— Потратить такую кучу золота на эту глупость… Узнаешь?
— Конечно, это «Бардо Тедел».
— Угу. Старая добрая Книга Мертвых, а? Поток откровений прямо из Гималаев.
Нойес указал на надпись напротив входа.
— Что ты думаешь об этом?
Родитис повернулся и, напрягая зрение, прочел:
«Тот, кто не видит различий, чей ум неустойчив и сердце нечисто, никогда не достигнет цели, но возродится снова. Тот же, кто может различать, кто стоек умом и чист сердцем, достигнет цели и более не возродится».
— Это самая настоящая пропаганда нирваны, — сказал Родитис со скукой в голосе. — Разложение. Я думал, что они не станут проталкивать эту концепцию на Запад.
— Если они не будут придерживаться ортодоксальной теории, они не смогут существовать, — сказал Нойес, как бы оправдываясь.
— Почему? Мы адаптировали всю эту восточную ерунду для наших собственных целей. А наши цели вовсе не включают в себя нирвану. Раствориться в космосе? Больше не рождаться? Это не наша цель. Жить снова — вот чего мы хотим. Снова, снова и снова. А тогда зачем все это?
— Они считают себя наследниками восточного мистицизма, — сказал Нойес. — Конечно же, для западного прагматизма он смешон. Для них последующее рождение нежелательно, а высшей целью является освобождение от колеса существования. Правильно?
— Да. Для них, а не для меня.
Вошел монах.
— Гуру ждет вас, — пробормотал он.
Родитис, скользя по гладкому каменному полу сквозь клубы благовонного дыма, пошел к выходу. Над самой дверью он обнаружил еще одну надпись, выложенную золотыми буквален:
«Человеку положено умереть хотя бы один раз».
«Да, — подумал он — хотя бы один раз — это точно. Но много раз возродиться». Он почувствовал в себе теплое присутствие Антона Козака и Элио Уолша, которые жили снова, потому что он выбрал их личности из банка душ. Охотились ли они за сладким забвением нирваны? Конечно, нет! Они купили себе время, которое провели в ожидании, а теперь опять ходят по земле, пассажиры делового, собранного, активного разума. Родитис предпочитал оставить нирвану буддистам. Он больше уважал западную версию учения.
Гуру был похож на продавца автомобильных запасных частей, который изъездил весь мир. Его бритый череп и шафрановые одежды не могли скрыть грубые, земные американские черты: выступающий подбородок, резко очерченные губы, блестящие, немного навыкате глаза, выпуклый лоб. Он был угловатым, ниже и плотнее, чем Родитис, в возрасте около шестидесяти лет, хотя нельзя было утверждать это с уверенностью. Две единственные морщины, украшавшие лицо этого святого человека, вовсе не старили его. Недавно выбритый череп был гладким и розовым. На макушке красовалась странного вида шишка.
Взяв руку Родитиса своей левой рукой, а руку Нойеса — правой, гуру произнес благословение и пожелал им обоим многих жизней. Родитису это понравилось. Он не желал отправляться в нирвану, в то время как доступны были новые жизни.
— Пройдем в мой кабинет? — предложил гуру.
Стены были украшены отвратительными на вид барельефами тибетских свитков. Родитис оглядел их с неодобрением. Внутри него Антон Козак обрадовался, а Элио Уолш, старый материалист, высказал свое неодобрение даже активнее, чем сам Родитис. В комнате стоял стол, на котором, нарушая общую религиозную атмосферу, стоял телефон с видеопередающим устройством. Рядом с телефоном лежала книга в дорогом кожаном переплете. Гуру, с улыбкой заметив заинтересованный взгляд Родитиса, дал книгу ему в руки:
— Это бесценное первое издание, — сказал святой человек, — оригинальный перевод «Бардо» Эванса-Венца, 1927 год. Очень редкая книга.
Родитис осторожно погладил книгу рукой. Ее кожаный переплет вызвал у него какое-то трепетное чувство, почти наслаждение. Осторожно открыв ее, как бы ожидая, что из нее выпадут страницы, он оглядел знакомый текст с его многочисленными длинными вступлениями и бесконечным перечнем глав. Он открыл первую часть «Чихан Бардо». «Все, что позволяет лицезреть реальность в промежуточном состоянии: ниспослание слуха для находящегося в послесмертной плоскости, как говорит глубокая доктрина освобождения, этого состояния можно достигнуть только посредством медитации». Родитис знал, что это глупость, и Элио Уолш был с ним совершенно согласен, в то время как Козак ответил мягким раздражением. На другом уровне своего сознания Родитис заметил, что, несмотря ни на что, это была полезная глупость.
Как эта ерунда с заснеженных вершин страны яков смогла стать учением для американцев — очень сложный вопрос, но это произошло, и Родитис, благодаря своим многочисленным личностям, нашел компромисс, он принимал и отвергал одновременно.
— Красивая книга, — сказал Родитис.
— Это подарок Пола Кауфмана, — ответил гуру. — Одно из его многочисленных подношений нашему заведению. Его потеря воистину велика.
— К счастью, только временная, — заметил Родитис. — Пройдет немного времени, и трансплантат его личности найдет своего хозяина.
— Думаю, что это произойдет скоро.
— Да? — Родитис напряженно подался вперед. — Что вы об этом знаете?
Гуру, казалось, напугала настойчивость Родитиса.
— Ничего определенного. Но он мертв вот уже несколько месяцев. Семейный траур прошел. Конечно, давно обработали данные личности Кауфмана, и решение скоро будет. Так мне кажется. Но мне никто ничего не говорил.
Расслабившись, Родитис посмотрел на недовольное лицо Нойеса. Он знал, что поступил плохо, высказываясь в такой форме. Слишком плохо. Нойес был лучше воспитан, но ему и не нужна была личность Пола Кауфмана. Иногда можно получить стратегическое преимущество, лишь заметив как бы случайное движение рук. Пусть гуру знает, чего он добивается. Это не повредит.
— Кауфман был великим человеком и великим банкиром. Я даже не знаю, каким талантом его личности я восхищаюсь больше, — сказал Родитис.
— Да, это был величайший человек. Он столько помогал нам и иногда лично присутствовал на наших церемониях. Мы будем молиться?
Двое одетых в сандалии монахов вошли в комнату. Родитис услышал тихое чтение мантры: «Ом мани падме хум». Рядом с ним ее начал повторять Нойес. Родитис непроизвольно последовал их примеру. Говорят, в этой формуле сконцентрирована квинтэссенция счастья, процветания и знания, а также великие пути к освобождению.
Это освобождение, которого Родитис отнюдь не добивался: нирвана, забвение. В действительности никто не искал этого, разве что в самой Индии, где повторное рождение означало новые мучения на колесе кармы. Кому нужно освобождение от существования? Сначала человек искал пропитание, затем силу, затем власть, а потом — долгую жизнь. Он захотел повторную жизнь, чтобы снова испытать весь цикл. «Ом мани падме хум». Родитис принимал участие в молитве, но вовсе не желал, чтобы она исполнилась, и у него были подозрения, что среди всех собравшихся только Нойес считал по-другому.
Религиозная интерлюдия закончилась. Настало время поговорить о деле.
— Я очень рад, что вы решили навестить нас, мистер Родитис, — будничным тоном сказал гуру. — Некоторые, гораздо менее важные люди, чем вы, не появляются здесь даже для передачи своих пожертвований.
Родитис пожал плечами.
— Я давно хотел посетить это место. А так как я все равно должен был поехать в Сан-Франциско…
— Надеюсь, путешествие было удачным?
— Чрезвычайно. Мы подписали контракт на разработку всего Телеграф-Хилл. Через пять лет на вершине этого холма будет стоять небоскреб высотой в сто этажей — самое большое сооружение из всех где-либо построенных с 96 года. Это будет штаб-квартира Тихоокеанского филиала «Родитис Секьюритис».
— Я хочу благословить это предприятие, — сказал гуру.
— Конечно, конечно.
— Несомненно в более скромных масштабах, но мы здесь имеем и свою программу строительства, мистер Родитис. Не хотите ли посмотреть наши проекты?
Они прошли через ворота из обожженной бериллиевой стали и вошли в просторный полукруглый сад, глубиной несколько сот ярдов. С тыльной стороны сада были посажены преимущественно голубые цветы — дельфиниумы, люпины, вьюнки и некоторые другие, причем все они были окружены высокими зарослями глицинии, разбросавшей свои усы во все стороны. С многочисленных побегов глицинии свисали каскады цветов. Ближе были расположены менее пышные цветы, и вскоре Родитис понял, что весь сад имел форму огромного мандала, окружности в окружностях, магическое обозначение высшей степени торжественного звучания. Эта мысль пришла от Козака, сам Родитис не видел этой взаимосвязи.
За садом лежал необработанный каменистый участок склона холма.
— Здесь будет наша трапезная, — сказал гуру. — А вот здесь — библиотека. Вон там, возле моста, мы хотим построить информационный центр для еще не примкнувших к нашей вере. А в этом месте, чуть левее, мы создадим свой банк душ.
— Ваш собственный банк душ?
— Да, для хранения личностей умерших членов нашего многочисленного ордена. По понятным причинам мы не можем позволить, чтобы личности наших людей попали в общий банк. Мы должны сохранять контроль над каждой реинкарнацией. Вот поэтому мы и решили смонтировать здесь у себя полную установку для процесса Шеффлинга и проводить все стадии процесса повторного рождения.
— Но это будет стоить огромных денег! — сказал Родитис.
— Совершенно верно.
— Когда вы собираетесь построить все это? — спросил Нойес.
— В ближайшие несколько лет. Конечно же, это зависит от денежных поступлений. Хотя уже сейчас мы имеем основное оборудование для опытной установки. К тому же мы получали довольно солидные пожертвования от Пола Кауфмана, а его молодой племянник Марк, кажется, собирается делать то же самое.
— Марк. О, да. — При упоминании о враге Родитис напрягся. — Несомненно. Марк Кауфман чрезвычайно благородный человек.
— Очень благородная семья, — сказал гуру.
— Да, да, вполне. Они понимают долг богатых людей перед обществом, которое дало им это богатство. Так же, как и я, — добавил Родитис секундой позже. На лице Нойеса появилось явное неудовольствие. Родитис катал камешки подошвой своего ботинка. Богатый человек не нуждается в утонченных выражениях, за исключением тех случаев, когда утонченность приносит доход.