Проходя мимо, она бросила на меня совершенно индифферентный взгляд и продолжала подниматься наверх.
Я продолжал спускаться.
Я подумал, что если она поднимается на третий этаж, то как раз наткнется на тело Долорес и своими воплями привлечет полицию раньше, чем я сумею выбраться из этого района. Оставшиеся ступеньки я преодолевал бегом.
Достигнув входной двери, я остановился и прислушался. Где-то наверху хлопнула дверь, но воплей не было. Наверное, ее квартира на втором этаже, сказал я себе и, осторожно открыв дверь подъезда, осмотрел улицу.
Затем быстро направился к тому месту, где оставил «бьюик».
Включив зажигание, я несколько секунд сидел неподвижно с закрытыми глазами, чтобы справиться с новым приступом тошноты. Вид мертвой Долорес сильно потряс меня.
Потом я услышал шум приближающегося автомобиля. Мимо меня проехало такси и остановилось у Мадокс Орлез. Из него вышел человек с чемоданом. Он расплатился с шофером, вбежал по ступенькам и вошел в вестибюль.
Я колебался, наблюдая за уезжающим такси. Уж не тот ли это Эд, который звонил по телефону?
Я резко тронулся с места и поехал вниз по улице, но на первом же повороте свернул в боковую улочку и поставил машину у тротуара в ряд уже стоявших там автомобилей. Если этот человек действительно Эд, сказал я себе, будет очень глупо с моей стороны не посмотреть на него поближе.
Я направился обратно в Мадокс Орлез.
Когда до входа оставалось ярдов пять, я остановился и, отступив в тень, стал ждать.
Прошло пять или шесть минут, и я увидел, что из здания торопливо вышел человек с чемоданом.
Я вышел из тени и пошел ему навстречу, как человек, возвращающийся с затянувшейся вечеринки и торопящийся попасть домой.
Человек с чемоданом чуть помедлил, увидев меня, затем повернулся и быстро пошел прочь.
Я следовал за ним, немного ускорив шаг, чтобы не терять его из виду, но в то же время не вызвать у негр мысли о преследовании.
В конце квартала он приостановился, кинув взгляд в мою сторону, и повернул налево.
Как только он скрылся из виду, я побежал за ним на цыпочках, и мне удалось заметить, как он перешел основную улицу и свернул в темный переулок.
Снова подождав, пока он скроется, я перебежал улицу и встал на углу, оглядываясь. Я засек его, когда он направлялся к стоянке такси, где в ряд стояли три машины. Он сел в первую.
Я бросился к той же стоянке, распахнул, дверцу второго такси и забрался внутрь.
— Следуйте за этим такси, — сказал я шоферу. — Получите пять долларов, если не упустите. Однако близко не подъезжайте. Не хочу, чтобы пассажир догадался, что за ним следят.
Шофер тронул с места прежде, чем я закрыл дверь.
— Мало надежды, что он не заметит нас, босс, — сказал он. — Нам не за кем спрятаться — движение маленькое. Я слышал, как он велел моему приятелю отвезти его в отель «Вашингтон».
— Он может передумать, — сказал я. — А я не хочу его упустить.
— Альф скажет мне, куда он поедет, — возразил шофер. — Лучше всего нам поехать прямо в отель, а то он непременно нас заметит.
Наверное, он был прав.
— О’кей. Тогда едем в «Вашингтон».
— Вот правильно, — одобрительно сказал шофер, сворачивая в переулок и увеличивая скорость. — А вы частный детектив?
— Да, — сказал я, зная, что, скажи я нет, мне пришлось бы объяснять, почему преследую это такси. — Если я упущу этого пария, то потеряю работу.
— Не упустишь, приятель, — сказал шофер, заворачивая за угол на такой скорости, что шины завизжали по асфальту. — Держись крепче, я тебя довезу.
До отеля мы доехали меньше чем за пять минут. Шофер остановил машину в пятидесяти ярдах от входа и с улыбкой посмотрел на меня.
— Он еще не приехал, но приедет. Мне подождать?
— Да.
Я достал сигареты и предложил ему. Мы оба закурили.
Мы ждали пять-шесть минут в молчании. Потом, когда я уже начал думать, что упустил его, я увидел, как к входу подъехало такси. Человек с чемоданом вышел из него, расплатился с водителем и быстро вошел в отель.
— Ну вот, — произнес шофер, — что я говорил.
Я дал ему пять долларов.
— Спасибо, — сказал я. — Пойду поговорю с этим шутником.
— Может, помочь?
— Нет, я справлюсь.
Поднявшись по ступенькам, я задержался у двойных стеклянных дверей вестибюля.
Человек с чемоданом разговаривал с ночным клерком, пожилым мужчиной, слушавшим его с безразличным выражением лица.
На человека с чемоданом как раз падал свет, и я хорошо разглядел его. Вряд ли это был тот тип мужчины, с которым, по моему мнению, Долорес решила бы отправиться в путешествие: толстый коротышка лет шестидесяти. Лицо его покрывала сеть тонких красных прожилок, что выдавало в нем пьяницу. Одежда была изрядно потрепана. Разговаривая с клерком, он все время вытирал лицо платком, и даже с того расстояния, на котором я находился, я мог разглядеть, что он нервничает и выглядит удрученным.
В конце концов он заплатил клерку, и тот подтолкнул к нему регистрационный журнал, где толстяк расписался. Затем, взяв ключи, брошенные клерком на конторку, и свой чемодан, он пересек вестибюль и исчез на лестнице.
Я стоял, раздумывая. Потом толкнул двойные двери и вошел в вестибюль.
Я облокотился на барьер, за которым сидел клерк, и изучающе поглядел на него. С этим человеком можно было говорить только однозначно. Одежда говорила о его бедности.
— Я хочу получить кое-какие сведения о человеке, который только что поднялся наверх, — сказал я резко.
Достав бумажник, я вынул десятидолларовую купюру и предоставил ему как следует ее разглядеть. Потом засунул ее между средним и указательным пальцами левой руки так, что она торчала, как флаг, и положил руку на конторку в трех футах от него.
Глаза клерка последовали, за купюрой. Он глубоко задышал.
— Мы не имеем права давать сведения о наших клиентах, — сказал он о ноткой колебания в голосе. — Кто вы такой, мистер?
— Человек, покупающий информацию за десять долларов, — ответил я.
Он приподнял плечи и закрыл глаза, размышляя. Потом, открыв глаза, еще раз посмотрел на деньги.
— Вы не полицейский, — сказал он, как бы говоря сам с собой. — И не частный детектив.
— Неважно, кто я, — сказал я. — Как его зовут?
Рука, которую он, по всей видимости, не мыл уже несколько дней, потянулась к деньгам. Когда до бумажки оставалось несколько дюймов, я отодвинул ее.
— Как его зовут? — повторил я.
Он вздохнул.
— Не знаю. Но уверен, что не так, как он написал в книге. — И он подтолкнул ко мне регистрационный журнал.
Я прочел: «Джон Тернер, Сан-Франциско».
— Он не сказал, как долго собирается здесь оставаться?
Клерк снова поднял плечи.
— Если бы я мог подержать деньги, мистер, это очень помогло бы моей памяти. Когда вы доживете до моих лет, вы будете удивлены тем, какой плохой станет ваша память.
Я бросил деньги на конторку.
— Пусть они лежат там, — сказал я. — Можете смотреть на них.
Он нагнулся над бумажкой, потом подул легонько на нее, потом поднял глаза и спросил:
— Так что вы хотели узнать, а?
Я повторил вопрос.
— Он сказал, что опоздал на последний вечерний поезд и поедет первым утренним. Просил разбудить его в семь часов.
— Куда он поедет?
— Не знаю. Не во Фриско. Туда нет поезда завтра в половине восьмого. Может быть, в Сан-Диего.
Я подумал немного, потом спросил:
— В каком он номере?
Клерк положил палец на купюру и очень медленно, очень осторожно стал подтягивать ее к себе.
— Комната 28, — сказав он, — но оставьте сумбурные идеи. Никто здесь не поднимается наверх, если не снял комнату.
— Комната 27 или 29 свободны?
Он оглянулся через плечо на ключи на щите и, не убирая пальца с купюры, левой рукой снял с крючка ключ от комнаты 29.
Он положил его передо мной, а затем молниеносным движением схватил с конторки десять долларов.
— Два доллара за ночь, — сказал он. — Комната неплохая, во всяком случае, лучше, чем его.
Я отсчитал два доллара и взял ключ.
— На случай, если я просплю, — сказал я, — позвоните мне в номер в половине седьмого.
— О’кей, — заверил он. — По лестнице на первый этаж, на площадке повернете налево.
Коридор был тускло освещен. В него выходили обшарпанные двери, а ковер, по которому я шел, истерся до толщины бумажного листка. Пахло капустой и немытыми телами. Было совершенно очевидно, что «Вашингтон» был отнюдь не самым первоклассным отелем Палм-Сити.
Дойдя до комнаты двадцать семь, я стал ступать осторожней и остановился у двери номера 28, прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука. Я подошел к своему номеру, отпер дверь и вошел. Нащупав на стене выключатель, зажег свет, закрыл дверь и огляделся.
Это была маленькая комната, очень убого обставленная, хотя и относительно чистая. Над кроватью висел рисунок женщины с крыльями, которая стучала сжатыми кулачками в обитую железом дверь. Она, вероятно, изображала любовь, запертую в темнице, и если любовь действительно походила на нее, то хорошо, что дверь выглядела такой надежной.
Я сел на кровать. На моих часах было без десяти три, и я внезапно почувствовал, что смертельно устал.
Меня подмывало улечься прямо в одежде и поспать хоть чуть-чуть, но в это время я услышал, как за стеной сняли телефонную трубку.
Я прислушался.
Человек, записавшийся внизу как Тернер, сказал;
— Пришлите мне наверх бутылку шотландского виски и немного льда.
Минут через десять, показавшихся мне часами, я услышал неторопливые шаги по коридору. Я подошел к двери своего номера и подождал. Из бумажника я достал пять долларов. Это была ночь трат.
Когда официант очень медленно добрался наконец до номера 25, я вышел в коридор и преградил ему путь.
Я вынул пять долларов так, чтобы он видел их, протянул их ему, а сам в это время забрал у него поднос.
Он схватил деньги, как голодный тигр хватает кусок мяса, потом невидящим взглядом посмотрел на меня, медленно повернулся и пошел обратно.