Я киваю и вдруг застываю, парализованная. На лавочке поодаль сидит мама. Смотрит прямо на нас. Не очень хорошо вижу, но кажется, она нетрезва.
– Ник, можешь подождать? – я отдаю другу вещи.
– Все в порядке? Лана?
– Все нормально, просто подожди.
Но он придерживает меня за локоть:
– Ты уверена? Это твоя мать? Точно хочешь подойти?
Я поднимаю на него серьезный взгляд:
– Я не хочу. Но мне нужно.
– Я буду здесь. Если увижу то, что мне не понравится, подойду. Договор?
– Договор.
Я иду к маме и все эти бесконечные метры между нами вслушиваюсь в свои ощущения. Мне не страшно. И не больно. Но все внутри неприятно тянет и ноет. Наверное, это нормально.
Когда подхожу к ней вплотную, понимаю, что она действительно пьяна.
– Меня ждешь? – спрашиваю резко.
Она кивает с большой амплитудой:
– Да.
Я молчу и жду, что она скажет. Хочет поздравить меня с днем рождения? Или снова пришла клянчить деньги? Когда тишина затягивается, решаю ее поторопить:
– Мам, у меня мало времени. Что ты хотела?
– Милаша, – она всхлипывает, а я только кривлюсь от этого прозвища, – дай немного взаймы, я все тебе отдам.
И тут мне становится ясно, что про мой день рождения она даже не помнит.
– У отца проси.
– А папы больше нет, – говорит она голосом, лишенным всякого выражения. – Две недели как похоронили.
Я стою и пытаюсь понять. Осмыслить. Не то, что он умер. А то, почему внутри меня ничего не отозвалось на эту новость. Пусто. Ноль. Хоть под каждое ребро загляни, все артерии проверь и все внутри головы переверни – ничего. Я вся пустая. Они же меня выпили до дна.
Тогда я говорю:
– А папы никогда и не было.
И, развернувшись, ухожу. Знаю, что больше никогда с ней не заговорю. Потому что мамы тоже никогда не было. И больше не будет.
Ник догоняет и берет меня под руку. Вцепляюсь в него, как в спасательный круг. Мысленно благодарю за молчание. Эти минуты нужны мне, чтобы собрать себя заново. В какую-то новую, другую Лану.
Мы переодеваемся в туалете кафе, и я пишу Киру.
Кицаева Милана
Освободились пораньше, уже выдвигаемся к вам.
Разгильдеев Кирилл
Почему раньше? Все в порядке?
Кицаева Милана
Все супер! Вы готовы?
Разгильдеев Кирилл
Раскладываемся, ждем Рину и Лиду.
Кицаева Милана
А меня?
Разгильдеев Кирилл
Дурочка. Я тебя всегда жду. Даже когда ты рядом.
Люблю тебя.
Кицаева Милана
А я тебя, Кир.
Разгильдеев Кирилл
*геолокация*
Покажи Никитосу, а то не дойдешь, я твои навыки ориентирования знаю.
Сворачиваю диалог и смеюсь. Счастье, какое же счастье. Я сама это выбрала. И сегодня снова, как и каждый день – я выбираю быть счастливой.
Эпилог
Кир
– Мохито для прекрасных дам! – оглашает Тоха и ставит запотевшие бокалы на столик.
– Ой, такой ты кавалер, я не могу, – закатывает глаза Белый и сгружает рядом две тарелки с фруктами.
Я хмыкаю и наклоняюсь, чтобы поцеловать Лану в висок, правее тонкого шрама под бровью.
Спрашиваю:
– А где дети?
– Цыганам отдали, – смеется Рина.
Диман с готовностью отзывается на шутку жены радостным гоготом.
Милана пальчиком приспускает солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня своими инопланетными глазами.
Говорит:
– В детском клубе, у них там какая-то охота за сокровищами.
Тоха оглядывается:
– А где моя?
– Плавать ушла, видишь пучок у буйков? Это Лида.
– А вы чего всех пересчитываете? – говорит Разноглазка. – Сами Буса где-то потеряли.
– Он у бара какую-то девицу подцепил, – ржет Белый. – Мы его оставили, мешать не стали.
Девочки оживляются и усаживаются на шезлонгах.
– Какую?
– Снова лет на десять моложе?
– Да мы не разглядывали.
– Да, – строю серьезную мину, – мы чужих женщин вообще не рассматриваем. Только своих.
– Ну Кир! – жена поднимает очки на лоб. – Нам же любопытно!
– У Тима столько девушек было, а вам все любопытно, – качает головой Белый.
– Зай, мы женщины, нам до всего есть дело.
Я отпиваю холодное пиво и говорю другу:
– Да, зай, ты еще не привык, что они капитальный шмон каждой его пассии устраивают?
– Нам же не все равно, с кем он будет!
– Ага, нам вообще-то с этой мадам по пятницам встречаться и в отпуски ездить.
– Ой, – я отмахиваюсь, – мы еще ни с одной дважды в отпуск не съездили.
Лида подходит к нам, чуть запыхавшись, и с ходу интересуется:
– О чем болтаете? О, а подайте мне коктейль, пить хочется жуть.
– Бус снова кого-то подцепил!
– Да ла-а-адно! Моделька опять какая-то?
– Девчат, ну вы и сплетницы, – качает головой Малой.
– Тох, ты нас первый день знаешь, что ли? – говорит Лана. – И вообще, чего пристали? Когда детские развивашки обсуждаем, вам не нравится, когда сплетничаем, тоже не нравится. Вам волю дай, только про баскетбол будем говорить.
Малой передает Лиде бокал и смеется:
– Мальвина, не кипятись.
Я улыбаюсь. Лана давно перестала красить волосы в синий цвет, но прозвище осталось с ней навсегда. И это кажется мне очень трогательным. Смотрю на ее светлые волосы, которые уже успели выгореть за время отпуска, и любуюсь. Нормально ли, что меня до сих пор восхищает каждая деталь в ней?
Жена перехватывает мой помутневший взгляд и вопросительно приподнимает брови. Улыбается.
Наклоняюсь и целую в губы. Собираю сладкий мятный привкус коктейля. Оторвавшись, легко бодаю ее в лоб.
Говорю:
– Люблю тебя.
– А я тебя, – выдыхает она.
Вижу, как ее зрачки расширяются, и ухмыляюсь. Она считывает и смущенно вспыхивает. Толкает меня в плечо:
– Пей свое пиво, Разгильдеев.
– Я пью. Разгильдеева.
– Девочки, Бус идет! – шипит Рина.
– Смотрите, он ее уже сюда ведет!
– Что-то быстро, нет?
– Ага, – задумчиво говорит Диман и прищуривается, выискивая взглядом нашего друга. – Он же знает, что вы ее через три секунды съедите.
– Зай, ну не преувеличивай. Слушайте, она вроде нашего возраста.
– А вам не кажется, что у нее лицо знакомое? – хмурится Лана.
А когда Тим подходит ближе, он радостно кричит:
– Смотрите, кого я нашел!
– Кого? – спрашиваю озадаченно.
– Гильдия, у тебя память совсем ни к черту? Это Женька.
– Иванова? – спрашивает Разноглазка, как будто сама себе не верит.
– Всем привет!
И наша компания взрывается градом вопросов и междометий.
– Серьезно? Женя Иванова?
– Обалдеть!
– Мы со школы не виделись!
– Жень, реально ты, что ли? Я тебя последний раз видел, когда на выпускном шары в небо отпускали.
– Да? – Иванова смеется. – А я тебя чуть позже, когда тебе плохо на мои туфли стало.
Тоха смущается и ерошит свои кудри:
– Это в моей памяти как-то не задержалось. Ты как здесь? С семьей?
– Я одна. Уволилась и вот, психанула, взяла путевку.
Автоматически гляжу на ее правую руку, кольца нет. Отмечаю и то, как они с Бусом смотрят друг на друга. Удивленно и заинтересованно. На своих моделек он обычно смотрит иначе. Ну, что ж, это было бы интересно. Переглядываемся с Ланой. Знаю, что она тоже все это подмечает. Еще острее, чем я. Детство у моей девочки было сложным, зато подарило ей удивительную проницательность. Она, как локатор, всегда тонко настроена на других людей. У нее, что называется, мышь не проскочит.
Слышу, как Рина наклоняется к Лане и громким шепотом сообщает ей:
– Может, с ней мы и в следующий отпуск съездим?
Мальвина смеется и шикает на подругу.
– Ну что вы там шушукаетесь? – не выдерживает Тим.
– Вас обсуждаем!
– Рина!
– Зай, ну что? Жень, садись к нам. Ты когда домой улетаешь?
Дальше в разговор я почти не вслушиваюсь. Поворачиваюсь к морю, подставляю лицо солнцу. Прикрываю глаза. Хорошо.
Лана подходит со спины, обнимает меня своими тонкими руками. Веки не поднимаю, но точно знаю, что это она.
Спрашивает:
– О чем думаешь?
– О том, что все хорошо. А ты?
– А я о том, что по количеству школьных пар нас можно занести в книгу рекордов.
– Ты Женю и Буса уже поженила?
– Ага, – коротко говорит она и прижимается щекой к моей спине. – Еще в школе на самом деле. Она так на него смотрела.
– Ты серьезно?
– Ну да. Просто Тим тогда был не готов, наверное.
– Ты у меня сваха, что ли?
– Кир! Ты дурак? – она смеется. – Ну какая сваха?
– Не знаю. Просто слова другого не подобрал.
– Да, знаю я, как ты слова подбираешь.
Я поворачиваюсь к жене и пальцем приподнимаю ее подбородок:
– А тебе известно, что я в тебя влюбился еще тогда, когда Макара с его волчатами от тебя отгонял?
Лана молчит, смотрит мне в глаза. Потом улыбается, произносит мягко:
– Нет. Ты не говорил.
– И таскался к тому детскому дому, ждал, что снова увижу. А когда ты пришла в школу, почти умер.
– Почему ты об этом сейчас рассказываешь?
– Не знаю. Наверное, вспомнил, потому что Женьку встретили. Надеюсь, она с тех пор поумнела.
– Да она всегда хорошая была. Ведомая, может быть. Но хорошая. Бусу такая и нужна.
– Тебе виднее, – соглашаюсь легко.
– Эй, малыши! – кричит Тим, и мы оборачиваемся. – Хорош ворковать, идите к нам. Мы планы на вечер обсуждаем.
– Да ясно, какие у нас планы, – я ухмыляюсь, – кайфовать.
Мальвина смеется, и этот нежный звук запускает по моей коже волну мурашек. Я точно знаю, что когда сын немного подрастет, я к его первой любви отнесусь очень серьезно. Потому что она может стать единственной.
Если Лана передала ему свои разные глаза – левый карий, правый голубой, то от меня, надеюсь, он возьмет эту одержимую любовь к своей женщине. И это будет большое счастье.