Бей или беги — страница 53 из 61

— Он тоже тебя любит, Эва. Я знаю. Заставь его это признать. Пожалуйста. Хотя бы одной из нас должно повезти — ну, ты понимаешь: «и жили они долго и счастливо»…

Она продолжала пристально на меня смотреть, и тут до меня дошло…

— Что? Сейчас?!

— Он живет в этом доме, — снова улыбнулась она.

Кровь ударила мне в голову и запульсировала в висках при мысли показаться сейчас Калебу на глаза. Всю эту неделю он явно давал мне понять, что между нами все кончено, и я знала, что причиной тому был разговор о Кариссе. Он показал свою уязвимость передо мной, и теперь стыдился этого и был напуган.

Однако я знала, что Харпер права. Я больше не могла лукавить перед собой, что не люблю его, и не хотела бежать от своих чувств.

— Хорошо.

Харпер светло улыбнулась и крепко обняла меня:

— Ты справишься. Иди. Я пока подпишу все бумаги на эту квартиру, а когда вы с Калебом выясните все, напиши мне сообщение, и я поднимусь к вам.

— Ты уверена? — я вдруг запаниковала, живот свело судорогой. — Ой, что-то мне нехорошо.

— Потому что это важно для тебя, — она повернула меня лицом к двери и слегка подтолкнула, шлепнув по попе: — Давай, сделай его, тигрица!

Я закатила глаза и нервно рассмеялась, но все же мне стало полегче.

Правда, когда двери лифта открылись на шестнадцатом этаже, мое сердце снова выбивало такую дробь, что я думала, упаду в обморок. Медленно вдыхая и выдыхая, я шла к дверям квартиры и твердила себе, что, как бы там ни было, это Калеб! Он честно скажет мне, что происходит, и так или иначе я получу ясность.

Я нажала кнопку звонка и услышала, как за дверью раздались шаги.

Калеб открыл дверь и застыл, глядя на меня.

Он был в простой черной футболке и поношенных синих джинсах. На прошлой неделе его борода уже сильно отросла, а сейчас — может, даже сегодня утром — он ее укоротил. Волосы были влажными, наверно, только что из душа.

Наконец, жадно осмотрев его с ног до головы, я посмотрела ему в глаза.

Калеб смотрел на меня раздраженно, и только:

— Что ты здесь делаешь?

Чтобы он не вздумал закрыть передо мной дверь, я шагнула в квартиру и прошла в пустую гостиную.

— Мы одни?

— Джейми ушел. Я повторяю вопрос: что ты здесь делаешь?

Я повернулась к нему. Мое сердце упало от того, как он смотрел на меня: как на еле знакомого человека, который посмел побеспокоить его в воскресное утро.

— Харпер собирается снять квартиру в этом доме, поэтому мы здесь. И поскольку ты меня избегаешь, я решила заглянуть и спросить почему.

К счастью, мой голос звучал намного тверже и спокойнее, чем я боялась.

Он смотрел на меня с жалостью, и не знаю, я его больше ненавидела или любила в этот момент.

— Ты знаешь почему, Эва.

Внутри меня как будто раздирали на части.

— Что, кишка тонка просто прийти и сказать?

— Мы не в отношениях, Эва. Никто из нас никому ничего не должен — ни объяснений, ни разговоров. Я думал, что ты и сама все поняла. Я больше не хочу с тобой спать.

Его глаза смотрели прямо и жестко, на лице — застывшая маска. И я всем своим нутром чувствовала, что Калеб Скотт мне врет.

— Врешь, — прошептала я.

Он сжал челюсти и двинулся на меня:

— Ты раньше не была прилипчивой. Ты с самого начала знала, что между нами, и соблюдала правила.

Мне хотелось стереть эту маску с его лица и выбить равнодушие из его голоса.

— Мы оба знаем, что все изменилось. И оба знаем, почему ты теперь в страхе бежишь.

Калеб пожал плечами:

— Никуда я не бегу в страхе. Просто мне надоело.

— Ты любишь меня, — я больше не могла сдерживать своих эмоций.

Он уставился на меня. И молчал.

Тогда стала говорить я, надеясь, что он поможет мне, зная, чего это мне стоит:

— И я так люблю тебя, — прошептала я грустно.

Сердце мое обливалось кровью, потому что эти слова надо произносить с радостью, а не с печалью и сожалением. И потому что с каждой секундой молчания он заставлял меня все больше раскаиваться в этих словах.

Более того, в глазах его снова появилось жалостливое выражение:

— Я тебя не люблю. И не собираюсь по этому поводу переживать, потому что мы с самого начала договорились, что отношения у нас свободные.

— А что случилось с нашей дружбой? — вскипела я. — Так ты относишься к своим друзьям?

— Думаю, мы оба догадывались, что как только один из нас потеряет сексуальный интерес, дружбе конец.

Вот так просто.

Хладнокровно.

— Я не верю тебе.

В его глазах промелькнула злость, и я порадовалась проявлению хоть какой-то эмоции.

— Придется поверить! Скоро ко мне сюда кое-кто придет.

Меня чуть не вырвало.

— Кое-кто?

— Да, кое-кто, Эва. Кое-кто, кто будет соблюдать правила.

Он снова врал.

— И кто этот кое-кто?

— Джен, — ответил он без запинки.

Джен Грантон? Да, он точно врал. Мне стало легче.

— Зачем так пафосно, Калеб?

И все же мысль о том, что он мог уже за это время с кем-то переспать, задела меня за живое.

— Ты собирался просто начать с кем-то спать, даже не предупредив меня о том, что между нами все кончено?

Секунду он молчал, а потом отвернулся, как будто ему трудно было смотреть на меня.

— Хватит врать, — сказала я. — Джен не едет сюда.

— Это в любом случае не твое дело, — рявкнул он, но за его яростью я видела только панику. — Мы больше не вмешиваемся в дела друг друга.

Я покачала головой, расстроенная тем, что он никак не хочет признать правду. Калеб был обычно так прямолинейно честен, что теперь я не понимала, как с ним разговаривать. Надо заставить его признаться в том, что он любит меня, но как?

— Почему ты хотел, чтобы я поверила, что ты с ней встречаешься?

— Может, потому что это так и есть?

— Нет. Ты привык к дорогому шампанскому, Калеб. Ты не станешь переходить на дешевое вино.

Восхищение вспыхнуло в его глазах, и он усмехнулся:

— Тебе не идет высокомерие, Эва.

— Еще как идет, — я шагнула близко к нему и увидела, как мгновенно он напрягся. — И ты хочешь меня прямо сейчас.

Он взял меня за плечи и бережно, но твердо оттолкнул:

— Не знаю, как сказать яснее. Между нами все кончено. Ты настаивала на этом разговоре — ты его получила. Я больше не хочу тебя, потому что ты нарушила правила. Думаешь, я не понял, что твои чувства ко мне изменились после того, как ты закатила истерику насчет Кариссы?

Меня как будто ударили под дых:

— Закатила истерику? Да пошел ты, Калеб!

— Ты сама виновата, — он отвернулся и подошел к окну, добавив издевательски: — Теперь ищи кого-нибудь другого, чтобы проделывать с ним такие штуки.

— Прекрати! — закричала я. — Что же ты делаешь? Я знаю, что ты напуган. Я и сама боюсь! Но между нами возникло что-то необыкновенное, настоящее. Не отказывайся от этого из-за нее. Если я готова рискнуть и дать нам шанс, то, может, ты тоже попробуешь?

Он обернулся через плечо, но выражение лица нельзя было рассмотреть, потому что он стоял против света от залитого солнцем окна. Потом развернулся и решительно пошел на меня.

— Я пытался быть максимально дипломатичным, — ледяным голосом процедил он. — Но поскольку это не работает, то вот тебе правда. Я никогда не смог бы полюбить тебя, Эва. Теперь понятно? Никогда.

Каждое слово, как кинжалом, ранило мое сердце, оно обливалось кровью. Однако даже последняя искра надежды, что это говорит не Калеб, а его страх, исчезла, когда он смерил меня с головы до ног таким взглядом…

В его взгляде было тщательно скрываемое пренебрежение. Это напомнило мне взгляд Ника, когда он говорил о том, что никогда не сможет любить меня так, как Джем.

И вот тогда мне все стало ясно. И это просветление было такой силы, что секунду-две я просто не могла дышать. Но потом инстинкт самосохранения возобладал, и я с хрипом жадно глотнула воздух, не осознавая, что Калеб сделал шаг мне навстречу, но чувствуя только тяжесть открывшейся мне истины.

— Для тебя я тоже всегда была только сексуальным объектом, — сказала я мягко, не видя ничего перед собой. — Просто симпатичной мордашкой.

Поскольку он ничего не говорил, я попробовала еще раз:

— А твоя ревность? Твои собственнические замашки? Они ничего не значили?

— Это не любовь. Это похоть. Простая и грубая. Ты красива и знаешь, что нравишься мне. Да, я хотел, чтобы ты принадлежала только мне. Но это не любовь. Не то, что тебе нужно. Поэтому нам надо покончить с этим.

Ничего хуже он не мог сказать. Если он хотел убить во мне любовь, ему это удалось идеально. В одно мгновение я возненавидела его сильнее, чем кого бы то ни было в своей жизни.

Чувствуя себя раздавленной и больной, я наконец подняла на него глаза. Как меня опять угораздило попасть в такую ситуацию? Почему я недостойна любви?

— Как там сказал Ник? Что я пустая? Все, что у меня есть, это хорошенькое лицо?

Мой голос окреп от горечи, поднимавшейся во мне изнутри. От обиды и боли я окаменела и не заметила, как побледнел Калеб:

— Эва…

Я повернулась, ища выход. Мне срочно надо было найти место, где я могла зализать свои раны. Где я могла найти в себе силы жить дальше, не позволив Нику или Калебу уничтожить меня, превратив в холодное существо, полное презрения к себе.

И это место было не здесь.

Я всей душой желала оказаться сейчас как можно дальше от этого мужчины, которому я доверяла больше, чем кому-либо, и который растоптал мое доверие.

— Эва! — я слышала его шаги позади меня и побежала, распахнув настежь двери его квартиры. — Эва!

Я подбежала к лифту и трясущимися руками нажала кнопку. К счастью, он сразу открылся.

— Эва! — шаги Калеба были все ближе, но я не обернулась.

«Закрывайся, закрывайся, закрывайся же!» — молила я лифт.

Калеб не успел — двери лифта закрылись. Спускаясь вниз, я услышала, как он еще раз прокричал мое имя.

Мое тело как будто онемело. Должно быть, мозг блокировал болевые рецепторы, пытаясь защитить сердце от непосильной перегрузки.