— Не подходи, — жутко спокойным голосом произнесла Юлька, — стой где стоишь, дрянь. Ты мои деньги не получишь, поняла? Поняла, сука подзаборная? Мой отец тебя на помойке подобрал, а ты, ты… Поехали, чего стоишь?! — это уже относилось к Максу. Он шагнул к двери, но его опередил Рогожский, подвинул с дороги, стал между Юлькой и телохранителем.
— Тебе лучше остаться дома, — сказал он, — выходить опасно, могут быть еще… эпизоды. Сейчас здесь все уберут, а ты пока посиди в кабинете…
Ответить Юлька не сочла нужным, она вернулась в комнату, взяла гадюку за хвост, подняла, посмотрела на ее разбитую башку и швырнула в лицо Левицкой. Вдова заорала не своим голосом, отшатнулась, налетела спиной на растение в кадке, оно немедленно грохнулось, горшок разбился, по полу рассыпалась земля, припорошила и гадюку, и туфли вдовы.
— Жри, гадина! — Юлька улыбнулась и снова махнула Максу: — Поехали, мне тут надоело. Да не стой ты, иди уже!
И вышла в коридор, пошла дальше, даже не взглянув на бледную, враз постаревшую лет на пятнадцать вдову. Макс глянул на Рогожского и пошел следом за девушкой, шел и чувствовал спиной устремленные на себя взгляды. Было не то что неприятно — некомфортно, но Макс не торопился, да и девушка не спешила. Обернулась, убедилась, что Макс идет следом, улыбнулась, но не своей, а какой-то восторженной улыбкой, как улыбаются люди на пике счастья или в эйфории, и пошла дальше, закинув сумку на плечо.
— Юля! — крикнул им в спину Рогожский. — Вы куда? Мне знать надо, скажи, куда поедешь?
— Не твое дело, пес! Сиди и сторожи свою суку! — повернув голову, крикнула Юля. — Куда прикажу, туда он меня и повезет! Не твое дело!
И побежала по лестнице вниз.
Полдороги она с ним не разговаривала, буркнула у съезда на трассу «направо» и уставилась в окно, точно впервые видела и лес, и город, и машины, что проносились мимо. Макс не торопился, ехал в правом ряду, никого не обгоняя, и все посматривал назад. Юлька сидела к нему в профиль и не двигалась, только часто моргала, но плакать не собиралась. И молчала, молчала упорно, точно еще раз переживала про себя всю недавнюю боль и страх, держала в себе, копила, и Макс знал, что такие вещи до добра не доводят. Истерикой это закончится или еще чем похуже, поэтому не выдержал и спросил:
— Как все было? Расскажи мне.
Юлька повернула голову и теперь смотрела на дорогу перед собой, накручивала на ладонь ремень сумки. Глянула на Макса в зеркало заднего вида, слабо усмехнулась и сказала:
— Ты уехал, вернулись Левицкая и Рогожский, почти сразу. Я думала, что вы встретились по дороге.
Макс покачал головой — он отлично помнил, что ехал медленно, не торопился, чтобы развести секретаря вдовы на беседу, и дорогу в город выбрал самую длинную. Может, тут он с начальством и разминулся, но это уже не имеет значения.
— Она вызвала меня к себе, говорила какую-то чушь о том, что должна быть осторожной, не должна никому доверять, кроме нее, что она любит меня как родную и все такое. Я послала ее куда подальше и ушла собираться и ждать тебя. Зашла в ванную, а там они… ползают, две сразу. Я выскочила из комнаты и побежала к охране, в коридоре столкнулась с Рогожским, рассказала все ему. Он вызвал охрану, а мне приказал не соваться, пошел в мою комнату. Все, дальше ты знаешь.
Она снова смотрела в окно, ссутулилась, опустила голову и стала похожа на ту Юльку, что он увидел первый раз, только сейчас ему хотелось увезти ее далеко отсюда, в такие дали, где и сотовая связь не работает. Подальше от Левицкой, от Рогожского, от Швейцарии, от всего, что не просто угрожает, а хотя бы намекает на возможную опасность.
— Испугалась? — спросил он, и Юлька вдруг помотала головой. — Да ладно, — не поверил Макс, и девушка снова улыбнулась, но уже зло.
— Я все думаю, что они придумают на следующий раз, — сказала она, поправила волосы и в упор посмотрела на Макса в зеркало на лобовом стекле. — Ты разве не видишь, что Левицкая хочет избавиться от меня? А Рогожский, ее любовник, выполняет все приказы моей мачехи. Звонки по телефону, петарда, змеи — это все его рук дело. Им нужны мои деньги, Макс, я им мешаю, понимаешь? Что мне делать?
Хороший вопрос: что ей делать? И ответ она знает сама. Бежать, разумеется, куда подальше от поселка под соснами и близко к нему не подходить. Сматываться в эту самую Швейцарию и сидеть там, пока не стукнет двадцать пять, а потом весь мир к ее услугам. Она сама себе такую охрану наймет, что Рогожского и вдову на выстрел из «Тополя» не подпустит.
Макс съехал на обочину и остановил «Мазду», стучал пальцами по «баранке» и смотрел в окно. Камыш в этом году уродился на загляденье, так и прет изо всех канав, так и колосится приятными на ощупь бархатистыми «цветами», что поздней осенью разлетятся в пух. Юлька молчала, но, судя по взгляду, все еще ждала ответа, и Макс сказал:
— С чего ты взяла, что это Рогожский притащил тебе змей в комнату? И при чем тут петарда?
— Я видела его машину, — почти выкрикнула Юлька, — видела, когда прыгала через барьер. У Кристалла хороший прыжок, он берет два метра и больше, и я видела, что происходит за манежем. Рогожский был здесь, он следил за мной и кинул петарду через забор, чтобы Кристалл испугался и убил меня.
«А я на азиата грешил…» — Макс обернулся и встретился с Юлькой взглядом. Та смотрела тяжело, исподлобья и, казалось, была готова к отпору, приготовилась защищаться, но в этом не было нужды — Макс знал, что она права. Юлька мешает Левицкой одним своим существованием, но на пути к деньгам девушки много барьеров, и, кажется, вдова нашла способ их обойти. А вот Макс пока эту лазейку не видел, отчего и психовал не по-детски, а время шло, и ситуация была против них.
— Почему ты мне раньше не сказала? Про Рогожского? — спросил Макс, и Юлька усмехнулась беспомощно и ядовито.
— Зачем? Что бы это изменило? И что бы ты сделал?
«Морду разбил, например», — Макс сдержал эти слова при себе. Морду разбить господину Рогожскому не просто можно — нужно, это необходимый минимум, что с ним надо сделать. Но одной мордой вопрос не решить, к сожалению. А с Левицкой тогда что делать? По морде ей не дашь, тут другой подход нужен…
— Разворачивайся, — сказала Юлька и откинулась на спинку сиденья, — поехали, я покажу куда.
Двигаться пришлось в обратном направлении, к городу, и на мосту предсказуемо встали в пробке. «Мазда» еле ползла в потоке, Юлька делала вид, что все нормально, то смотрела в окно, то сидела, закрыв глаза. Макс украдкой поглядывал на нее, а сам все пытался придумать, как им быть дальше. Они наконец заговорили о той тайне, что знали оба, но облегчения это не принесло, напротив — она стала тяжелее в два раза, почти непосильным грузом легла на плечи обоих. Макс чувствовал, что как-то причастен к тому, чему надлежит случиться вскоре, но не видел себя в этой истории. Не было ему тут места, хоть ты тресни, однако он сидел за рулем дорогой машины и вез девушку, богатую наследницу, куда… Да куда ее душа пожелает, куда скажет, туда и повезет.
— Хороший мост, — сказала Юлька, — высокий. Удобно.
— Что — удобно? — не понял Макс. Перед капотом «Мазды» маячил юркий «Форд», совался то вправо, то влево, то сдавал назад и вообще не обращал внимания на остальных участников движения, вернее, плевал на них. Макс уже дважды посигналил ему, а третьего раза решил не ждать, а выйти и в доступной форме объяснить водителю, что на дороге так себя вести нельзя.
— Прыгать вниз удобно, — спокойно отозвалась Юлька, — полминуты кошмара — и конец всему. Хороший мост.
Макса аж до печенок пробрало, он забыл про «Форд», обернулся и с чувством покрутил пальцем у виска, глядя на Юльку. Та улыбнулась во весь рот и подняла очки на лоб, приподняв волосы, раскинула руки на спинке сиденья.
— На дорогу смотри, — сказала она, не переставая улыбаться, — а то въедешь в кого-нибудь, Левицкая не переживет. Денег у нее теперь нет, так что за ремонт сам платить будешь.
«Снаряд два раза в одну воронку не попадает», — хотел сказать Макс, но от греха отъехал в правый ряд и поплелся в хвосте у «бычка». Пробка почти рассосалась, впереди была граница города, Юлька сказала ехать налево, помолчала и добавила:
— Думаешь, зачем я тогда на вокзал уехала? Я под поезд броситься хотела, чтобы сразу со всем покончить. Я на форуме одном прочитала, что это быстро и почти не больно, зато наверняка. Там еще писали, что травиться или вешаться — это ненадежно, могут откачать и навсегда дураком останешься…
— Рот закрой! — не выдержал Макс, у него от Юлькиных слов по хребту аж мурашки побежали. А та не рисуется, не пугает, не угрожает, а просто говорит, воспоминаниями, можно сказать, делится, прости господи.
— А цыганки тебя спасли, выходит, — вдруг осенило Макса, и Юлька кивнула.
— Ага, я тоже об этом подумала. Они меня уже около путей перехватили, у переезда. А дальше как под гипнозом все было, ничего не помню, в себя пришла без денег и телефона, потом ты появился…
Да уж, появился, прилетел почти как Бэтмен. Макс ухмыльнулся про себя, вспоминая гонки по вокзалу, и подумал, что если выкрутится, то цыганку надо найти и поблагодарить материально. Если, конечно, она захочет его слушать, а не сбежит, издалека завидя.
— Поди, нагадали тебе всего хорошего за твои деньги, — сказал Макс, и Юлька засмеялась.
— А как же, обязательно! Мужа нагадали, красивого и злого, богатство, ребенка и дом свой.
— Ну прямо как мне, — в тон ей ответил Макс и остановил машину: они стояли перед воротами кладбища.
Юлька выбралась из машины и направилась к открытой настежь калитке. Макс отогнал «Мазду» в сторонку, закрыл и догнал девушку.
— Ты меня в машине подожди, — сказала она, но Макс и ухом не повел.
— Еще чего, — пробормотал он, — ждать я тебя буду. Только этого сейчас не хватало. Иди уж куда собралась, я тебе не помешаю.
И не помешал, как обещал, шел на пару шагов позади, смотрел на старые неохватные березы и липы, что росли вдоль чисто выметенной дорожки, на ухоженные могилы, на цветы, на небо, в спину Юльке. Та шла уверенно, она явно хорошо знала дорогу, потом свернула раз, другой и остановилась напротив ограды из темного металла, за которой стоял невысокий памятник из темно-красного гранита. Макс, как и договорились, держался в сторонке, на девушку если и смотрел, то изредка, остановился шагах в десяти от нее и ждал.