Он пожимает плечами и отпивает пиво из запотевшей бутылки:
– Посмотрим.
– Подержишь? – я отдаю ему свой лимонад и оглядываюсь. – Туалет там?
– Да, первая дверь направо.
К счастью, там свободно. Учитывая количество человек на квадратный метр, это даже удивительно. Санузел совмещенный, так что я заодно проверяю макияж, мокрыми пальцами чуть подкручиваю растрепавшиеся локоны. Смотрю на себя в зеркало. Вид шальной и счастливый. Я и чувствую себя так же. Напоследок еще кручусь, оценивая свой лук. Широкие джинсы с завышенной талией и черный кроп-топ с длинным рукавом. Хорошо, что не стала надевать юбку. Так я чувствую себя гораздо комфортнее, а выгляжу все равно… сексуально?
В дверь кто-то застенчиво скребется, и женский голос пищит в щель:
– Извините, но мне очень надо!
Поспешно открываю дверь и сталкиваюсь с Мариной. С той, у которой как будто бы ночую.
– Ой, привет.
– Привет, Милана! – она улыбается. – Сори, мне невтерпеж.
И она ужом проскакивает мимо меня. А я еще в зеркало себя рассматривала! Посмеиваясь, возвращаюсь в комнату и забираю у Кира свой лимонад.
И когда я уже решаю, что это лучшая вечеринка в мире, музыка стихает, и раздается щебечущий, обманчиво доброжелательный и сладкий голос:
– А давайте в «Правда или действие»?
Дунаева, будь она неладна.
Народ вокруг реагирует воодушевленно. Одобрительно гудят, смеются. Кристина подкручивает звук на колонке, музыка снова играет, но уже фоном. Она же своей фирменной походкой от бедра движется в центр комнаты:
– Правила все знают? Отвечаем честно, действия выполняем беспрекословно. А чтобы было интереснее, тот, кто откажется, покидает тусовку. Без исключений. Очередность не строгая, сыграем по принципу «бутылочки», но оппонента выбираем сами.
– Оппонента? – бормочу Кириллу в плечо. – Откуда она такие слова знает?
Он прыскает от смеха и зажимает рот рукой.
Кристина удостаивает меня странным взглядом. Готовит какую-то подлость, к гадалке не ходи. Но пока меня все это только смешит. Неужели и правда собралась задеть меня с помощью дурацкой игры?
– Я начну, – воркует Дунаева и указывает пальчиком на Разгильдеева, – правда или действие?
– Действие, – лениво тянет он.
Она выглядит расстроенной, как будто ожидала чего-то другого. Поджимает губы:
– Хорошо. Проколи ухо.
– Что? – вырывается у Белого. – Что за бред?
Кристина самодовольно разводит руками:
– Правила игры, Димочка.
– Хренимочка, – бормочет Белый, отпивает из своего стакана и косится на Кира.
Тот сохраняет полное равнодушие.
Кристина торопит:
– Ну что, согласен?
– Базара ноль, – отвечает Разгильдеев и поворачивается ко мне: – Ты умеешь?
Он спрашивает, как всегда, бесстрастно, но мне кажется, что с надеждой. А я говорю:
– Ну, вообще-то да.
Дунаева замирает с непонятно откуда взявшейся иглой в руках.
Я же без паузы продолжаю:
– Эта игла не годится. Мне нужна толще. Еще ластик, ватные диски, ручка, перекись или что-то подобное. В идеале еще одноразовые перчатки.
Пока я деловито перечисляю, Кристина смотрит на меня почти с ненавистью. Хотела поиграть? Сейчас сыграем. Усмехаюсь и подмигиваю ей.
Бус приносит все необходимое, и народ вокруг притихает. Странно, что они так реагируют, мы же тут все – детки в клетке. Неужели испугались крови?
Кир садится на подлокотник дивана, я подхожу, останавливаясь между его разведенных коленей. Руками он касается моих бедер и подталкивает ближе:
– Не стесняйся, Разноглазка, – говорит тихо, – я не кусаюсь.
Сердце, как всегда, пропускает удар. Смотрю ему в глаза и подвисаю на секунду. Давно мы не были так близко. Хотела бы я продлить это ощущение, но вся комната забита подростками, которые следят за каждым моим движением.
Обрабатываю руки и все необходимое. Отмечаю ручкой место будущего пирсинга. Говорю:
– Пацаны, проверьте.
Вся тройка с готовностью изучает ухо Разгильдеева, одобряют. Я надеваю перчатки, подкладываю под мочку ластик, беру иглу и быстрым резким движением делаю прокол. Кир даже в лице не меняется. Удерживает идеальный покер-фейс.
Я вынимаю из своего уха маленькое колечко, тоже дезинфицирую, вдеваю ему и щелкаю застежкой.
– Готово, – выдыхаю едва слышно.
– Спасибо, – отвечает парень, и я чувствую его дыхание на своей коже – так близко мы стоим.
– Ну что, начало неплохое! – хлопает в ладоши Дима, и мы отмираем.
Я медленно отхожу, а Кир не спускает с меня глаз.
– Теперь выбираю я? – говорит он наконец, поднося к губам бутылку.
Дунаева злится, но старается не подавать вида:
– Да, Кир.
– Лида, – он указывает на нашу одноклассницу, – правда или действие?
– Правда, – говорит она и бледнеет.
– Кто в этой комнате тебе симпатичен?
Она мнется, я вижу, что борется с собой. Но уже через секунду так же испуганно говорит:
– Малой.
Компания взрывается отвратительным улюлюканием. Эти дети так мучительно стесняются своих эмоций, что готовы высмеивать каждую неосторожную откровенность.
Но Тоха улыбается и кричит:
– Не завидуйте, черти! Спасибо, Лидок.
И стреляет в нее глазами. А это уже интересно. Я прячу улыбку и ненадолго отключаюсь, наблюдая за Лидой. Раньше она меня не интересовала, но теперь кажется милой девочкой. Достаточно смелой и в то же время стеснительной.
Игра тем временем набирает обороты. От безобидных вопросов народ переходит к более острым, а от дурацких действий – к провокационным.
– Поцелуй того, кто тебе больше всех нравится, – озвучивают «действие» для Марины.
Она сжимает зубы и почему-то смотрит на Белого. Между ними происходит какой-то короткий молчаливый диалог. В итоге она разворачивается, подходит к баскетболисту, имени которого я не помню, и целует его в губы. Дима наблюдает их поцелуй с маниакальным вниманием. От начала и до конца. И только побелевшие пальцы, сомкнувшиеся на стакане, намекают на его реальные эмоции.
Серьезно? Я что, в сериале? А где были все эти интриги раньше? Им просто нужно было выпить, чтобы раскрыться? С другой стороны, я в последнее время очень расслабилась. Просто зависла в тепличных условиях наших отношений с адской четверкой. Ни за кем не наблюдала, ни с кем больше не общалась, ни к кому не прислушивалась. Так можно и что-то важное пропустить.
Баскетболист в это время довольно утирает губы, чем еще больше бесит Белого. Интуитивно кладу руку другу на плечо и сжимаю пальцы. Он переводит на меня шальной взгляд, который так ему не свойственен, и я ободряюще улыбаюсь. Моя очередь быть спокойной и уравновешенной.
– Все хорошо?
– Просто прекрасно, – цедит Дима сквозь зубы.
– Белый, выдыхай, – шепчу я, и он слушается. Шумно выпускает воздух из легких, не отрывая от меня глаз. Взгляд яснеет, и он кивает, подтверждая спад эмоций.
– Кицаева!
Я удивленно оборачиваюсь. Когда ход успел перейти к Дунаевой?
– Да?
– Правда или действие?
– Действие, – не задумываясь, отвечаю я.
– Выпей текилы, – она издевательски останавливается взглядом на лимонаде в моих руках.
– Я не пью.
– Но правила ведь ты знаешь? Мы тут все честно играем. Пей или придется покинуть тусовку.
Кристина протягивает мне бутылку, а я каменею. Вот сейчас срабатывают все мои детские травмы и триггеры. Спазм схватывает шею.
– Лана, – говорит Разгильдеев, – ты не обязана.
– Все в порядке, – отвечаю, как в бреду.
Делаю несколько шагов, забираю из рук Дунаевой бутылку. Я не пью. Я никогда в жизни не пила. Но сейчас я просто не могу отказаться. Когда все смотрят. Ждут слабости. А Кристина улыбается, как победитель. Мне просто необходимо доказать ей, что я не боюсь. Зачем? Почему? Не спрашивайте, здесь голые инстинкты, я снова стремлюсь отстоять свое место в стае. Я здесь не просто так, мне ничего не страшно.
– Не торопись, – шепчет мне Кирилл, а я даже не успела заметить, как он снова ко мне подошел.
И что он имеет в виду? Не важно.
Крепко обхватываю бутылку пальцами, смотрю на этикетку, но ничего не разбираю. Родители такое не пьют, я ее даже не видела никогда. Зажмуриваюсь. Гонимая каким-то тупым упрямством, подношу горлышко к губам, раздувая щеки, набираю как можно больше жидкости.
Но вдруг широкая ладонь ложится мне на затылок, и кто-то рывком притягивает мою голову к себе. Глаза все еще закрыты, и только по запаху я понимаю, что это Кир. Решительно и жестко он привлекает меня к себе, прижимается своими губами к моим. Заставляет меня открыть рот и забирает себе всю текилу. Буквально выпивает ее из меня.
Я горю.
Изнутри жжется горько-солоноватый алкоголь. Снаружи опаляет контакт с мягкими губами, о которых я так давно мечтала. Одна рука парня на затылке, другая на талии. Плыву и обмякаю. Сердце бьется во всем теле сразу. Каждый капилляр кричит от ужаса и удовольствия. Звуков нет, мира вокруг нет. Ничего, кроме него, не остается. Но и этого слишком много для меня.
Разгильдеев отстраняется и сглатывает, и только тогда я включаюсь.
– В правилах ведь ничего не было о том, что нельзя помогать с действиями? – говорит он с характерными ленивыми нотками.
И снова все в восторге. Все, кроме Дунаевой. Парни хлопают Кира по плечу, что-то кричат, девочки смеются. Мы смотрим друг на друга. Какая-то особая связь устанавливается между нами в этот момент. Кажется, протяни руку – и можно будет ее потрогать, эту общую эмоцию.
Но я моргаю. И чувствую, что уголки губ ползут вверх. Не в искренней улыбке, а в какой-то неприятной усмешке. Я обвожу толпу взглядом, говорю:
– Теперь ведь моя очередь? Дуняева, правда или действие?
– Действие, – отвечает она.
Иначе и быть не могло. Я знала, я чуяла. Я так сильно этого хотела, что она мне неосознанно откликнулась. И потому каждое слово доставляет мне удовольствие:
– Дуняева, покинь тусовку.
– Что?
– Что слышала. Отказываешься? Правила ты знаешь. Мы же все тут честно играем.