— Тридцать, — гордо объявил ее муж, радуясь то ли большой цифре, то ли тому, что ее вспомнил.
— Ого! — Харпер посмотрела на меня круглыми глазами. — Поздравляю! Это круто!
— Да, поздравляем! — присоединилась я.
— Спасибо! — сказали они в унисон и рассмеялись. — Ну вот, — женщина похлопала по стулу, — приятного вам вечера!
Разочарование охватило меня при мысли, что они сейчас уйдут.
— А вам приятного путешествия!
— Спасибо!
И они ушли.
Харпер пришлось буквально силой заталкивать меня на стул, пока его не занял кто-то другой, потому что я молча смотрела вслед этой шотландской паре, тоскуя в душе.
Прошло шесть недель, как я слышала этот акцент в последний раз.
Шесть недель, как я в последний раз слышала его голос.
— Знаешь, я, наверно, пойду, — вдруг сказал Калеб.
Мы лежали в кровати, бездумно глядя в потолок моей спальни и пытаясь восстановить дыхание после пары раундов нашего обычно-эпичного секса. Сегодня мы не целовались и не ласкали друг друга после секса, потому что оба интуитивно чувствовали, что это может выглядеть как нежное прощание.
— Ага, — отозвалась я, хотя больше всего хотела вцепиться в него и просить остаться.
Но я подавила этот порыв, напомнив себе, что ничего хорошего из этого не выйдет. Плюс я не знала Калеба достаточно хорошо, чтобы испытывать какую-то привязанность.
Врунья.
Боль в груди, когда он встал с кровати и начал одеваться, была такой неуместной и непрошеной, что я разозлилась.
Он посмотрел на меня, только когда уже зашнуровывал ботинки. Его лицо не выражало никаких эмоций.
— Так я позвоню тебе, когда снова буду в городе?
— Да, буду рада.
Вдруг он нахмурился и постоял в нерешительности, как будто колебался. А потом наклонился надо мной, упершись руками в кровать, и поцеловал. Мягким, сладким, полным нежности поцелуем. И мне пришлось загнать наворачивавшиеся слезы обратно.
Он еще раз поцеловал меня и слегка отклонился, чтобы посмотреть в глаза. Я не могла прочитать выражение его загадочных, как всегда, глаз. Но старалась выглядеть спокойной.
— До свиданья, Эва, — произнес он низким хриплым голосом.
Я снова чуть не расплакалась, поэтому замаскировала слезы дерзкой и нежной улыбкой:
— Пока, мой чертов шотландец!
Он усмехнулся, поцеловал меня в кончик носа и выпрямился. Я начала было вставать, чтобы проводить его, но он сделал мне знак остаться:
— Лежи. Спи. Тебе рано вставать.
Думая, что он прав, я снова положила голову на подушку:
— Доброго пути!
Он кивнул, потянулся, чтобы выключить прикроватную лампу, и я в последний раз увидела его силуэт в проеме двери моей спальни.
С минуту все было тихо, а потом раздался громкий щелчок входной двери, и я поняла, что он запер дверь на замок (точнее, на «засов», как он мило выражался).
Какое-то время я пыталась заснуть, понимая, что еще слишком рано вставать.
Но мысли не отпускали меня. Снова и снова я прокручивала в уме каждое мгновение с Калебом. Каждый поцелуй, каждую улыбку, нежную озабоченность в его глазах, когда я рассказывала ему о Нике и Джем.
И я не могла удержаться от слез, хотя и чувствовала, что это предательство по отношению к моим принципам. Ничего не поделаешь, в эту ночь битву выиграло сердце. Однако, когда прозвонил будильник, я встала уже бодрая, с твердым намерением взять себя в руки, не распускаться и приступить к работе с полным рвением.
А Калеб? Он останется приятным воспоминанием. Нельзя же, в самом деле, серьезно относиться к нашей любовной интрижке.
С таким решительным настроем, игнорируя тоскливое сосущее чувство под ложечкой, я вышла из спальни и направилась на кухню, чтобы сварить кофе, как вдруг остановилась как вкопанная… Рядом с кофемашиной что-то лежало.
Черная бархатная коробочка, а под ней записка.
Я подошла и трясущимися руками развернула записку.
Крупным, размашистым почерком Калеба там было написано:
Ты заслуживаешь только приятных воспоминаний. Калеб
С громко бьющимся сердцем я отложила записку и взяла в руки коробочку. Открыв крышку, я ахнула: на черном бархате сверкал и переливался в свете кухонных ламп невероятной красоты бриллиантовый теннисный браслет.
Браслет, который подарил мне Ник, был скромным, с небольшими бриллиантами в стандартных квадратных закрепках.
Платиновый браслет Калеба был современным и модным, с крупными круглыми бриллиантами. Если честно, просто отпад.
Я едва дышала, этот подарок выбил меня из колеи. Я снова развернула записку.
Ты заслуживаешь только приятных воспоминаний. Калеб
Мне не верилось, что он запомнил подробности, связанные с этим дурацким теннисным браслетом. Это было с его стороны так мило. Так романтично.
И так не вязалось со статусом наших отношений.
Зачем он это сделал?
Я повернулась и прислонилась спиной к кухонной столешнице, пытаясь расшифровать значение этого подарка. И вдруг мне пришла в голову ужасная мысль.
А что, если это было чем-то вроде… платы? Что, если Калеб как бы говорил: «Эй, спасибо за классный секс — получи за это бриллианты»? Я с ненавистью уставилась на браслет. Вот гад.
Ну не-е-ет. Я опомнилась и выдохнула. Это тоже было не похоже на Калеба.
«…Ты мне по-настоящему нравишься, и я был бы не против, чтобы мы подружились. Если ты не против. И если мы оба понимаем, что к чему».
В памяти всплыли и другие слова:
«…Когда мы договаривались дружить, мы оба имели в виду именно это. У нас может получиться. Поэтому я окончательно решил, что ты мой друг, Эва. А я беспокоюсь о друзьях».
Я была другом Калеба. Это он и имел в виду.
Снова взглянув на браслет, я решила, что именно так и буду смотреть на этот дорогой подарок. Друг подарил мне прекрасную вещь, чтобы избавить от плохих воспоминаний.
Тем не менее моя внутренняя битва между сердцем и разумом стала еще ожесточеннее, так как сердце хотело выиграть. Хоть раз.
— Детка! Эва, але! — Харпер толкнула меня, и я вынуждена была схватиться за стойку, чтобы удержаться на стуле.
Я сердито посмотрела на нее, но увидела в ее глазах беспокойство:
— Человек уже пять минут ждет, что ты сделаешь заказ, — она показала рукой на бармена, смотрящего на меня с нетерпеливым, но заинтересованным выражением на лице. — Ну?
— Ты могла бы и сама сделать заказ, — я повернулась к бармену: — Клэм-чаудер, пожалуйста, две порции.
Он ушел, а мы сидели молча, окруженные со всех сторон звоном посуды и жужжанием голосов переполненного бара.
— Это из-за акцента, да? — спросила Харп. — Ты вспомнила о нем?
Я взглянула на браслет на моем запястье.
— Ничего удивительного, — я пожала плечами.
— Да, конечно. Но ты не в первый раз за последние шесть недель вспоминаешь этого парня. Я абсолютно точно знаю, что ты думаешь о нем все время.
Я нахмурилась:
— Нет, не все время. А когда думаю, то это только потому, что скучаю по сексу.
— Зачем ты врешь самой себе?
Мы уставились друг на друга, причем лицо Харпер выражало сильное раздражение. Я смотрела на нее и понимала, что это — единственный человек, кроме дяди, которому я могу доверять.
— Потому что… боюсь, что мне будет больно.
С минуту Харпер переваривала мое признание, потом ее взгляд смягчился:
— Хорошо.
— Хорошо?
— Хорошо.
Я потянулась и сжала ее руку с чувством благодарности, а потом преувеличенно оживленно воскликнула:
— Ну, что там новенького у «Ред Сокс»[39]?
Она рассмеялась и легонько двинула меня плечом:
— У меня есть лучшая тема для смены разговора.
— Правда?
— Да. Я подумываю о том, чтобы расстаться с Винсом.
Я испуганно ахнула, а Харпер печально добавила:
— Я подозреваю, что он употребляет наркотики.
— О, нет!
— Я не уверена на сто процентов, потому что со мной он всегда нормальный. Это точно. Я знаю, как ведут себя люди под кайфом. Но ребята из его группы периодически балуются наркотой, да и он ведет себя странно, как будто скрывает что-то. Я не могу мириться с этим дерьмом, Эва, — покачала она головой, и в глазах ее блеснули слезы.
— Харпер, мне так жаль!
Она невесело усмехнулась:
— Я знала, что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Но ты ведь не знаешь наверняка?
— Я собираюсь прямо спросить его сегодня вечером. Я сразу вижу, врет человек или не врет. Поэтому вечером буду знать точно.
— Почему ты ничего не говорила об этом раньше?
— Мне было… Меня злило, что я влюбилась в человека, который оказался совсем не таким, как я думала… если мои подозрения подтвердятся. Я рассказывала ему о себе очень личные вещи. И мне было… так стыдно, что я очень-очень старалась не замечать правду, засунув голову в песок.
Она уставилась на стойку бара, стиснув зубы и отказываясь посмотреть на меня.
— Послушай, — мягко сказала я, положив ей руку на плечо. — Во-первых, ты еще не знаешь наверняка, правда ли это. Во-вторых, даже если это правда, тебе нечего стыдиться. Мы не можем решать, в кого нам влюбиться, но мы можем отвечать за свои поступки. Не вини себя за чувства к Винсу. Он неплохой парень, Харп. И если он употребляет наркотики, то он хороший парень, попавший в беду. А ты знаешь, что надо делать в такой ситуации.
Он положила свою руку на мою и взглянула на меня со слезами в серо-голубых глазах:
— Ты не будешь осуждать меня, если я побуду обычной девушкой с разбитым сердцем?
— Ты знаешь ответ.
— Я так хочу ошибиться, — прошептала она дрожащими губами.