Времени больше нет. Лео погружается не в пустую бездну, а в непрозрачное, плотное, удушающее море. Он изо всех сил пытается отогнать подступающий страх и крадущуюся к нему паранойю.
Он плывет. Пытается понять куда и восстановить дыхание.
И ему это удается.
– Лео… – произносит Анна.
Как глупо! Он уже не слышит ее, и она это знает.
За спинами посетителей открываются двери, ножки стульев скребут по полу.
– Идем, – говорит Юго. – Ты больше не можешь здесь оставаться.
Это «ты» разрывает ей душу.
– Побыстрей! – кричит надзиратель.
Никогда еще ей не было так трудно откуда-либо уйти. Она выходит последней и бежит к парковке – Юго уже сидит в машине.
– Твою мать! – кричит он.
И роняет голову на руль.
– Мы поедем к ним и поговорим с Тимом, – предлагает Анна. – Он солгал родителям. Что ж, придется им спуститься с небес на землю. Ну и прекрасно! Я отправлю им сообщение.
Она берет телефон. Пишет Аликс, что они были у Лео. Пишет, что Тим скрыл от них правду, что он был там, рядом с Лео, во время демонстрации и они с Юго уже едут, хотят встретиться с ним – занятия в школе уже закончились, сейчас время подготовки к экзаменам и Тим уж найдет время, чтобы поговорить с ними.
Анна печатает слишком быстро, делает опечатки, но не исправляет их.
Аликс тут же отвечает: «Не смей приезжать. И не впутывай в это Тима».
Ледяной воздух из кондиционера заполняет машину. Анна сидит оцепенев. Она не может поверить, что Аликс действительно это написала. Она протягивает телефон Юго, тот качает головой.
– Вот. Вот к чему мы пришли. Хуже и быть не может.
– Все равно поедем к ним, – возражает Анна. – Мы не должны смиряться. Что такого, если Тим даст показания? Их семья довольно известна здесь, они могут стать гарантом для Лео, их участие в деле будет иметь большой вес. Они просто не имеют права подвести нас.
– У них есть полное право отказаться. Они боятся последствий для своей репутации. Они боятся того, как это отразится на их сыне.
– Ты их защищаешь?!
Анна снова берет телефон и набирает номер Аликс. Аликс отвечает на звонок и резко говорит сухим голосом:
– Я не буду повторять, Анна, Лео сам влез в это дерьмо. Он напал на полицейского! Пусть теперь отвечает.
– Я думала, мы подруги, – говорит Анна. – Я думала, ты ничего не боишься. На школьном дворе три года назад, помнишь? Тогда ты была за справедливость.
– Я и сейчас за нее, в этом-то и проблема. Твоя проблема. Ты перестала видеть вещи такими, какие они есть. Я не виню тебя, но буду защищать своего сына. Экзамены через десять дней. Тиму нужен покой. И, честно говоря, Лео нас очень разочаровал. Не особо удивил, но разочаровал. До свидания, Анна.
Не удивил?
Что она несет, эта дрянь?
Анна чувствует, как в ней нарастает… странное желание. Она чувствует жажду насилия.
– Поедем к Жеро. В отель.
– Ты что, шутишь? Хочешь устроить скандал? Выставить нас на посмешище? Ты не забыла, какой вес имеет здесь Жеро? Как он важен для моих планов? В чем именно ты его обвиняешь? В том, что он не поддерживает мальчишку, нарушившего закон? И что, по-твоему, они в чем-то виноваты? Проснись, черт тебя подери!
Юго кричит. Размахивает руками, продолжая вести машину. «Он в панике, – думает Анна. – Аликс и Жеро от нас отдаляются, а значит, он уже что-то потерял. И предвидит полный крах».
Анна молчит. Пытается сосредоточиться, но противоречивые мысли, чувства перемешиваются в ее голове, она тонет в них. Любовь, горе, гнев, разочарование. Она думает о крае обрыва. Думает об Аликс: через десять дней выпускной экзамен. Думает о Лео – ему тоже нужно, чтобы его оставили в покое. Думает о разочарованиях.
Вдоль дороги бредут, сутулясь, утомленные солнцем женщины в мокрых от пота и испачканных желтоватой пылью платьях. Они идут к автобусной остановке. До нее еще метров триста.
Одна из женщин оборачивается на проезжающую мимо машину. Ее взгляд встречается со взглядом Анны, на секунду связывая два противоположных мира.
– Нет, нет, нет, – шепчет Анна.
Она достает из бардачка темные очки и бутылочку воды, залпом опустошает ее, но это не помогает избавиться от першения в горле, словно забитом пылью.
Юго прибавляет скорости. Холмы, поросшие соснами, прочертили впереди зеленую границу на фоне голубого неба.
Скоро покажется море, думает Анна, и шум цикад заглушит все остальные звуки.
В пятом классе Анна Лакур ощущает всю разрушительную силу предательства.
В ноябре, после осенних каникул, у них в классе появляется новая ученица. Пагона Гамботти – корсиканка. Она на голову выше других девочек (и на две – мальчиков), у нее телосложение пловчихи, матовая кожа, лоб перечеркнут шрамом, длинные каштановые волосы густыми завитками спадают ниже пояса, щетинистые брови сходятся на переносице, в глазах пылает огонь. Она со стильной небрежностью носит коричневые вельветовые брюки-клеш и оранжевую водолазку.
Все показывают на нее пальцем, смеются, издеваются над именем, фигурой и одеждой (все, кроме Анны, которая сжалась на стуле, растерявшись при виде столь необычного существа), но Пагону это, похоже, совершенно не волнует. В классе она садится рядом с Анной – на единственное свободное место, а потом – и в столовой (по той же причине). Шепот и хихиканье наполняют столовую, но Пагона их будто не слышит. Надеясь избежать неприятностей, Анна протягивает ей яблоко – так, будто перед ней дикая и, возможно, опасная лошадь. Пагона берет яблоко, кладет в сумку и пожимает Анне руку, тем самым скрепляя договор и давая официальный старт дружбе. Стихию удалось приручить. Девочки сразу становятся неразлучными. Они все делают вместе: готовят доклады по истории, составляют диалоги на уроках иностранного языка, выполняют гимнастические упражнения, гуляют в соседнем парке. На переменах Пагона Гамботти рассказывает Анне о Корсике, говорит о политике и независимости. Она произносит пламенные речи, заявляет, что ее двоюродный брат – довольно важная персона. Тайком показывает фотографию мужчин в масках – вот он, справа, ее двоюродный брат, с винтовкой в руках. Анне двенадцать лет, она ничего не понимает в политике, но самозабвенно внимает Пагоне. Она испытывает восхищение, граничащее с любовью. Никогда прежде она не видела кого-то настолько самодостаточного, неуязвимого для страха и критики.
Незадолго до Рождества Пагона преподает ей самый яркий урок. Змей появляется однажды вечером, когда все высыпают во двор после занятий. С ним его банда. Анна замирает.
– Эй, зассыха!
Пагона выходит вперед, гордо смотрит на Змея, складывает на груди свои сильные руки и вдруг плюет в него. Плевок попадает ему на сапог.
Все молчат. Проходит минута, за ней вторая. Анна почти полностью скрывается за спиной Пагоны, ее сердце колотится как бешеное.
– Кто эта чокнутая? – растерянно спрашивает Змей, стараясь не потерять лицо, ведь Пагона Гамботти, надо сказать, в два, а то и в три раза крупнее его.
А потом он переключается на что-то другое.
Анна ущипнула себя, чтобы убедиться: это не сон, все происходит на самом деле, и это чудо – Пагона укусила Змея! Она начинает думать, что теперь все может измениться. Она улыбается, просыпаясь, перестает сутулиться, больше не боится, что ее будут преследовать. Она чувствует себя в безопасности. Пагона приглашает ее к себе домой, и Анна открывает для себя поленту, овечий сыр броччо и корсиканское многоголосное пение. По средам и субботам девочки валяются на кровати Пагоны, рассматривают ее альбомы с фотографиями, слушают музыку, обсуждают летние каникулы. Пагона хочет пригласить Анну на Корсику. Они будут кататься на лодке, ходить на пляж, гулять среди густых маки́[9], пойдут на бал 14 июля[10]. Анна знает, что этому не бывать: родителям поездка не по карману (каникулы Анна всегда проводит в своей комнате или в подсобке магазина), но она разрешает себе помечтать, притворяется, что верит обещаниям Пагоны, да и на самом деле чуть-чуть им верит. И это так хорошо.
Передышка длится четыре месяца.
Однажды в марте, когда они выходят из столовой, перед ними вдруг появляется какая-то девушка.
– Бонджорну! – говорит она.
И Пагона вдруг сияет улыбкой. Анна сразу узнает певучий язык, на котором та отвечает. Новенькая учится в третьем классе. Высокая, темноволосая, с матовым цветом лица и двумя пылающими угольками вместо глаз.
– Корсиканка! – восклицает Пагона, как будто Анна нуждается в объяснении.
Раздается звонок, зовущий обратно в класс, а в сердце Анны воет сирена.
– Иди, – говорит ей Пагона. – Я приду через минуту.
На следующей перемене она предупреждает Анну, что договорилась встретиться с той девочкой, им нужно обсудить что-то важное и это только между ними.
Анна понимает: все кончилось – так же внезапно, как и началось.
Пагона больше не приглашает ее, больше не предлагает вместе сделать доклад и никогда больше не бывает свободна ни в среду, ни в субботу. Она сидит рядом с Анной в классе, но только если больше нигде нет места, и обращается к ней только в случае крайней необходимости. Когда Анна робко жалуется на то, что Пагона ее совсем забыла, та закатывает глаза и называет ее ребенком.
– Как можно быть такой глупой!
Это настоящая пытка. Нет слов, чтобы описать страдания Анны. Она чувствует себя так, будто ее снова привязали к решетке – и она одна, всеми брошенная и забытая. Учительница французского вызывает ее к себе. Она наблюдала за обеими девочками, видит осунувшееся лицо Анны и, конечно, понимает, в чем дело, – за двадцать лет преподавания в школе она не раз видела разрушительные последствия внезапно оборванной дружбы, ей многое известно о непостоянстве и жестокости подростков.
Она спрашивает Анну: «Кем вы были друг для друга?» Анна задумывается. Пагона была для нее всем. Утешением, решением проблем, силой, свободой, всем на свете.