ться. Он разрушал себя снова и снова, ища то, чего не существовало. И тянул Джем на дно вместе с собой. Вместе с тошнотой я почувствовала глубокую печаль о своей потерянной подруге и сильнейшее желание как можно скорей избавиться от ее овдовевшего мужа.
— Она простила бы тебя, — тихо ответила я. — Она слишком многим пожертвовала ради тебя, поэтому ей надо было бы верить, что ты того стоишь.
— Она так хотела ребенка. Она надеялась, что это нас сблизит. Я убил ее, — зарыдал он.
Я вздрогнула, не отрывая взгляд от крышки стола.
— Она любила тебя. Помни об этом.
— Эва, скажи, что ты меня понимаешь, пожалуйста! Что сейчас ты меня поняла. Что веришь, что я любил тебя. Думаю, что я все еще…
— Не смей! — рявкнула я. — Сейчас же выбрось это из головы, Ник, уходи и больше не возвращайся. Ты не знаешь меня, никогда не знал. Забудь обо мне и живи своей жизнью. Возвращайся домой и скорби по женщине, которую как-то по-своему, но все-таки любил. И забудь о прошлом, как я забыла. Говорю это не из жестокости, а ради твоего собственного блага — я не люблю тебя. У меня к тебе вообще никаких чувств. Я бы хотела злиться на тебя из-за Джем, но ты даже злости моей не стоишь. И сразу же, как ты выйдешь за дверь, ты станешь для меня воспоминанием.
Минуту он стоял, оторопело глядя на меня, как бы не в силах поверить, что это конец. Неужели он был так наивен, чтобы всерьез рассчитывать на что-то другое?
— Твоя мама сказала…
— Что сказала моя мама? — спросила я устало.
Он покачал головой и горько улыбнулся:
— Она думала, что ты все еще любишь меня.
— Ты, наверно, забыл, что мои родители не знают ничего обо мне.
Ник безрадостно усмехнулся:
— Теперь припоминаю.
— Прощай, Ник.
Он смотрел на меня так долго, что я вынуждена была кивнуть ему на дверь. Наконец он встал:
— Прощай, Эва.
И как только он исчез из моей комнаты и его шаги затихли вдали, я вдруг ощутила в душе такой мир и покой, каких не испытывала уже долгие годы. Еще два дня назад я и представить себе не могла, что отважусь на такой разговор с Ником, но Калеб был прав. Я должна была это сделать.
Я подумала, не позвонить ли Калебу, чтобы рассказать о том, как прошел этот тяжелый разговор, на который я решилась с его легкой руки. Но решила, что это будет слишком — ведь мы не пара и я не его девушка. Поэтому я позвонила Харпер.
— Харп, ты не поверишь, что со мной случилось, — наговорила я сообщение на ее голосовую почту. — Позвони когда сможешь.
Я отключилась, надеясь, что она сразу же перезвонит. Большую часть вчерашнего воскресенья я провела в постели с Калебом, однако все же улучила момент, чтобы позвонить Харпер, но она не взяла трубку. Может, обиделась на меня? Или не хотела отвечать на вопросы относительно Винса? Я не понимала, и мне было тревожно.
Одно я знала точно: моя лучшая подруга не сможет игнорировать меня, зная, что нужна мне. А именно сейчас мне очень нужно было рассказать кому-то о Нике, потому что мне самой не верилось в то, что случилось.
Харпер ответила мне коротко: «Хватай такси и приезжай в ресторан, перекусим и поговорим».
Я спешила в «Кентербери», когда зазвонил телефон. Это была Роксана, моя вечно недовольная клиентка. Увидев ее имя, я застонала, но не ответить не могла, поэтому сняла трубку, заворачивая на Милк-стрит:
— Роксана, добрый день!
— Добрый?! — ее визг оглушил меня. — Я только что видела шезлонг для хозяйской спальни. Кто одобрил эту ткань? Точно не я!
Кровь ударила мне в голову, но с клиентами я всегда старалась держать эмоции при себе:
— Роксана, эту ткань утвердили вы лично. Неделю назад я посылала вам образцы, и вы их одобрили. Мой обивщик сразу приступил к работе, и этот шезлонг — первый образец мебели для хозяйской спальни.
— Я не выбирала эту ткань! — продолжала вопить она. — И вообще, честно говоря, я в ужасе от вашей необязательности и равнодушия к проекту. Стелла уверяла меня, что вы не хуже Пола, но у меня серьезные сомнения.
Она меня достала, но я умело скрывала свое раздражение, шагая по Перл-стрит к «Кентербери»:
— Мне очень жаль, что у вас сложилось такое впечатление, потому что я отдаю вашему проекту все свое время.
— Не все! Вот что, — она перевела дыхание и заговорила спокойнее, — я хочу дать вам второй шанс, потому что видела вашу предыдущую работу и считаю ее удовлетворительной.
Какая высокая похвала, однако!
— Поэтому настаиваю, чтобы вы снова встретились со мной в летнем домике в среду, чтобы я напомнила вам, чего жду от переделки. Надеюсь, этот визит поможет вам включиться в работу по-настоящему.
Меня охватил ужас. Я сразу подумала о том, что Калеб здесь всего еще несколько дней, а я потеряю их, если поеду на Нантакет.
— Боюсь, вы поздновато предупредили, Роксана. Я работаю и над другими проектами…
— Вы говорите, что мои деньги не важны для вас, мисс Бриворт?
Я остановилась как вкопанная. Мне придется подчиниться ей, как ни крути.
— Нет, конечно, — я старательно прятала разочарование. — Буду счастлива встретиться с вами в летнем домике. Но смогу приехать только на среду. В четверг я должна вернуться в офис.
— Ну, не знаю, это мы еще посмотрим. Я не отпущу вас, пока не буду уверена, что вы правильно понимаете мое видение. Жду вас ровно в десять утра, — и она отключилась.
Приунывшая, раздраженная и жалеющая, что вообще вышла сегодня из дома, я спешила в «Кентербери», чтобы излить свои беды на плече у подруги.
Войдя в ресторан, я сразу увидела его владельца и шеф-повара Джейсона Лютона. Он давал какие-то указания старшему бармену, но увидев меня, приветливо кивнул. Быстро закончив с барменом, он двинулся мне навстречу. Джейсон был среднего роста, стройный, спортивного телосложения — хотя сейчас, под поварским халатом, этого было не видно. Он улыбался мне, и, несмотря на мрачное настроение, я не могла не улыбнуться ему в ответ. Джейсон был очень симпатичный мужчина лет сорока с небольшим. Волосы у него были седые, но это нисколько не уменьшало магнетическое воздействие его сияющих, сексуально притягательных голубых глаз в мелких морщинках и обаятельной, чуть кривобокой улыбки. Он обладал такой мощной харизмой, что при общении с ним в животе начинали летать бабочки. Кроме того, он был счастливо женат и растил трех дочерей.
— Эва, — наклонившись, он поцеловал меня в щеку, — давно не виделись.
А я упомянула про его очаровательный британский акцент?
— Как ты поживаешь?
— По-старому, — он пожал плечами и гордо осмотрел ресторан. — Устаю, но счастлив.
— А как Джиллиан и девочки?
— Прекрасно, как всегда, — он сделал мне знак идти за ним, и я подчинилась. — Ты пришла к Харпер?
— Да, она предложила пообедать вместе.
— Она сейчас придумывает какую-то новую штуку, которая заставит наших критиков зареветь от восторга, — его глаза заблестели при этой мысли. — Я ее сейчас пришлю.
Он выдвинул кресло из-за столика у камина, которым пользовался только он сам:
— Обед за счет заведения.
— О, ну зачем ты, не надо! — пыталась протестовать я, но он махнул рукой и исчез на кухне.
В ожидании Харпер я снова погрузилась в грустные мысли о такой несвоевременной поездке на Нантакет, которая разлучит меня с Калебом. Это не должно было огорчать меня так сильно, но огорчало.
— Извини, — возникшая из ниоткуда, запыхавшаяся Харпер практически упала в кресло напротив меня. Ее щеки раскраснелись, а глаза сияли безумным блеском творческой лихорадки.
— Эй, я могу уйти, — предложила я, не желая прерывать творческий процесс. — Если тебе нужно вернуться на кухню.
— Не! — она затрясла головой. — Все, что я могла пока сделать, я сделала. Что ты хочешь мне рассказать?
Не успела я открыть рот, как двери кухни распахнулись, и оттуда вышел парень, которого я не узнала в белой униформе. Он нес нам две тарелки с едой:
— От Джейсона. Приятного аппетита! — и он мгновенно исчез.
Я смотрела на тарелку, где красовались кусок жареного хека, картошка по-деревенски, мидии и голландский шафрановый соус. Это было одно из моих любимых блюд в этом ресторане.
— Ох, вкуснотища. А кто этот парень? — спросила я, берясь за вилку, так как я не из тех, кто теряет аппетит, когда нервничает.
— Дэнни, наш новый су-шеф, — она тоже взяла нож и вилку.
— О, а что случилось с Кевином?
— Нашел другую работу. Я не говорила?
— Нет.
Она подняла на меня глаза:
— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать перемещения нашего персонала. Что у тебя сегодня случилось?
И вот за этой вкуснейшей едой я рассказала Харпер обо всем: о встрече с Ником у моего дома в субботу вечером, о нашем откровенном разговоре с Калебом и его совете объясниться с Ником и, наконец, об исповеди Ника.
Когда я закончила, Харпер устало откинулась на спинку кресла, глядя на меня с сочувствием:
— Детка…
— Что?
— Господи, как же люди могут все запутать, никогда не перестану удивляться.
— Не говори, — грустно улыбнулась я.
Она прищурилась:
— Так… ты совсем не чувствуешь хоть какого-то удовлетворения?
— О чем ты?
— О том, что все эти годы мерзавец так сох по тебе, что разрушил свою жизнь.
— Я не настолько глупа, и ты меня знаешь.
— Ты скорбишь о Джемме, — вздохнула она, кивнув. — Вот что я знаю.
— Его мне тоже немножко жалко, — признала я еле слышно. — Он разрушил свой брак ради чего-то несуществующего. Я была его навязчивой идеей. Он не знал меня, а я не понимала его. Кроме того, нельзя изменить человеку, которого обожаешь, не правда ли? Поэтому я не уверена, что наши отношения стали причиной такого его поведения. Думаю, дело в том, что он просто… не хотел взрослеть. Когда мы были детьми, он был старшим, нашим защитником, мы с Джем полагались на него. Но после окончания школы он казался каким-то потерянным. Я помню, как всякие разговоры о будущем пугали его ужасно. Он предпочитал жить прошлым.