– Нет, – она отстраняется, чтобы поймать мой взгляд, а потом снова почти касается губами уха, – я только за.
От этой невыносимой эмоциональной пляски я готов реветь как медведь, но меня выдает только шумное дыхание. Отчаянно пытаюсь взять себя в руки, поэтому надолго замолкаю, отключившись от происходящего.
Но тут Малой, скотина такая, что-то говорит Лане на ухо. Она подается в его сторону и разрывает контакт наших рук, тихо смеется над его шуткой.
Клянусь, если бы Белый с другой стороны не схватил меня в этот момент за локоть, я бы что-то сделал. Такое, о чем потом пожалел бы. Но я застываю, позволяя себя сдерживать. Пережидаю вспышку гнева и смотрю на Димана. Он все еще до боли сжимает мою руку. Тогда я выдыхаю и киваю ему. Проницательная сволочь, как он всегда все чувствует, мне этого не понять.
Ни слова не говорит, но глазами предупреждает. Выказывает понимание. Успокаивает. Может, ему надо быть долбаным психологом?
Я выдыхаю. Вдыхаю. Выдыхаю. Смаргиваю пелену. И он наконец разжимает пальцы.
Отворачиваемся каждый в свою сторону как ни в чем не бывало.
Кино заканчивается, а я так и не воткнул в сюжет. Зато точно могу сказать, сколько раз Мальвина вскрикнула, и сколько – засмеялась. Дебил. Злюсь на себя за непонятные мне эмоции и чувства, а особенно за то, что не могу их сдержать. Если Белый их видит, значит, и Лана может?
Мы выходим из кинотеатра и идем на фудкорт. Несмотря на все чипсы, жрать хочется невыносимо. Растущие организмы все-таки. Хотя скорее дикорастущие, конечно, ну да ладно. От дурацкого каламбура хмыкаю себе под нос.
– Почему смеешься? – спрашивает девчонка.
– Нипочему. Мем вспомнил.
– Какой?
– Никакой, – я начинаю заводиться.
Но она бесхитростно подается вперед, наваливаясь на мое плечо, и тихо говорит:
– Ты не злюка, Кир. Я тебя раскусила.
И я не выдерживаю. Резко торможу, хватая Мальвину за локоть. Дергаю на себя и озверело смотрю в ее разные глаза. Левый карий, правый голубой. Как ее создали такой, как?! Чтобы мне все нервы вытрепать?! С ума сойти просто. А я и схожу.
Девчонка замирает, но не боится меня. Как тогда не испугалась, пять лет назад, так и сейчас. Отвечает мне прямым взглядом. А я смотрю на ее малиновые губы. Господи, так вот что это такое?! Я хочу ее поцеловать? В этом все дело? Или не только?
Она меньше и ниже меня. Вся очень хрупкая, тонкая. Почему-то становится страшно, что я могу причинить вред одним только своим присутствием.
Лана складывает ладошки у меня на груди, и я снова сгораю.
– Что еще ты раскусила? – спрашиваю, чтобы чем-то оправдать нашу остановку.
– Пока больше ничего.
– Ничего?
– Ничего.
Медленно ослабляю хватку и говорю:
– Найдешь свободный столик? Мы возьмем тебе поесть.
– Я не голодная.
– Киса, даже не начинай.
Я подталкиваю ее в спину. Хотя правильнее сказать – отталкиваю от себя. Иначе меня порвет на крошечные лоскуты. Сам иду к парням, которые уже встали в очередь.
Хочется верить, что они ничего не заметили. Но скрывать эмоции с каждым разом все сложнее. Вот и сейчас я не включаюсь в разговор, просто останавливаюсь рядом с друзьями. Оборачиваюсь через плечо, смотрю, как хрупкая фигура Мальвины движется между столами. Она как будто чует. Поворачивается ко мне. И тут к ней подходит парень. Это еще кто?!
Грубо толкаю Буса локтем:
– Это кто?
– Чего?
– Парень с Мальвиной, кто это?
Сзади напирает Диман, сразу вовлекаясь:
– А, это Ваняев. Подождите, они вместе садятся?
– Серьезно?
– Мальчики, вы проходите? Очередь двигается, – нетерпеливо говорит сзади женщина с ребенком.
– Да-да, мы идем.
– Извините.
Берем поесть на всех. Пока заказ собирают, делим стоимость на четверых и обмениваемся переводами и наличкой. С Ланы, конечно, денег не возьмем. В первую очередь потому, что она девчонка. А мы все, в основном воспитанные только матерями, умудрились вырасти звезданутыми джентльменами. А во-вторых, мы как не совсем благополучные дети, все в разной степени как-то подспудно чувствуем, что нельзя брать у нее деньги. Просто нельзя. Вы вообще видели школьницу, которая работает шесть дней в неделю почти все свободное время? Но об этом лучше не думать. Ее работа тоже вызывает у меня приступы неконтролируемой агрессии.
Когда мы подходим с подносами к столику, Ваняев теряется.
Здоровается, сбивая дыхание. Неуверенно жмет нам руки. Мальвина сразу надувается. Как же, ее дружка обидели. Как будто я не знаю, зачем она начала с ним общаться.
– Ну, я пойду? – Ваня будто спрашивает у нее разрешения.
– Не останешься? – иронично интересуется Тим.
– Не, пацаны, я правда… Мне это, пора.
И исчезает так быстро, как будто его и не было.
Я двигаю к Лане еду:
– Ешь.
– Я не голодная.
– Значит, проголодайся, – угрожающе говорю я.
Не знаю, что со мной такое. Наверное, слишком много эмоций за один день.
Обстановку пытается разрядить, как всегда, Белый. Хватает картошку и подносит ко рту Мальвины:
– Давай, малая, ложечку за маму.
Она так выразительно кривится, что становится страшно. За маму она есть точно не собирается. За папу, вероятно, тоже. Такие следы, как у нее на спине, женщины не оставляют.
– Тогда ложечку за Белого, – приходит на помощь Бус.
Лана резко оттаивает и послушно открывает рот. Стараюсь не смотреть. Незачем. Так и взорваться недолго. Пусть развлекаются.
К тому же она сама берет бургер и открывает бумажную обертку. И я просто рад, что она нормально поест. Это, конечно, не домашняя еда от матери Димана, но уж получше, чем ничего. А дома она не ест. Знаю это просто на инстинктах. Мы же тут все – дикие звери.
– Никитос сегодня работает? – спрашиваю я.
Мальвина сосредоточенно жует и хмурится:
– Никитос? В смысле Ник?
– В смысле Никитос.
Она хмыкает, потом что-то высчитывает в голове:
– Не, сегодня выходной. А что?
– Ну, значит, встретим тебя у магазина. В девять?
– Да. А вы думаете, – она немного сбивается, – думаете, Макар может что-то еще сделать?
– Он мелкий и мстительный, – говорит Бус и добавляет со смешком: – Мелкий как человек, внутри, а не в плане комплекции, а то, конечно, можно было бы не беспокоиться.
– На самом деле хрен знает, чего от него ожидать.
– Мне жаль, что я тогда не сдержалась. Не думала, что это его так заденет.
– Это не человек, а дно, он заслужил, – говорю грубо.
Подвисает пауза. Жуем молча.
А потом Тоха спрашивает аккуратно:
– Милана, а почему ты вообще тогда… ну, все это сделала? Там, в столовой.
– Мы с ним виделись. Когда-то очень давно. Он не был достаточно вежлив со мной, – отвечает она с мрачной усмешкой.
Я молчу. Ну, прям, не то слово. Натравил своих пацанов, издевался над девчонкой, бил. Ну очень невежливо. Интересно, будет ли когда-нибудь Лана доверять нам настолько, чтобы рассказать об этом? И о том, как оказалась в детском доме, а потом снова в семье. Хотя такие перемещения мне понятны, моя мама работает в опеке. Особо историями не делится, но кое-что я все-таки знаю. Должно быть, ее изъяли. И это, конечно, многое объясняет.
Смотрю, как Мальвина задумчиво ест картошку. И меня снова растаскивает на клочки от эмоций. Так хочется ее защитить. Не только от Макара. Обнять, сжать до хруста. Хотя бы просто коснуться. Взять за руку. У нее такие тонкие пальчики. Черт. Я снова отлетел.
– Завтра ты тоже работаешь? – спрашивает Белый.
– Ага, – Лана кивает с набитым ртом.
– Так же, как сегодня?
Она снова кивает.
– А ты не слишком много работаешь? – говорит Малой.
Нам всем это интересно, но вопрос звучит как-то неуместно, слишком в лоб. Мы смотрим на Кицаеву.
Она улыбается, но глаза жесткие:
– А ты не слишком много спрашиваешь, Тох?
– Понял!
– Я же говорил, она с зубами.
– Бус! – смеется Мальвина. – Да, ты самый проницательный, угомонись.
Мы доедаем, какое-то время еще торчим в торговом центре, а потом выдвигаемся к магазину Ланы. Провожаем ее до крыльца, и через стеклянные двери нам видно ее менеджера. Стекла бликуют, но то, что я вижу, мне не нравится. Он старше – и по возрасту, и по должности, и точно не должен так смотреть на молодую девчонку. Надеюсь, это только мое воспаленное сознание. Иначе как отпускать ее сюда каждый гребаный день?
Потом мы расходимся по домам. Я сразу иду к пожилой соседке на занятие по физике. Старушка дряхлая, но ужасно хваткая. Через два часа от перенапряжения я уже откровенно плыву и не могу сосредоточиться.
– Нина Владимировна, я уже не могу, может, закончим? – почти молю я.
– У нас еще десять минут, Кирилл, – скрипит она и узловатым пальцем стучит по моей тетради: – Как раз закончишь задачу, и свободен.
– А если не смогу?
– Значит, постарайся, – она с достоинством поправляет на плечах шаль.
Я тяжело вздыхаю и бросаю взгляд на свой телефон. Сообщений нет. Я знаю, что Мальвине нельзя зависать в гаджетах, пока она работает. Но еще я знаю, что смартфон у нее всегда с собой, и иногда она все-таки мне отвечает. Наверное, сегодня этот менеджер все время где-то рядом. Или людей много, все-таки суббота.
Убеждаю себя переключиться на задачу. Иначе никогда отсюда не уйду. Напрягаюсь и заставляю мозг работать. В итоге Нина Владимировна проверяет решение и отпускает меня с миром.
Я пересекаю темную лестничную клетку. Дебильная лампочка опять перегорела, не вижу даже, куда шаг делаю. Подсвечиваю путь фонариком телефона и захожу домой.
– Кирюша? – кричит мама с кухни.
– Нет, это физик-ядерщик.
– Есть будешь, физик?
Разуваюсь и иду на запах еды.
– Буду.
– Кто бы сомневался.
– А чего тогда спрашиваешь?
Мама закатывает глаза:
– Мой руки и садись. Вот ни слова нормально же не скажешь! Все споры и ирония.
– Держу тебя в тонусе, мам. Чтоб не было скучно.