— В тебе много хорошего, Эва. И сейчас я понимаю, что ты совсем не такая, какой я тебя раньше представлял.
Я улыбнулась:
— Наверно, спасибо.
Калеб не улыбнулся:
— Надеюсь, я тебе тоже немножко нравлюсь?
Если он мог быть честным, то и я могла:
— Нравишься.
— Но все равно это просто секс.
Его слова срезали мою надежду под корень, и я изо всех сил попыталась скрыть свое разочарование:
— Я… и не говорила, что это не так.
— Вчера вечером я отправил тебя домой, хотя желал бы видеть в своей кровати. Но я переживал, что мы пересекли границу дозволенного.
— Я тоже об этом беспокоилась. Но никогда не думала, что между нами что-то изменилось.
— Я рад. Тогда вот что, Эва… Ты мне не просто нравишься — мне хорошо с тобой. И я хотел бы, чтобы это продолжалось всю неделю, пока я здесь. Но при этом я немного опасаюсь, что если мы будем разговаривать и вести себя друг с другом откровенно, то ты можешь неверно понять мои намерения и истолковать их так, что я тебе даю какие-то надежды.
На меня снизошло озарение, и я уточнила:
— Ты хочешь, чтобы мы открыто наслаждались друг другом, но при этом четко понимали, что ничего серьезного не планируется?
— Вот именно, — он встал со стола, и я вынуждена была запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Я не люблю всякие игры и манипуляции. Мне не нравится заставлять женщину гадать, что у меня на уме. Поэтому я прямо обо всем говорю. И даже если бы нас не разделял океан, я не создан для отношений. Я это точно знаю. Но ты мне по-настоящему нравишься, и я был бы не против, чтобы мы подружились. Если ты не против. И если мы оба понимаем, что к чему.
Убийственная честность. Слова, которые он произносил, были одновременно обнадеживающими и лишающими надежды, втрое усилив те чувства, которые я начала испытывать к нему.
Мне было хорошо с Калебом. Я вдруг поняла, что могу доверять ему в том смысле, в котором уже не думала, что смогу когда-либо доверять мужчине. А он предлагал мне стать подругой с привилегиями — то есть заниматься сексом по дружбе, без всяких обязательств и условий.
И что мне теперь делать?
Если я не соглашусь, он уйдет отсюда, и я больше никогда его не увижу. Зато я снова буду принадлежать себе.
Но… когда-нибудь, оглядываясь назад, не буду ли я сожалеть о своем решении? Не лучше ли и правда наслаждаться друг другом, пока есть возможность? Жизнь такая короткая, на самом деле. И Харпер права: никакой это у меня не контроль над собственной жизнью. Я просто позволяю прошлому диктовать мне решения каждый раз, когда боюсь чего-то и хочу защититься от возможной боли.
Я взглянула на мужественное, суровое лицо Калеба, на его губы, которые умели доставлять мне такое удовольствие… И не смогла представить, что больше никогда не почувствую их вкуса на своих губах.
— Мне нравится твое предложение, — прошептала я, чувствуя, что мое тело начинает наполняться светом и легкостью.
Он наклонил ко мне голову. Наш поцелуй был медленным, глубоким, эротичным, и теперь я могла спать спокойно, потому что точно знала: этот мужчина будет скучать по мне там, в своей Шотландии.
Звонок телефона резко оборвал наш поцелуй.
Я погладила его по колючей щеке:
— Ты должен идти.
— Сегодня вечером, — сказал он.
— Сегодня вечером, — был мой ответ.
Калеб кивнул, расслабившись:
— Время то же.
— Я приду.
Калеб в последний раз обвел меня взглядом, прошел через комнату, отпер дверь и вышел. Я молча смотрела ему вслед.
Когда он исчез, до меня дошло, что сейчас случилось.
Случилось чудо.
Я поняла, что испытываю к мужчине настоящие чувства. И даже, наверно, хотела бы попробовать построить с ним серьезные отношения.
А он оказался самым честным и боящимся серьезных отношений парнем, которого я встречала.
Глава пятнадцатая
Несколько дней спустя я стояла на шашечном полу в темном баре в Олстоне, гадая, не погорячилась ли я, пригласив Калеба послушать группу Винса.
Бар, куда мы приехали, назывался «Грэйт Скотт»[34].
— Я этого не знала, — сказала я Калебу, когда мы подходили к зданию с черным козырьком над входной дверью, на котором светились крупные буквы названия.
Но Калеб удивил меня тем, что остановился, развернулся спиной и сделал селфи с надписью на заднем плане. Я стояла рядом с посмеивающейся Харпер, озадаченная происходящим, — это было как-то совсем на него не похоже. Заметив мое удивление, он пожал плечами:
— Это для мелкой. Она решит, что это суперсмешно.
— У тебя есть сестра? — спросила Харпер, когда мы входили в уже заполненный бар.
Здесь она еще порасспрашивала Калеба о семье, и теперь я знала, что, помимо сестер, у него есть и братья. Следующему за ним по возрасту брату, Джейми, было тридцать, и он был художником, который завоевал популярность в соцсетях (надо будет попробовать его там найти). Потом Куинн. Лицо Калеба застыло, когда он произнес это имя. Не говоря ни слова о Куинне, он перешел к сестре Фэллон — ей было двадцать восемь, и работала она в комиссии по лесоводству. Я не знала, что это значит, но спросить не осмелилась. Я хотела узнать и о Куинне, но выражение лица Калеба недвусмыслен-но предостерегало от этого неверного шага. После Фэллон шла Скай, самая младшая, ей исполнился двадцать один и именно ей предназначалось сделанное Калебом селфи.
Пока мы пили пиво в ожидании появления на сцене Винса с группой, Харпер продолжала задавать Калебу вопросы, а я нервничала, опасаясь, что он может подумать, будто это я ее подговорила.
— Твои родители были совсем молодые, когда ты родился? — спросила она его.
Калеб кивнул:
— Маме восемнадцать, а отцу двадцать один.
— А на что же они жили, если ты появился так рано? У них не было времени получить образование, рожая детей одного за другим, не правда ли?
Я мысленно схватилась за голову. Если Харпер что-то интересовало, ее вопросы становились слишком прямыми и иногда похожими на допрос.
Однако Калеб, похоже, счел ее манеру забавной:
— У моего деда по отцу была ферма в окрестностях Линлитгоу. Ферма принадлежала нашей семье на протяжении четырех поколений. Родители жили и работали на ферме вместе с дедом и бабушкой, а когда дед умер, ферму унаследовал отец. Сельская жизнь нелегкая, но хорошая. Мы с раннего возраста узнали, что такое тяжелый труд, но детство у нас было классное.
Я была удивлена. Трудно было представить, что Калеб Скотт вырос на ферме.
— Твои родители все еще там?
— Да. И бабушка. И все работают. Только грустят, что гнездо опустело, когда Скай уехала учиться в университет.
— Ну, что сказать? Мы с Эвой тебе чертовски завидуем, — сказала Харпер за нас обеих. Некоторым эта ее манера могла показаться нахальной, но я привыкла. К тому же в данном случае она сказала чистую правду. — Звучит как идиллия — вырасти на ферме в окружении четырех братьев и сестер и любящих родителей…
Я сначала напряглась, заметив, как много она выдала в одной фразе. Но потом вспомнила, что Калеб уже в общих чертах слышал о моем несчастливом детстве из уст Патрис, и решила не обращать внимания. Правда, Калеб какое-то время сверлил нас вопросительным взглядом, ожидая продолжения, но я незаметно пнула Харпер ногой, умоляя заткнуться. Что она, к счастью, и сделала.
— Еще по пиву? — предложила она.
Калеб сказал, что ему пока хватает, а я согласилась и тихо стояла рядом с ним, пока Харпер ходила в бар за пивом. К сожалению, все столики были уже заняты, когда мы пришли, но я не уверена, что наличие столика между нами сделало бы ситуацию менее неловкой.
Последние ночи прошедшей недели прошли так же, как и предыдущие, — вечером мы встречались в номере Калеба, а глубокой ночью я уходила домой. Однако в пятницу он пригласил меня на обед, мы встретились в его гостинице и пошли обедать в ресторан «Бристоль Лаундж». Чтобы не говорить о личном, я спросила его о работе, и он охотно и в подробностях рассказал мне о том, как развивается ситуация с коллегой, который его беспокоил.
Оказывается, Калеб поговорил со своим боссом, и тот неожиданно признался, что послал его в Бостон не просто в командировку. Большие шишки в Токио были обеспокоены показателями североамериканского подразделения. Они хотели, чтобы кто-то поехал туда и посмотрел на финансовые документы компании и ситуацию в целом. И тогда босс Калеба в Глазго предложил послать Калеба, зная, что если есть проблема, тот ее обязательно обнаружит.
Таким образом, дополнительным заданием Калеба в Бостоне было расспрашивать персонал и собирать необходимую информацию и данные. То есть быть финансовым директором, а по совместительству следователем и аудитором. Разумеется, ему не особенно нравилась ни эта роль, ни уклончивое поведение его босса, но делать было нечего — работа есть работа.
Калеб говорил спокойно и открыто, да и настороженность между нами после честного разговора в моем офисе как-то уменьшилась, поэтому, когда он спросил, свободна ли я в субботу вечером, я не задумываясь пригласила его с нами в бар — мне не хотелось, чтобы он сидел один в Бостоне.
Он сразу же принял мое предложение, чем немного меня удивил. Но теперь находиться с ним рядом в обычной ситуации, чем-то напоминающей свидание, было более неловко, чем я себе это представляла. Возможно, потому что мы были не одни, а с Харпер.
— Я говорил, что ты обалденно сексуальная в этих джинсах? — спросил Калеб, не глядя на меня.
От этого комплимента в животе у меня что-то екнуло. По совету Харпер я на этой неделе пошла в магазин и купила пару синих зауженных джинсов. К ним я подобрала простую черную облегающую майку и короткую кожаную куртку. Не желая отказываться от себя совсем, на ноги я надела красные туфли на шпильках и на платформе, тщательно уложила волосы и сделала эффектный макияж «смоки айс».
— Спасибо, — улыбнулась я. — Они новые. Харпер заставила меня их купить.