
Благодаря всем вам, — думал Глиммунг, — я снова могу действовать. Вы слышите меня?» И повторил отчетливо:
— Скажите, вы слышите, меня?
— Да. Мы слышим.
— Да…
— Да… — Он слышал в себе рокот отвечающих голосов; он сосчитал их; все они были на месте, все жили и функционировали, как его собственные органы.
— Хорошо, — проговорил он и, ликуя, подплыл к Хельдскалле.
«Сможем ли мы это осилить?» — мысленно вопрошал Джо Фернрайт. Ему было страшно.
«Вы сможете, — думал Глиммунг ему в ответ. — Вы, но не я».
Он раздулся, стараясь сделать свою переднюю часть как можно вместительнее.
«Теперь ты — это я, а я — это ты, Хельдскалла, — думал он. — Это свершилось, вопреки Книге».
Глиммунг поглотил затонувший Храм.
«Пора, — подумал он. И замер, прислушиваясь. — Мистер Болдуин, мысленно произнес он, — и вы, мисс Йохез, и вы, мистер Дак, мисс Флег, мисс Раисе, — вы слышите меня?»
— Да…
Слабые, но настоящие голоса, он ощущал их присутствие, их волнение; они, кажется, выдерживали его силу.
— Ну, а теперь дружно взяли, — сказал он им всем. — Чтобы выжить, мы должны подняться. Другого пути нет. И никогда не было.
— Что мы можем сделать? — спросили голоса.
— Слейтесь со мной, — сказал Глиммунг. — Прибавьте ваши силы, ваши таланты, ваши способности… прибавьте все это к моему разуму. Мистер Болдуин, вы можете перемещать материю на расстоянии; помогите мне; помогите всем. Мисс Йохез, вы знаете, как освобождать предметы от коралловых наростов; займитесь этим сейчас. Вы, мистер Фернрайт, соедините расколотые части храма; они сделаны из глины, а вы — специалист по глиняным сосудам. А вы, мистер Дак, как инженер–гидротехник…
— Нет, — ответил Дак, — я археолог–график, специалист по ископаемым предметам искусства; я могу определить, классифицировать их, установить их культурную ценность…
«Да, верно, — вспомнил Глиммунг, — мистер Лунц — инженер–гидротехник; я спутал похожие имена»..»
— Сейчас мы сделаем первую попытку, — обратился Глиммунг к своим частицам. — Вряд ли у нас получится с первого раза, но мы можем попробовать еще раз.
— И так всю жизнь? — спросила Мали Йохез.
— Да, — подумал он. — Мы будем бороться, пока живы.
— Это нечестно, — подумал Харпер Болдуин.
— Вы предложили мне все, что у вас было, — отвечал ему Глиммунг, — вы готовы были отдать все, чтобы спасти меня от смерти. Теперь мы начали действовать, так радуйтесь же этому!
И вцепился всеми своими щупальцами в фундамент Храма.
— Прежде, когда здесь обитали Темный Глиммунг и Темный храм, я не мог пойти на такой риск — пытаться поднять Хельдскаллу самому. Теперь можно попробовать.
Попытка не удалась. Храм остался в плену кораллов, прочно удерживаемый на дне своим чудовищным весом. Глиммунг испустил тяжелый вздох. Он чувствовал, что у него болит все тело, и в отдельных голосах звучали тревога и отчаяние. И боль.
— Он не хочет, чтобы его поднимали, — подумал Джо Фернрайт.
— Откуда вы знаете? — спрашивал Глиммунг.
— Я понял это, — подумал Джо. — Когда оказался здесь. Я прочел об этом на кратере, помните?
— Да, — подумал Глиммунг. — Я помню. — Им все больше овладевали усталость и страх.
— Вот опять, — думал он. — Фауст всегда проигрывает. Но я не Фауст. Фауст — это вы. Ваша печаль и разочарование, ваша готовность к поражению.
— Попробуем потянуть вверх, — сказал Глиммунг. — Соединим усилия. — Он ощутил сопротивление фундамента Храма.
— Возможно, вы правы, — подумал он.
— Я знаю, что я прав, — ответил ему голос. — Так уже было раньше, и так будет вновь.
— Но я могу поднять Хельдскаллу, — сказал Глиммунг себе и им. — Мы можем. Все вместе.
С их помощью, превращая их в свои руки, он приподымал здание; он тянул к себе громаду Храма и заставлял ее отрываться от грунта вопреки ее сопротивлению…
— Может быть, это здание убьет меня, — подумал он. — Может быть, именно об этом шла речь в Книге.
Наверно, мне следовал бы оставить его здесь; это был бы самый лучший выход.
Он не поднимется.
Глиммунг предпринимал все новые и новые попытки. Но безуспешно. Храм не поднимался. Он никогда не поднимется. Все напрасно.
— Храм поднимется, — сказал Джо Фернрайт, — когда вы залечите раны, нанесенные вам Темным Глиммунгом.
— Что? — спросил он, прислушиваясь. Остальные голоса присоединились к голосу Джо.
— Подождите до тех пор, пока не восстановите силы.
— Я должен набраться сил, — понял он. — Должно пройти время, немало времени, над которым я не властен. Почему они знают об этом, а я нет? — Он прислушивался, но голоса молчали; они замолкли сразу же, едва он прекратил свои попытки. — Пусть будет так, — решил он. — Я поднимусь на поверхность, и в какой–нибудь другой день попробую снова. И вновь поглощу всех вас. Всех. Вы снова станете частью меня, как сейчас.
— Хорошо, — отозвались голоса. — Но теперь отпусти нас; докажи, что ты можешь нас отпустить на волю.
— Хорошо, я сделаю это, — ответил Глиммунг. И медленно всплыл на поверхность.
Прохладный ночной ветер остудил его кожу, и он увидел мерцание далеких звезд.
На диком побережье, где бродили ночные птицы, он выгрузил всю эту говорящую, скрипящую, шуршащую ораву, всех, кого недавно вмещало его тело, а затем снова нырнул в океан — в океан, где он теперь был в безопасности: он мог остаться там навсегда, и никто не потревожил бы его покоя.
— Спасибо тебе, Джо Фернрайт, — подумал Глиммунг, но не услышал ответа. Тогда он произнес эти слова вслух, и почувствовал себя очень одиноким. Хорошо, когда кто–то обитает внутри. Но придет время, и он еще услышит этот теплый рокот голосов внутри своего тела.
Осмотрев свои раны, Глиммунг устроился поудобнее и стал ждать. Дрожа на ночном ветру и скользя ногами по липкой грязи, Джо Фернрайт прислушался. До него донесся голос Глиммунга:
— Спасибо тебе, Джо Фернрайт.
Он продолжал слушать, но из темноты больше не доносилось на звука.
Джо видел издали силуэт Глиммунга; огромное существо лежало на воде в нескольких сотнях ярдов от берега. «Он мог погубить всех нас, — подумал Джо, — и себя тоже, если бы опять попытался поднять Храм.
Слава богу, он прислушался к моему мнению».
— Это чуть–чуть не произошло, — сказал Джо всем своим спутникам, расположившимся вдоль кромки берега. В первую очередь эти слова были предназначены для Мали Йохез, которая прильнула к нему, пытаясь согреться.
— Чуть–чуть, — повторил Джо чуть слышно.
И закрыл глаза. «Так или иначе, Глиммунг отпустил нас. И теперь нам остается только выйти к какому–нибудь дому или дороге».
— Ты остаешься на Плаумэне? — спросила его Мали. — Пойми: вскоре он снова проглотит всех нас.
— Я остаюсь, — сказал Джо.
— Почему?
— Хочу убедиться в том, что Книга ошибалась.
— Но ведь и так видно, что она ошиблась.
— Я хочу убедиться окончательно.
«А сейчас, — подумал он, — Календы еще могут оказаться правы… потому что мы не знаем, что случится завтра. Не исключено, что я все же убью Глиммунга.
Каким–нибудь косвенным образом».
Однако он знал, что этого не случится. Прошлое никогда не вернется. Календы были посрамлены. Их власть пала.
— Но Книга была почти права, — сказал Джо.
Очевидно, Календы исходили из расчета вероятности та, в целом, чаще оказывались правы, чем ошибались.
Но в отдельных случаях, например сейчас, все же ошибались. И эта ошибка оказалась решающей: ведь речь шла о буквальной, физической гибели Глиммунга и о буквальном, физическом подъеме Хельдскаллы.
По отношению к этому событию все то, что должно случиться в дальнейшем, вплоть до гибели планеты, не имело особого значения. До гибели всего этого мира нужно еще дожить. В предсказании финала Календы, возможно, правы; их прогнозы, вероятно, основывались на фундаментальных законах природы. И, конечно, в итоге Глиммунг тоже умрет. Как и он, Джо. И все остальные. Но сегодня, здесь и сейчас, Хельдскалла ждала выздоровления Глиммунга. И она дождется. И — восстанет из глубин, как того и хотел Глиммунг.
— Мы превратились в единый мозг, — сказала Мали.
— Что? — отозвался Джо.
— В коллективный разум. Хоть мы и подчинялись Глиммунгу, но какое–то время… Все мы, выходцы из десятка солнечных систем, работали, как единый организм. Это было потрясающе. Не быть…
— Одиноким, — подсказал Джо.
— Да. Это заставляет понимать, насколько мы обычно далеки друг от друга, словно отрезаны от всех остальных. Отгорожены стеной… особенно от их жизни.
Это одиночество кончилось, когда Глиммунг поглотил нас. Мы перестали быть одинокими неудачниками.
— Кончилось, — согласился Джо, — но вновь возобновилось. По крайней мере, сейчас.