я покинул постоялый двор Андрея Евсеевича. Те полтора года у него тоже были для меня вполне счастливыми, я бы назвал их счастливым и беззаботным детством. И чего ушёл от него? Надо было задержаться ещё на годик-другой. Хотя если я найду себя в таких вот путешествиях, то, может, это и станет смыслом моей жизни? Эти три дня мне понравились, почему и дальше будет не нравиться?
Так размышляя, я уходил всё дальше по льду Москвы-реки в сторону её впадения в Оку, где находилась Коломна. Однако я тут прикинул, не хочу я к Коломне идти, если меня будут искать, то первым делом к матери Тита наведаются. С другой стороны, если они в беду попали, а я не знаю и мимо прошёл? В общем, чтобы успокоить свою совесть, я решил заглянуть в город, также под внешностью молодого охотника, разузнаю всё и не выходя на контакт, там по ситуации, может, и до контакта дойдёт, а потом уйду дальше. Я пока в Нижнем решил обосноваться, а там посмотрим. Дождусь лета и начну путешествовать. Меня ведь культура не только Руси интересует, но и других стран, я хочу в Японии побывать, в Китае, или, как эту страну называют, «За Стеной». Может, в Индию удастся заглянуть, а то я там раз пять бывал в прошлом теле, да больше для отдыха, снимая бунгало на Гоа. Вот немытая Европа и иже с ними не интересуют совершенно, в Африку тоже загляну, интересно же.
Подготовиться к этому нужно хорошо. Например, сделать-таки нормальные ружья и пистоли, тут не только физическое поражение метательным снарядом, но и психологический эффект от грохота выстрела, который пугает аборигенов куда больше, чем сам факт попадания пули. Я помню, что у меня ранее в арсенале были ружья и пистоли, но я так и не провёл модернизации, хотя вся моя охрана была вооружена ими, больше чтобы подать сигнал, чем как реальное оружие. Я просто подумал и решил, что такое серьёзное оружие, с кремневыми замками, слишком рано давать местным, тем более иностранцы быстро своруют идею, и временно отложил свою задумку по модернизации. А вот себе сделать подобное оружие, четыре пистоля и одно ружьё, чтобы стрелять картечью, это можно. В путешествии оно мне всяко пригодится, хотя я больше полагаюсь на лук, ружьё – это оружие последнего шанса. Думаю, он у меня тоже когда-нибудь настанет. Гадать не стоит, а лучше заранее подготовиться к неприятностям. Тут мои размышления были прерваны странным явлением, замеченным вдали, которое чуть позже было опознано мной не как северное сияние, а простое отражение отсвета костра ото льда. Смотрелось очень даже симпатично. Надо подкрасться, посмотреть, кто там на берегу реки костры жжёт.
Оставив санки в стороне, тут торос был, видимо начавшую подмерзать реку накрыло шквальным ветром и лёд быстро разбило им, и тот стал наползать друг на друга, потом снова мороз, и так на зиму торосы заморозило. Вот за таким укрытием санки я и оставил, надел лыжи, а я хотел подойти к лагерю неизвестных путешественников со стороны леса и направился к нему. В этом месте берега заросли лесами, поля закончились километрах в четырёх позади. Лес помог мне подкрасться к лагерю, рассматривая его издалече. У костра прогуливался часовой, изредка выходя на берег и изучая пустынные пространства реки. Кстати, подкрадываться пришлось с подветренной стороны, у обоза, а это точно были купцы с одиннадцатью санями, была сторожевая собака, что дремала на подстилке у одних саней. Я бы её и не заметил, но та сама подала голос, гавкнула вполголоса спросонья, подняла голову, принюхиваясь, а потом снова уснула, видимо почудилось ей что-то. Люди спали на лапнике и на шкурах, укрываясь такими же шкурами, грея друг друга, ногами к костру, что также подогревал их. В общем, передо мной был типичный лагерь опытных путешественников, которых ночь застала в пути. Причём, судя по виду небольшого укрытия на опушке на берегу, этим местом пользуются обозы и другие путешественники не раз.
Лизнув палец, я поднял его и нахмурился. Погода меняется, похоже, скоро буря ожидается, с вьюгой и всеми остальными малосимпатичными природными эффектами, за которыми лучше наблюдать через окно тёплой избы, чем вот так на природе. Похоже, у меня мало времени. Быстро прикинув все варианты, я решил, что вот так пережидать ненастье лучше, если рядом будут люди, которые, если что, смогут прийти на помощь, поэтому решил присоединиться к обозникам. Быстро пробежавшись по своим следам обратно на реку, я вернул лыжи на санки и потащил их к лагерю. Часовой сразу меня заметил, как я уже говорил, тот изредка выходил на берег, осматривался, то есть вёл себя правильно, но будить никого не стал, видел, что я один, и сразу определил, что идёт юноша. А когда подошел к берегу, я решил проявить вежливость:
– Здрав будь, добрый человек. Разрешишь лагерем встать рядом? Хочу переждать непогоду.
– И ты здрав будь, путник, – кивнул тот. – Думаешь, непогода будет?
– Да, и очень сильная, укрытие надо делать.
– То-то я чую, как сильно подморозило. Но вроде всё тихо, даже ветер стих.
– Это перед непогодой бывает, скоро начнётся.
– Хорошо. Места тут много, выбирай что по нраву.
– Я там под деревьями встану, – указал я в дальний угол поляны и дал понюхать подбежавшей собаке руку, мы разбудили её своим разговором.
Впрочем, не только её, откинув край шкуры, завозился и встал лежавший с краю мужчина, что хрипло спросил:
– Тимофей, что там малец треплет, что за непогода надвигается?
– Батька Тарас, похоже, парень не шутит, я и сам чувствую, что-то идёт, а вы знаете, как мои раны на непогоду болят. Вот и пёс тоже тревожится.
Этот мужичок, которого назвали Тарасом, снял с треноги чайник, тот неподалёку от костра висел, и сделал несколько глотков горячей воды из носика, после чего стал будить людей. Причём, судя по разговорам, я понял, что тот не старший в обозе, а старший охраны, он ещё перед купцом отчитывался, что дал добро на его действия и сам стал помогать. А что с краю лежал, так то жребий выпал. Сам я поглядывал за обозниками, уже обустраиваясь на выбранном месте. Тут небольшая низина была, и снега надуло. Достав лопату, я быстро расчистил место для шатра. Причём не просто откидывая его, а прорезая квадратами, снежными кирпичами, и откладывая в сторону штабелем, после чего передал её подскочившему обознику, они тоже расчищали место и рубили лапник с другой стороны поляны на берегу, сооружая шалаши, и, прихватив топорик, быстро направился к дальним елям. Кстати, весь низ у них до меня обкорнали на лапник, сколько тут обозов было, пришлось подальше уходить. Я там и ветки длинные для основы шатра нашёл, слеги, и волоком притащил в лагерь вместе с охапкой лапника.
Мне не помогали, обозники делали не несколько шалашей, как я думал, а один большой, что мог вместить до тридцати человек, с местом для очага в центре. Руководил всеми тот самый начальник охраны и, судя по его словам и комментариям к проделанной работе, дело тот своё знал туго, руководил правильно и как строить такие шалаши знал отлично. А я сбил каркас, увязывая слеги верёвками, упёр в землю боковые планки, привязывая их сверху к слеге, с просветом в ладонь между ними, да и накрыл парусиной. Хватило хорошо, даже вход мог захлопнуть. Потом внутри лапника накидал, но к противоположной стенке, у входа оставил свободную землю. Уже ветер поднялся, с ног ещё не сбивал, но трепал одежду хорошо. Санки я поближе подтащил, шкуру медвежью в свой шатёр убрал, расстелив её, а потом стал брать снежные кирпичи и делать кладку вокруг шатра, поднимая её всё выше и выше. До пояса хватило, дальше лопатой, мне её уже вернули, стал накидывать снег на бока палатки, делая снежную гору, кладка как основа была. Я ещё лопатой трамбовал этот снег, чтобы тот укрепился и застыл. Получилось как дом эскимосов – иглу. Это встретило полное понимание у начальника охраны обоза, тот даже похвалил меня, когда подходил знакомиться. Я представился свободным охотником из-под Москвы, иду на Муром. Однако три десятка здоровых мужиков закончили за этот час свой шатёр быстрее, чем я, но у них ещё лошади были, и вот дальше занимались навесом для них. Стены из снега делали, оттого и нужна была лопата, а сейчас шустро укладывали ветки и лапник на крышу. Сам-то я со снегом тоже закончил, от холода и ветра защитит, но теперь побежал в лес за дровами, волоча за собой пустые санки. Я собирался небольшой костерок разжечь у входа внутри укрытия, тут и готовить, и греться. Кто его знает, сколько непогода будет длиться, запас солидный нужно сделать. Все вещи и припасы я уже занёс в палатку, но вот с хворостом было плохо, все, кто тут лагерем раньше стояли, всё подобрали и срубили, поэтому я ушёл далеко, но вязанку большую, от которой санки проваливались и спина ныла, а я ещё вязанку на себя нагрузил, собрать смог и вернулся обратно. Сделал три ходки. Должно хватить. Часть хвороста уложил в шалаше, остальное справа от входа стопкой. В последнюю ходку уже совсем худо было, едва нашёл поляну с лагерем, вьюга чуть не запутала меня, не закружила, сбивая с пути.
Дальше забрался в свой шатёр, вход санями подпёр, положив их набок, лишь оставил сверху небольшое отверстие, чтобы дым уходил, и стал разжигать костёр. Поначалу дело не ладилось, однако я заранее запас сухой древесной пыли, мха и тонких веточек для розжига в санях возил. Так что костерок разжечь смог, а потом уже нормальный костёр, но небольшой, помнил, где нахожусь. Предварительно мне пришлось очистить землю от всего, а потом топориком рубить землю для ямки. Всё, что нарубил, выкинул подальше от входа, но место для очага глубиной сантиметров двадцать было готово, даже согрелся. Дым уходил в дымоход в складках шатра наверху, пришлось снегом их протереть, чтобы в тепле намокли, а то углями могло прожечь, а я, сидя на шкуре, срезал стружки с ветки и стал делать одну ногу треноги с вырезанной рогаткой. Сделал одну, потом вторую, а снаружи уже настоящая буря была, не выйти, сдует, вон, если бы я не накрыл свой шатёр снегом, его бы тоже сдуло к чёрту, а так нормально, только слегка шумно. Сделав треногу, я достал ледяную промороженную кашу и повесил её над костерком, и почти сразу рядом – набитый плотно утрамбованным чистым снегом двухлитровый котелок, травяного настою потом попью, с мёдом. Горячего хочу.