— Зомби! — закричала она. — Разве вы не видели, человек превратился в зомби прямо у нас на глазах!
Открылась дверь соседней комнаты. Оттуда появилась бледная Елена и протянула ему дрожащую руку. Она совершенно запуталась.
— Джим? — спросила она. — Нойес? Кто ты? Что происходит?
— Спокойно, Елена! — сказал Кравченко.
В этот момент Чарльз Нойес бросился в отчаянную и, как оказалось, успешную контратаку. Вырвавшись из задворков собственного мозга, в которые Кравченко загнал его, он застал зомби врасплох. Завязалась схватка. Кравченко, еще не обретя полного контроля над телом, был устранен от этого контроля и загнан вглубь лишь через несколько секунд после сомнительной победы.
Нойес опустился на корточки.
— Слушайте, — сказал он, выговаривая слова с огромным трудом. — Это опять Нойес. Слышите мой голос? Я сумел с ним справиться. А теперь слушайте. Вы записываете, Кауфман?
— Каждое слово.
— Хорошо. Я был идиотом. Я позволял каждому использовать меня, но не более того. Я принадлежу только себе. Прошлой ночью… Родитис послал меня сюда. Родитис из «Родитис Секьюритис». Он приказал убить Сент-Джона, чтобы он мог снова заявить права на личность Пола Кауфмана. Я дал Сент-Джону препарат… дикло… циклофосфамид-8. Я признаю свою вику.
Нойес не мог уже сидеть на корточках и лег на бок. Половина тела была парализована.
— Повторяю: я убил Сент-Джона по приказу Родитиса. Проведите ему ментоскопирование, и все подтвердится. Окажите мне две маленькие услуги. Не давайте Кравченко новой жизни. Вы видели — он почти стал зомби. Даже стал зомби, но ненадолго. И еще… для меня… тоже никакой новой жизни. Просто забвение. Я хочу сойти с колеса кармы.
«Теперь мне надо прочесть мантру, — подумал Нойес, — и уйти с миром. Ом мани падме хум. Зачем беспокоиться?»
Его рука потянулась к нагрудному карману. Он чувствовал, как Кравченко борется с ним, отчаянно пытаясь перехватить у него контроль над телом. Но Нойес удерживал его. Координация движений была сильно нарушена, но он еще был способен взять в руку драгоценную склянку с карнифагом, свою постоянную спутницу, свою лучшую подругу.
Он поднес ее ко рту и надкусил… Склянка разбилась, содержимое попало ему в рот.
Марк Кауфман в ужасе наблюдал, как извивается и растворяется на глазах это человеческое существо.
— Карнифаг, — с трудом выдавил он из себя. — Риза… Елена… не смотрите!
Елена выбежала из комнаты. Но Риза смотрела на процесс распада с каким-то мрачным любопытством. Кауфман не мешал ей.
Без сомнения, Нойес был давно мертв. Распад тканей уже охватил поверхность тела, и оно потеряло всякую форму, но продолжало двигаться, дергаться, дрожать на пути к полному исчезновению.
— Почему он признался? — спросила Риза. — Ведь сначала он все отрицал?
— Он показал всем: Родитису, Кравченко, что под конец нашел в себе силы для поступка.
Тело потеряло всякую форму и перестало шевелиться.
— А что это признание может дать? — спросила Риза.
Марк медленно кивнул.
— Голосовая экспертиза докажет, что говорил действительно Нойес. Запись покажет, что он чуть не стал зомби, затем взял верх, рассказал свою историю и покончил с собой. Его истории будет достаточно, чтобы убедить квесторов провести ментоскопирование Родитиса.
— А зачем?
— Его личность удалят, — сказал Кауфман. Почему-то он не ощущал радости от победы. Он еще раз посмотрел на разлитую на полу мерзкую жижу и пошел звонить квесторам.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Был июнь. Начался сезон жары, и даже мощности Контроля погоды не могли с ней справиться. Многие уехали в более прохладные регионы. Риза оставалась в Нью-Йорке. Суд над Джоном Родитисом закончился, и теперь ей предстояло множество дел.
Родитис был признан виновным. Запись с признаниями Нойеса вынудила квесторат потребовать его ментоскопирования. Адвокаты Родитиса затягивали процесс, основываясь на древнем конституционном принципе презумпции невиновности, но необходимость ментоскопирования была твердо доказана, и Родитис подвергся этой процедуре. После этого его участие в убийстве Мартина Сент-Джона стало неоспоримым.
Тактика защиты изменилась. Теперь адвокаты уверяли, что хотя Родитис и Нойес договорились уничтожить тело Сент-Джона, но от этого никто не пострадал, так как обладателем тела был не Сент-Джон. Единственным владельцем тела была личность Пола Кауфмана, который был официально мертв.
Это был тонкий вопрос, который дал юристам из квестората возможность изрядно поупражняться в вопросах юриспруденции. Для Сантоликвидо это был тоже щекотливый вопрос, так как именно он нес ответственность за создание легального зомби. В конце концов, Родитис был признан виновным, хотя формулировка обвинения была заменена с умышленного убийства на антисоциальный поступок первой степени. После признания Родитиса виновным был оглашен следующий приговор:
1) снятие гражданства и гражданских привилегий;
2) уничтожение всех записей Родитиса в Институте Шеффлинга;
3) удаление всех дополнительных личностей Родитиса и их возвращение в банк душ для последующего независимого распределения;
4) пять лет исправительной терапии, включая полную переориентацию личности с целью устранения агрессивных наклонностей.
— Ему конец, — сказал Марк Кауфман своей дочери, когда приговор был зачитан. — После терапии от него ничего не останется — он будет вежливым, любезным, у него не будет ни цели, ни предназначения. Приятное ничто. Пустышка вместо человека.
— Мне это кажется потерей, — сказала Риза. — Столько энергии выброшено впустую.
— Он слишком опасен, чтобы оставить его как есть, Риза. Признаю, в нем было величие, но его амбиции не связывал моральный кодекс. У него не было совести.
— А ты? А дядя Пол?
Кауфман пронзительно взглянул на нее:
— У нас есть наши семейные традиции. У нас есть чувство долга. Родитис же был диким зверем. Теперь его приручат. Нельзя сравнивать Родитиса с кем-либо из нас, Риза.
У Ризы были свои соображения по этому поводу. Она не хотела злить отца, но ей казалось, что единственное различие между побежденным и уничтоженным Родитисом и победившим Марком Кауфманом заключалось в везении Марка, а долг и честь не имели к этому никакого отношения. Родитис вышел за свои рамки, и Марк уничтожил его. Но методы Марка, хотя они и не включали убийство, были едва ли лучше.
Родитис исчез за крепостными стенами санатория Белл Айл для прохождения исправительной терапии. Больше никто не увидит прежнего Джона Родитиса — человека, наделенного огромной проницательностью и жизненной силой. Через несколько лет, когда Родитис выйдет отсюда, он все еще будет богатым человеком, но превратится в бесцельную, улыбчивую развалину, которая с радостью будет соглашаться с любыми решениями управляющих его бывшей финансовой империи.
«Это большая потеря, — подумала Риза. — Но еще можно кое-что предпринять».
В один из самых жарких июньских дней, вскоре после суда над Джоном Родитисом, Риза посадила свой вертолет на служебную вертолетную площадку Института Шеффлинга. Она быстро пересекла раскаленную полосу железобетона. Было три часа дня, и первая смена техников уже покидала свои рабочие места.
Внутри здания она подошла к первому попавшемуся телефону и попросила вызвать знакомого ей служащего. Через несколько мгновений его лицо появилось на экране.
Он был крайне удивлен.
— Привет, Леонардс. Помнишь меня?
Он был молод, бледен, симпатичен, его черные брови срослись на переносице. Он облизал губы.
— М… мисс, Кауфман?
— Правильно, Леонардс. Пять баллов.
Он подавил смущенную улыбку.
— Что-нибудь случилось? Я могу помочь?
— Нет, ничего не случилось, но ты можешь помочь. Твой рабочий день закончился, не так ли?
— Да.
— Хорошо. Мой вертолет запаркован на служебной площадке «В». Встретимся сейчас и совершим небольшое путешествие.
— Но…
— Я буду ждать, Леонардс!
Он не разочаровал ее. Не осмелился. Выглядя крайне удивленным, он вошел в вертолет и занял место рядом с ней, то, на которое она указала. Вертолет поднялся в воздух и направился на север.
— Ты превосходно сделал мне трансплантацию, Леонардс, — сказала Риза. — Тенди и я просто счастливы вместе.
— Я очень рад, мисс Кауфман. А вы не скажете мне…
— Куда мы летим? Конечно. Мы летим в центр. Ко мне.
Он почти не верил в то, что с ним происходит. Он чувствовал себя неловко и глядел прямо перед собой, не осмеливаясь посмотреть в ее сторону. Он был в ужасе от нее.
Она мягко посадила вертолет на площадку своего дяди. Через несколько минут они вошли в ее квартиру.
— Посмотри вокруг, — сказала Риза. — Здорово, да? Был когда-нибудь в таком месте?
— Н…нет, мисс Кауфман.
— Называй меня Ризой. Чем ты так напуган, Леонардс? Ты взрослый, симпатичный молодой парень, ведь так? Хороший техник, человек с яркой перспективой? Ты женат?
— Да, мисс Кауфман.
— Дети?
— Один ребенок. Мы думаем завести второго после очередного повышения жалования.
— Прекрасно, Леонардс. Я уверена, ты прекрасный семьянин. И рада буду убедиться в твоей мужественности. — Она расстегнула пуговицы и сняла платье, неожиданно представ перед ним совершенно обнаженной. Он задержал дыхание при виде ее и попятился назад, закрывая рукой глаза.
— Иди сюда, Леонардс, — сказала она хриплым голосом, которому научила ее Тенди. — Ты ведь не боишься. Ты хочешь меня? Признайся. Я у тебя в руках. Ты запомнишь это на всю жизнь. Дочь Кауфмана в твоих руках. Зачем убегать?
— Пожалуйста… Я не понимаю…
Она подошла к нему, положила его руку на свою маленькую грудь, в то время как ее рука опытными движениями исследовала его тело. Леонардс застонал от удовольствия. Затем он затряс головой и попытался оттолкнуть ее, но попытка ему не удалась.
— Я хочу тебя, Леонардс! Скажи мне твое имя.
— Гарри.
— Гарри! Гарри! Гарри! Люби меня, Гарри!