– Нет, из тех, кто тогда был в Сербии, со мной только Рустик и девчонки. Остальных ты не знаешь.
– Они живы?
– Да живы, фиг ли им сделается. Хотя, а с чего это ты тут какие-то различия делаешь? Для меня все подчинённые в критической ситуации равны. Кстати, пал наш Сулимов смертью храбрых, судя по всему, зря, поскольку задание твоё мы не выполнили и, более того, понесли потери. Даже на мне, как видишь, камуфло с чужого плеча, поскольку своё всё в грязи и кровище – я и сам вчера две пули схлопотал. Было бы у меня от природы или от бога чуть меньше везения или кольчужка потоньше – лежал бы я сейчас на полке в местном морге… Да ещё и с какими-то натуральными зомби столкнулись…
– Я про это в курсе, майор. Всё вы сделали правильно. И задание выполнили, и жертвы не зря…
– Опаньки… Это как так?! Ты же, если вспомнить Сербию и Северную Корею, занималась исключительно боевыми железками?! А эти «универсальные солдаты» из мяса и костей здесь при чём?!
– Я, по-моему, говорила, что занимаюсь автоматическими боевыми системами. А это понятие весьма широкое. Или ты всерьёз думаешь, что биологические боевые автоматы, они же биороботы, сюда не входят? Более того, это как раз наше самое приоритетное направление…
И здесь я мысленно матюкнулся, поскольку осознал, что нас всех, похоже, опять пользанули втёмную. И на сей раз мы, похоже, добыли как раз то, что неистовой Данке было нужно.
– Поехали, – сказала она. – Показывай дорогу. А то у нас времени мало…
Из чрева «ила» между тем выехал вместительный защитно-зелёный спецфургон – по-моему, что-то среднее между армейским КУНГом и реанимобилем. И мы поехали.
А уже через три часа мы со всем личным составом погрузились в «ил» и взлетели, увозя ангольскую грязь со своих подошв в снежную российскую зиму. Прощай, Южная Африка, вместе с дядюшкой Крюгером генералом Де Ла Раем и прочей романтикой, периода англо-бурской войны из времён королевы Виктории. Век бы тебя больше не видеть…
Ну а дома наш боевой выход имел весьма неожиданное продолжение. Даже наш суровый, видавший буквально всё комбриг изволил удивиться тому, что наше, скупое до омерзения на любые поощерения военно-чрезвычайное руководство сочло возможным отметить сразу восемнадцать человек. Столь массовых награждений в истории нашей бригады ещё никогда не было.
Через месяц, на 23 февраля, как обычно в этот день, было общее построение, которое вдруг оказалось совсем необычным. Потому что во время этой церемонии нам, то есть всем тем, кто летал в Анголу, перед строем бригады вручили ордена (этот двухстепенной орденок армейские шутники именуют «За безрассудную службу» или «За непоправимый вклад в нашу победу»). У меня это был второй такой орден. Первую степень я получил на заре своей армейской службы. За то, что сначала не дал взорвать местным взбунтовавшимся полудуркам стратегический мост через приток Волги (река называлась, кажется, Большой Мокроус) у Подласовки, а спустя трое суток взорвал-таки этот мост, но уже вместе с теми самыми полудурками, которые побежали из своего городишки, щедро обработанного авиацией с помощью чего-то кассетного и зажигательного. Потому что приказ есть приказ. А позже кто-то рассказывал мне, что потом кому-то там дали аналогичный орден за восстановление этого моста…
Для всех остальных это были первые в их карьере ордена, а для некоторых – вообще первые в жизни награды. Особенно были удивлены и, я бы даже сказал, растроганы наши рядовые, Светка Пижамкина и прослуживший у нас в бригаде без году неделю Симонов.
Даже погибшему Сулимову присудили такой же орден посмертно. Более того, Машке Тупиковой кроме ордена присвоили-таки очередное воинское звание. Теперь она была старший техник-лейтенант. Как в том анекдоте – пошла наша Маша в лес по грибы, зашла в кустики пописать, встретила медведя, заодно и покакала…
Наш вечный старлей Жора Старшой потом был из-за этого просто вне себя, нажрался в хлам, подрался во время очередной самовольной отлучки и, как обычно бывало с ним в таких случаях, сел на «губу».
Ну а потом сначала всей бригадой, а потом в более узком кругу отмечали праздник и всё сопутствующее ему. Пели на мотив песенки крокодила Гены про ракеты, которые медленно улетают вдаль, унося свой ядерный заряд, про хлор-циан, который скатертью-скатертью стелется и забирается под противогаз, и про то, что каждому-каждому в лучшее верится, если взрывается ядерный фугас.
Ритуально, с помощью котелка со спиртом, пущенного по кругу, обмывали ордена. А Машка Тупикова, опять-таки ритуально, доставала свои звёздочки зубами со дна гранёного (17 граней, дизайн Веры Мухиной) стакана, наполненного той же жидкостью. Две звёздочки – два стакана, всё как положено.
Я, сидя за столом, ловил на себе практически влюблённые взгляды пацанов и девок и слегка грустил. Поскольку только я один понимал, что ничего ещё не кончилось, а эти награды означают, что дела начинают раскручиваться всерьёз, и наши ордена – это, вероятно, только аванс. Так сказать, цветочки, за которыми очень скоро последуют и ягодки…
При расставании со мной неистовая Данка всё-таки обмолвилась мимоходом: весной – летом готовьтесь-таки в Канаду, ребята…
Впрочем, кое-какие не шибко хорошие вещи начали происходить значительно раньше…
Глава 2. Мины ждут своего часа. Сапёрная ошибка
Но мёртвые, прежде чем упасть, делают шаг вперёд…
Ближайшее будущее. Начало 2020-х. Россия. Быв. посёлок Песчаноперекопск. Побережье Каспийского моря, недалеко от бывшей госграницы. Середина весны
День был как день, да и служба вполне рутинная, обычная для сапёра.
Я в составе неполной сапёрной роты в очередной раз участвовал в сопровождении колонн, которые доставляли партии свежих боеприпасов для местной мотострелковой бригады через слабо населённые места, красиво именуемые ныне «пустошами», от ближайшей ветки ещё действующей железной дороги. Часть грузов потом шла дальше – на передовые, приграничные опорные пункты, где сидели, зачастую в режиме полной или частичной осады, отдельные взводы и роты.
Отвечали мы, как обычно, за сохранность боеприпасов (хотя чего за неё отвечать – к примеру, снаряды особо крупных калибров и ракеты для РСЗО всё равно перевозились в соответствии с предписанными правилами, то есть без взрывателей) и инженерную разведку местности.
Собственно, командовал ротой капитан Артёмов, а я участвовал в этом боевом выходе по вполне обычной для меня причине – надо было давать дисциплинарную, психологическую и прочую оценку как командиру роты, так и части её личного состава. А делать это, сидя в кабинете, я не люблю, про это вся наша бригада давно знает.
Непосредственное сопровождение и охрану осуществляли хозяева и получатели груза, то есть мотострелки.
Мы шли на двух газовских «Тиграх» и одном специально оборудованном БТР-80, мотострелки – на четырёх БТР-80А и трёх «Уралах» с бронекоробками в кузовах. А всего в колоннах штатно было по тридцать пять – сорок грузовиков с боеприпасами.
На сегодня это была уже вторая наша ездка.
Степь вокруг, несмотря на тёплую апрельскую погоду и некоторое оживление пейзажа (редкая травка зеленеет, небо голубеет, то да сё), как-то не радовала. В этих краях вообще мало радостного, до побережья Каспия километров двадцать, а дальше начинается и вовсе «дикое поле» – то, что осталось от Ирана, да бывший Казахстан, где до сих пор бродит непонятно кто. Фатально малолюдно здесь стало Долгой Зимой, и с тех пор кое-какое остаточное население этих мест откровенно прозябало, очагово размещаясь по отдельным хуторам и посёлкам. Даже непонятно, чьи банды сюда забирались крайне редко, поскольку поживиться тут было решительно нечем – что полезного мелкий курбаши может поиметь с каких-нибудь нищих пастухов или рыбаков?
И всё равно нам приходилось довольно часто останавливаться и осматривать разные попадавшиеся в придорожных канавах подозрительные предметы, поскольку вероятность проникновения сюда мелких групп или отдельных боевиков-исламистов, обошедших армейские кордоны и минные поля, аналитиками в высоких штабах всё-таки не исключалась. Они вообще всегда много чего не исключают, вот только это не сбывается ни фига, как гадание на кофейной гуще или метеосводки…
При этом ни одной реальной мины или фугаса мы пока категорически не обнаружили. Это не то чтобы настораживало, но всё-таки несколько нервировало. На войне, если долгое время тихо, потом в какой-то момент вдруг становится невыносимо громко и жарко.
В этом рейсе в кузовах сопровождаемых грузовиков лежали ящики с грузом каких-то крутых химических боеприпасов нового поколения – снарядов для гаубиц и реактивных установок, – и всё шло вроде бы штатно.
И только на выезде из этого, практически нежилого уже Песчаноперекопска колонна вдруг встала. С шедшего головным нашего БТР-80 Артёмов передал об обнаружении очередного подозрительного предмета. Можно на какое-то время остановиться, заглушить двигатели и покурить бамбук. Как говорили когда-то железнодорожные пассажиры – сигареты-спички-колбаса-яички…
Я решил немного размяться и, поправив ремень автомата на плече, вылез из нашего «Тигра» на дорогу. Командир экипажа сержант Несвижин со своими водилой, пулемётчиком и ещё тремя бойцами предпочёл не покидать «коробку» и перекурить, не сходя с мест. Запрещать им это я не стал.
Желтоватая пыль из-под колёс наконец осела. Вокруг дороги, на сколько хватало глаз, торчали практически сплошные одноэтажные руины, правда, следов каких-то боёв не наблюдалось. Похоже, этот Песчаноперекопск был просто покинут жителями, и постройки, как это обычно бывает в отсутствие людей, быстро и фатально пришли в негодность.
Наш «Тигр» замыкал первую часть колонны, растянувшейся вдоль брошенных и полуразрушенных домов, сараев и заборов этого бывшего посёлка. Впереди нас метрах в пятидесяти маячил крытый «Урал», метрах в тридцати позади стояли два пехотных БТРа. Водители заглушили двигатели, и техника замерла в ожидании, в почти полной тишине.